– Ребята, а у меня тяга к холостяцкой жизни внезапно проснулась! – завопил Озорник. – Да невеста, из-за которой столько препятствий преодолеть надо, как минимум золотой должна быть! А может, ну ее на фиг, эту семейную жизнь?

Старшой не ответил – он пристально посмотрел вперед, мечтая, чтобы его глазам снова предстал тот холм, но туман словно прилип к горам, что оберегали долину, с севера. Он вздохнул, расправил крылья и взлетел с террасы.

Первые двести метров полета прошли без приключений, но потом начались неприятности. Сначала не хватало кислорода, и все три головы Горыныча мужественно боролись с наползающей темнотой. Потом Змей влетел в полосу тумана и лишился даже тех жалких порций воздуха, что кое-как удавалось втянуть в готовые разорваться легкие. В ноздри попадал только мокрый туман, и Горынычу показалось, что он окунулся в воду. Братья попытались выплюнуть влагу, сморкались и кашляли тремя глотками, но все без толку – каждый вдох оборачивался новой порцией ледяной воды.

Борьба за жизнь привела к понижению высоты – об этом братья узнали, врезавшись в твердый ствол саговой пальмы. Умник вовремя вспомнил о хвощах, таящих смертельную опасность, и перехватил управление организмом. Он что было сил вцепился в ствол и, вонзив когти в кору дерева, стал медленно съезжать вниз. Казалось, что скольжение по стволу никогда не закончится. Силы были на исходе, и Умник с ужасом понял, что сейчас когти разожмутся и…

И вдруг почувствовал под ногами землю.

– Отдохни, – услышал он участливые голоса братьев.

Те знали, как тяжело дается младшенькому контроль за всем телом – до сих пор он ни разу не требовал права единоличного управления организмом. И не только не требовал, но и возражал, когда старший брат настаивал на обучении. Дело в том, что Умник боялся высоты – так он после самого первого полета и не оправился от испуга. Когда Горыныч летел, крыльями махал кто-то из братьев, а Умник убеждал себя, что он – пассажир. Эта мысль позволяла ему закрыть глаза и переключиться на размышления о чем-нибудь более приятном, чем полет.

Немного осмотревшись, братья определили направление и пошли, неловко переваливаясь с боку на бок. Пешеходом Горыныч был посредственным, а если точнее – то и вовсе отвратительным. Продираясь через заросли папоротника, братья не разговаривали. Каждая голова понимала, что путешествие будет долгим.

Возможно, что так оно и было бы и дальнейшие события растянулись бы на месяцы, а то и целые годы, но затерянная долина приготовила немало сюрпризов.

– Что это? – прошептал Озорник, прислушиваясь. Справа и слева раздавался странный, едва переносимый скрежет. – Умник, что это за звуки?

– Не знаю, – так же тихо ответил младший брат.

Змей Горыныч остановился, вытянул шеи и посмотрел вверх – папоротник волновался, будто сквозь него тащили что-то огромное. Звуки оглушали. Помимо скрежета в лесу стоял треск сломанных деревьев – падая, гулко стучали друг о друга стволы. Земля дрожала, но на землетрясение было непохоже. Любой природный катаклизм Горыныч почувствовал бы задолго до его начала.

Неизвестность всегда страшит. Особенно выбивает из колеи натуры энергичные, склонные к принятию быстрых решений и немедленному действию. Неизвестность тем и страшит, что лишает возможности действовать, и только воля помогает остаться на месте, не ринуться сломя голову навстречу опасности – мнимой или реальной.

Змей Горыныч был существом не просто смелым и волевым – он был трижды смелым и трижды волевым. Братья гордились этим, хотя Умник иногда подумывал, а не является ли их частичная автономность следствием проблем с психикой. Раздвоение личности, например, не столь редкий случай в природе.

Все когда-нибудь кончается, и напряженное ожидание Змея Горыныча тоже не было бесконечным. Папоротники над его головами разъехались в стороны, придерживаемые маленькими лапками с острыми когтями. Маленькими эти лапки были по сравнению с мощным торсом и огромной головой чудовища, которому они принадлежали. Горыныч оторопел – существо это явно было его родственником, даже несмотря на столь существенные различия.

