Говорят: «Бич России – дураки и дороги». Да и это понятно. Ведь романтизм идёт по бездорожью, прокладывая дорогу другим (как весь цивилизованный мир восхищался нашими литературными классиками, учёными, людьми искусства!). Романтизму тесно в узких рамках дорог(и), его миссия – открывать новые явления, новые законы. Ломоносовым и Кулибиным не страшны даже и путы рабства или крепостничества, или законничества, или иная трудность: их романтический дух воспаряет над обыденностью и творит… для других. Они не могут и не хотят удерживать свои идеи и знания, подобно тому как корова с наполненным выменем не может не дать молоко. Способные давать щедро расплёскивают себя, а другие народы подхватывают, живут их идеями, претворяют их в жизнь.

Да, русские открывают, другие – применяют, внедряют. Русские – даятели, раздаватели. Но разве мы не пользуемся? Да пользуемся, но не так, как другие. Для многих народов пользование – это владение, обладание на уровне мыслей, чувств и воли. Русские не зацикливаются на предметах (людях) своего пользования. Простого удовлетворения у них от этого нет. Их влекут новые приобретения, свершения, идеи, дороги, мечты. А если творить новое у них не получается, тогда они начинают пьянствовать или играть в азартные игры, или экстремально жить (например, в рискованном спорте или в бандитизме, в искусстве – стиль жизни певцов-бардов). Но и в этом нет удовлетворения. Они лишь продолжают жизнь по кругу, где быстрая езда или быстрые дела – как своего рода опиум, помогающий жить на поверхности.

В связи с этим пониманием неудивительно распространение именно среди русских алкоголизма и наркомании, проституции и бандитизма. Это роднит их с африканцами, где если нация не занята достижением определённых и реальных целей, то большинство населения становится на эту тропу. Вот она – спонтанная бесшабашность, непредсказуемость.

В русских заложен механизм даятеля. Даже побеждая, отдают свои трофеи другим, завоёвывают, чтобы делиться. Поэтому только те на Руси, а потом в Российской империи, СССР, России люди, которые выполняли эту данную им Творцом истории миссию отдавать (и притом щедро), были счастливы. Не в понятиях иностранцев, не в глазах не понявших эту истину, но в своём внутреннем мире они были счастливы. Потому как романтики они и живут своими установками в своём мире и выныривают из него во внешнее, только когда оно вмешивается в их внутреннее, суверенное, глубокое. Это нечто глубинное в русских часто кажется другим народам глупостью, юродством или чем-то незначительным. Но зато это нечто потаённое, глубокое приносит позитивный результат в экстремальных ситуациях (в экологических бедствиях, в войнах).

Но нельзя пренебрегать ничем пустячным, что исходит от русских. Ведь романтизм их – такого рода, что в нём сокрыто всё, как в рукаве фокусника. Поэтому когда меньше всего ожидают, вдруг из чего-то мелкого, неважного происходит что-то великое или раскрывается что-то особенное, некая широта души, нечто неведомое ранее…

Но как же романтизм-щедрость стыкуется с бандитизмом, с чёрствостью современных олигархов, от которых милосердия не дождёшься, как летом – снега? Ведь романтизм всегда ассоциируется с чем-то мягким, нежным, милостивым. Уверена, если русский не отвечает на внутреннюю потребность своей души быть даятелем, то он неизменно гибнет, неважно – от наркотика, или от азартных игр, или от бандитизма, или от алкоголизма, иной раз и от шальной пули. Ведь в этих извращениях русский просто бестолково раздаёт и расточает: в наркомании и алкоголизме – свои жизнь и здоровье, в играх – деньги, в бандитизме – талант найти некий гениальный выход или необыкновенное решение. Вся эта трата, расточительство времени, сил, здоровья – безмозглы, пусты.

