– Послушай, Дворцовый, я что-то не разумею… – начал он, желая узнать, откуда у неженатого Дворцового сыночка взялся.

Непонятно, особенно если еще вчера семьи у местного хозяина и в помине не было, и даже наброска никакого на ту семью не намечалось. Опять-таки, прежде чем сын народится, время пройти должно. «Странный он сегодня, не заболел ли?» – подумал Домовик и сочувственно посмотрел на Дворцового, едва сдерживая желание покрутить пальцем у виска.

– Так, температура нормальная, язычки не ошпарит, – пробормотал Дворцовый, брызнув на запястье каплю молока. Потом он натянул на бутыль огромную соску, со стола спрыгнул и выбежал из кухонной комнаты.

Тут Домовика такое любопытство разобрало, что плюнул он на солидность да степенность и следом припустил. То, что сын у родственника народился, – дело нехитрое, можно и не женившись потомком обзавестись, не то удивительно. Но вот размеры рожка с молоком смущали наблюдателя, ох и смущали! Однако когда он следом за хозяином вбежал в небольшую горенку, смущение его переросло в ошарашенность.

И было от чего!!! На пышной перине, постеленной прямо на полу, лежал змей о трех головах. Правда, был он не змеем, а змеенышем – это Домовик быстро определил. Все дети обладают одним общим признаком – очень уж хороши они да невинны. И без разницы, лицо у дитенка или морда, а все одно миленькие.

Домовик улыбнулся своим мыслям и подошел к малышу поближе. Малыш этот, если по правде сказать, в сравнении с домовым был великаном, все равно что лошадь в сравнении с мышью. А Дворцовый бутылку с молоком рядом со змеенышем положил – уже третью. Оно и понятно – ребенок-то о трех головах! Еще Домовик обратил внимание на ремни, пропущенные под тело маленького Горыныча. Ремни эти над его животиком перекручивались петлей и уходили вверх, к колесикам, а дальше – к рычагу.

Заботливый хозяин одеяльцем трехголового малыша накрыл, перинку поправил и хотел было идти, но змееныш тоненько запищал.

– Ой да ты мой маленький, – проворковал Дворцовый, очень натурально изображая няньку, – перинку обмочил! Щас мы перинку сменим, сухую постельку Змеюшке постелим…

Он кинулся к рычагу, рванул его на себя одной рукой, а другой давай приделанную к колесу ручку крутить. Остальные колесики задвигались, пропустили ремни через себя. Тут Домовика и вовсе удивление взяло – надо же было такую систему хитроумную придумать! Змееныш приподнялся на этих ремнях, даже не тряхнуло его – как спал, так и спит. А Дворцовый зафиксировал рычаг в неподвижности, чтоб дите змеиное вниз не навернулось, и к перине кинулся. С большим трудом отволок в сторону, обмоченную постель, а на ее место сухую перинку подтащил. Потом снова к рычагу встал – и давай подопечного тихонечко опускать вниз. А на полу уже много перин валялось – и обмоченных, и еще кое-чем замаранных.

– Ты б ему лучше из соломы подстилку сделал, – посоветовал гость, понимая, сколько стирки предстоит родственнику. – С соломой оно практичнее, ибо стирать не надо.

Совет этот привел Дворцового в состояние сильнейшего нервного возбуждения. Он даже задохнулся от обилия нахлынувших чувств, и все эти чувства были негативными, возмущенными.

– Ты что, Домовик, – прошипел заботливый отец, боясь повысить голос, – ты что говоришь?! Рода побойся! Да чтоб сыночка мой, аки беспризорник какой, на соломе спал?!

На миг Домовику показалось даже, что сейчас Дворцовый на него с кулаками кинется – он уже сжал их и потрясал руками в воздухе, а бороденка и вовсе воинственно дыбом встала.

– Да пошто ты во гнев впадаешь? – удивился нестабильности характера Дворцового поздний гость. – Ну ты сам посуди: он кто? Скотина, а значит, от скотьей подстилки ему вреда не будет.

После этих слов у дерганого хозяина замка и вовсе последние предохранители полетели. Он кинулся на посетителя с кулаками да как закричит:

– Ты кого скотиной обозначил?! Ты сына моего скотиной обозначил?!