– Привет! – крикнул Озорник. – Рад тебя видеть!

В ответ из зубастой пасти раздался тот самый скрежет, который так озадачил братьев. Рядом с первым существом показалась морда второго. Они смотрели на Горыныча сверху. Из открытых пастей капала слюна, маленькие глазки горели голодным огнем.

– Да они дикие! – осенило Старшого.

Он хотел пожалеть о том, что не удалось установить контакт с местным населением, но не успел – Умник второй раз подряд перехватил управление телом. И Горыныч сорвался с места в такой галоп, что, скажи ему раньше кто-нибудь, что он на такое способен, – рассмеялся бы. Дело в том, что Умник, разглядывая местных обитателей, вдруг вспомнил, что эти существа были нарисованы в книжке, которую нашла в библиотеке Василиса Прекрасная. Назывались они тираннозавры рексы и питались в силу своей хищной природы исключительно мясом, отлавливая малорослых собратьев. И чувства при этом совсем не родственные испытывали, а самые что ни на есть гастрономические.

Тираннозавры такой прыти от остолбеневшего обеда не ожидали. Они взревели и, ломая подлесок, кинулись за удирающей со всех ног добычей.

Умник несся не разбирая дороги. И он, и братья понимали, что спасти их сейчас может только чудо. И чудо не заставило себя ждать!

Внезапно перед Горынычем открылась водная гладь. Он даже не смог притормозить – преследователи дышали в спину. Старший брат, понимая, что максимум, на что сейчас способен Умник, это истерика, перехватил управление, вовремя сообразив, что можно расправить крылья. Горыныч взлетел, оставив злобно ревущих хищников далеко позади.

Переведя дыхание, Старшой осмотрелся – озеро было большим и, кажется, неглубоким. Искупаться в нем не хотелось – под водой бурлила жизнь, темные пятна проплывавших в глубине обитателей вызывали обоснованное опасение. Ближе к противоположному берегу прямо из воды росли деревья, верхушки которых терялись в опускающемся на воду тумане. Влажность была так высока, что скоро Горыныч покрылся слоем влаги. Лететь стало тяжело, и братья решили добраться хотя бы до деревьев, чтобы немного обсушить крылья.

Это им удалось. Горыныч вонзил когти в толстый ствол и… едва не оглох от громоподобного ора. Стволы деревьев зашатались, согнулись – и из тумана показались маленькие приплюснутые головки.

– Диплодоки, – выдохнул Умник и закрыл глаза.

Тот, в шею которого вцепился Горыныч, согнулся до самой воды, пытаясь стряхнуть незваного гостя, потом раскрутил шею так, что Змей невольно разжал когти. Он почувствовал, что летит – летит над верхушками саговых пальм, летит сквозь одеяло тумана, летит, не раскрывая крыльев.

Туман отполз, надо сказать, очень вовремя – Горыныч успел увидеть стремительно приближающиеся горы впереди и тот самый холм внизу, к которому стремился всей своей душой. Он расправил крылья, пару раз взмахнул ими, чтобы изменить направление, и стал резко снижаться. Снижаться на склон заветного холма.

Опустившись, братья не стали медлить. Они, разогнавшись, протаранили заросли и выскочили на лысую вершину. То, что предстало глазам, на некоторое время повергло Горыныча в шок.

В сделанном из огромных валунов гнезде, слегка присыпанное песком, лежало яйцо. Над гнездом стояли окаменевшие змеи о трех головах – один поменьше, другой крупнее.

– Родители, – благоговейно произнес Умник.

– Ну что делать будем? – поинтересовался Озорник и нервно хохотнул. – Домой повезем или прямо здесь высиживать начнем?

– А что, это мысль, – подхватил Старшой. – Поместим яйцо в инкубатор, и через положенное время на свет появится маленькая Горыня.

– А если не угадаем и мальчишка вылупится? – выдвинул предположение младший брат.

– А ты, Умник, мозгами пораскинь. Если Кощей не взял это яйцо, значит, вреда в нем для злодея не было. Папенька сказывал, что смерть Кощею может устроить только новорожденный змееныш мужского пола.