А иначе и быть не может. Если русский не нашёл прямой дороги, данной ему Создателем, то ему приходится идти извилистым, кривым путём, становясь нравственным уродом и калекой. Люди разных профессий, социальных групп, различных возрастов часто согласны в том, что общество в России сейчас больно. И нельзя рассматривать один его пласт в отрыве от всего населения. Полиция – не с Луны, а из нас; бандиты – не с «враждебного» Запада засланы, а продукт нашего общества, и т. д. Лечение в том, чтобы оставить кривое, выровнять искривлённое и дать возможность реализоваться романтичной щедрости. Но не только…

Романтизм русских (в отличие от романтизма других народов), несмотря на кажущуюся поверхностность, глубок, как озеро. В нём черпает силы русский народ. Питается мечтами, сказками, сыт философиями (поговорили – разошлись), на них строит свою самодостаточность и независимость. А писатели и поэты лишь зорко находят какое-то чаяние, малую или большую надежду, а то и иллюзию и благодаря правильной подаче этого в своих произведениях становятся востребованными, популярными. Неслучайно водоёмы в русских сказках предстают этакими омутами, а чужая душа – потёмками. Русский человек в своём романтизме сильно охоч до сенсаций, чудес: он – мечтатель, романтик. Его легко поманить мечтой, идеей, «перепрограммировать», «перезагрузить». Как быстро люди в России, ставшие бомжами или инвалидами, привыкают к своему состоянию! И они даже внутренне не нуждаются в сочувствии, как это имеет место с подобными социальными группами в других странах! Их обирают, им недодают, они соглашаются отдавать. Внутренняя глубина (омут) затягивает несбыточными идеями, утопиями.

Только русский понимает игру слов «казнить нельзя помиловать» с перестановкой запятой. Он будет действовать в зависимости от обстоятельств, но не они главные. Все действия русских – из романтических побуждений, выстроены на основе неких внутренних философских мотивов, простых или сложных. Русский народ как никакой другой народ взрывоопасен, но часто непредсказуемо быстро и затухает: на «топливе» одной лишь мечты, философской утопии далеко «не уедешь». Но злодей (или тиран) или любой лидер может найти сокровенную жилку русских и на ней ловко спекулировать.

Романтизм любит спокойствие, омут стабильности.

Неудача царизма в последних войнах начала двадцатого столетия стала поводом для того, чтобы вся российская общественность, далёкая от политики, от власти, вдруг всколыхнулась, вышла из своей романтической спячки, но, не поняв ситуацию, народ «помчался по бездорожью». Эту национальную идею – «враги побеждают великий народ, дадим им отпор» – ловко использовали большевики для своих целей. А установив власть, они сыграли на чувствах свой – чужой. Бывшие ещё вчера своими, русскими, вдруг превратились в чужих, во врагов. Кто дал народу время подумать о его выборе? Решение ему навязали гражданской войной через массированную пропаганду светлой сказки в близкое будущее. Ничего не изменилось. Романтичного легко обманывать. Но до поры до времени…

Русский встаёт «во весь рост своего величия», когда нужны героические дела и свершения, в которых проявляется его внутреннее, сокровенное, романтическо-праведное. В чистом осознании или на подсознательном уровне русский как будто всю жизнь ждёт для себя подвига или некой отдачи себя без остатка чему-то или кому-то. Бывает, дожидается…

А что может являться для русского внутренним, сокровенным? Например, отождествление себя с великим народом, носителем великой веры, то есть то, что принято называть национальной идеей. Русский спокойно потеряет дом, но не родину. Родина должна сильно отравить жизнь своему гражданину, чтобы он решился покинуть её. Только лишь страх за свою жизнь не подвигнет русского убежать из России. Но когда русский пропитывается цинизмом либо захвачен страстью к богатству (не русская черта), либо поражён неверием никому и ни во что, тогда понятие о родине в нём умирает и он становится способен ассимилироваться, растворить себя в другом народе, стать его частью.

Впрочем, такой человек становится как сам не свой: ведь в человеке, в котором умерло понятие «родина», улетучилось всё национальное. Либо он не был русским в своей сущности, но тогда глубинные особенности его нации, заложенные в его характере-душе, руководят им. Такой человек – не друг и не свой русским. Он может жить среди них, но он чужой, враг, и все его поступки и действия, хочет он того или нет, понимает или не понимает, направлены против русских, их исторической миссии, против России.