И неизвестно, чем бы разговор этот закончился – уж наверняка не взаимной дипломатией, а скорее всего мордобоем, но змееныш от криков тех завозился и тоненько запищал. Тут домовые про распри свои забыли и кинулись к мальцу.

– Баю-баюшки-баю, сыну песенку спою… – пропел Дворцовый, одновременно вставляя в змеиные пасти бутылки, увенчанные огромными сосками.

– Придет серенький волчок и укусит за бочок… – продолжил Домовик, желая подсобить родственнику в уходе за ребенком.

Но Дворцового после слов этой вечной колыбельной песенки, какие испокон веку все мамки детям поют, самый натуральный кондратий хватил. Он побледнел, позеленел, глаза едва из орбит не вылезли. Однако он с разболтанными нервами справился и песенку допел, убаюкивая мальца:

– Сыну песенку спою про судьбу счастливую…

И только потом, когда змееныш бутылки пустые прочь отбросил да, сыто отрыгнув, засопел во сне, схватил Дворцовый гостя за шиворот да из спаленки выволок. А Домовик был так ошарашен перепадами настроения негостеприимного хозяина, которого еще вчера знал приветливым да хлебосольным, что даже не сопротивлялся.

– Да ты чего позволяешь себе?! – шепотом ругался Дворцовый. – Да что ж ты с малолетства проблемы психические провоцируешь? Какой еще волчок сыночку моего кусать будет?! Я тому волчку зубы-то повыбиваю! Ишь чего удумал – дитя малое за бочок кусать!!!

Домовику непонятные обвинения порядком надоели, он вырвался и рукава засучил – чтобы драться удобнее было. Потом грудь выпятил, словно бойцовский петух, и давай на хозяина дома наскакивать:

– И чего это я провоцирую?! И ничего это я не провоцирую! Я просто песенку допел колыбельную!

– Да, а как приснится малышу волчок тот, да не просто, а во сне кошмарном?! – в свою очередь вскричал Дворцовый, тоже рукава засучив для драки. – Вот тебе психика юная и порушена, ибо нестабильна она еще!

Тут Домовик остыл, руку на плечо Дворцовому положил и говорит:

– Прости, брат, ибо не подумавши ляпнул.

– Да и ты, брат, прости меня, ибо замотанный я за сутки последние стал, – тоже повинился Дворцовый. – Нелегко в моем возрасте за дитем уход должный осуществлять.

– А откуда змееныш в замке появился? – полюбопытствовал гость.

– Откуда – то неважно, – ушел от ответа хозяин, – а вот то, что сын он мой теперь и я его единственный отец и опора жизненная, вот это значение имеет огромное.

И на кухню отправился. Домовик следом пошел, на ходу обдумывая ситуацию. То, что к ответственности Дворцовый со всей серьезностью отнесся, ясно было, но почему-то казалось, что пылу чуть поубавить можно. И чего тут такого? Разные твари на земле нарождаются, все живут, все развитие нормальное имеют. Ну какая разница, какие колыбельные им поют? Хотя и признавал Домовик, что резон в словах Дворцового есть.

В комнате кухонной Дворцовый снова варево проверять да мешать кинулся, но беседу поддерживать при этом занятии не забывал:

– Ты уж пойми меня, Домовик, да обиды не таи. Замотался я, ибо забыл когда спал. Сейчас вот пюре ягодное готовлю на завтрак, значится, малышу.

– А чего ты так надрываешься? – удивился гость. – Накормил бы просто ягодой.

– Не по науке будет, – ответил Дворцовый и от котла снова к столу кинулся. Тут он овощи разные нарезать стал да в другой котел кидать. – А вдруг диарея с мальцом случится? А если, хлеще того, другая инфекция кишечная? Дизентерия, к примеру? Я тут места от беспокойства не нахожу. Вот ты. говоришь, ягоду сырую дать, а про диатез, поди, и не слыхал?

– Это что за зверь такой? – удивился Домовик. – В наших краях такой не водится вовсе!

– Это не зверь, это хуже! – ответил Дворцовый. – Ибо привяжется порча эта, да потом от нее не отвяжешься. Перейдет в реакцию аллергическую, и будет дите безвинное всю жизнь мучиться. А почему? – спросил заботливый воспитатель и сам же на свой вопрос ответил: – А потому, что родители безалаберность преступную в уходе за младенцами проявляют. Да вон, книга на столе ученая лежит, сам посмотри – там все о недугах дитячьих написано.