– С днём рожденья тебя!

С днём рожденья тебя!

С днём рождения, Солнце наше!

Мы все любим тебя!

– Спасибо мои безалаберные, но чудные и обожаемые мужчины! Что бы я без вас делала? Без милых шалостей и фокусов моего Илюшки. Без бездонной любви и сократовской головы моего послушного, но своенравного Изи Львовича. Без непредсказуемости, несерьёзности, но надёжности бродяги-Димана, без преданности и обжорства его наглого белого Счастья. Ещё раз говорю, что безмерно люблю и обожаю всех вас! Мне с вами тепло, уютно и светло, тем более с подснежниками и этим лучезарным янтарным браслетиком! Про подарки своих мужчин пока умолчу, но потом покажу тебе, Дим. Спасибо, что вы есть у меня!

Если бы после ужина президентской семьи их пресс-аташе дал итоговый комментарий, то он мог звучать так: «Присутствующие по достоинству высоко оценили кулинарные и организаторские способности хозяйки, и наполненные чувством глубокого удовлетворения и восторга выразили свою признательность и искренние поздравления под продолжительные аплодисменты». Но за нашим столом царили отнюдь не засушливо помпезное настроение, а искренние смех, веселье, лёгкая незатейливая беседа и, безусловно, наиотменнейший аппетит. После такой неспешной трапезы мужчины, сытые, умиротворённые и ленивые, вышли на балкон перекурить. Осеннее солнце было мягким и приятным, естественно, оно тоже поздравляло своими светлыми, пушистыми лучами Тосю.

– Изя, ты что-нибудь рассказал своей единственной о кладбищенской разборке?

– Я что, по-твоему, спятил?! Во-первых, в её положении такие изуверские, кошмарные подробности, наверняка, спровоцируют преждевременные роды. Во-вторых, ты знаешь сам, я свою солнечную вообще никогда не гружу никакими проблемами, ей с нами и без того забот хватает. Ну и, в-третьих, если бы я поведал о том, что произошло ночью на кладбище, наша творческая похоронная карьера с сего момента была бы безвозвратно пресечена. Хотя понятно, что, лишившись надгробного бизнеса, мы с голоду не умрём…

– Да, мне хватает гонораров от питерского издательства за цикл сказок Оранжевого леса про ёжику, хоть и не в тумане, но зато с пушистиками; из Москвы от ещё одного издательства есть хорошие предложения. Спортивный клуб неплохо кормит. Кстати, я подкупил новые современные тренажёры, друзья-спортсмены проездом из Тибета подкинули несколько отличных боксёрских мешков за символическую цену, так что от желающих подкачаться, укрепить пресс и сбросить лишние килограммы, отбоя нет. А главное, хорошего инструктора нашёл, точнее, инструкторшу, – поддержал оптимизм друга Дима.

– Кто бы сомневался, что твоя новая инструкторша – силовая секси, – по-доброму сыронизировал Изя, зная о любви Димана к свободным женщинам и столь же свободным с ними отношениям.

Но тот неожиданно ответил серьёзно:

– Нет, братан, ничего личного. Девушка – настоящая профи своего дела, причём как по физподготовке, так и по психологической работе с клиентами. К тому же, действительно, стала лицом зала. Чем не реклама, чем не фишка?

– Так ты и сам вроде как неплохо привлекал немало дам, бизнес-вумен своей харизмой и фишкой, – съёрничал очкастый друг.

Шутка про «харизмы» и «фишки» не сбила Диму с несвойственной ему серьёзной тональности.

– Знаешь, мой друг, прожив чуть более возраста Христа, бродя полтора десятка лет пусть и не спешно, но как-то бесцельно по лабиринтам женских душ и тел, я не только ничего не нашёл, но всё более чувствую пустоту. Не хочу заниматься самобичеванием, но всё чаще задаюсь вопросом: а что я сам даю этим милым созданиям?

– Насколько я знаю, ты никогда никому ничего не обещаешь. Замужние дамы для тебя табу…

– Да не в этом дело. Я чувствую себя пассажиром, может, трамвая, может, звездолёта, но бессмысленно шатающимся по каким-то странным чужим пространствам и территориям… – Дима резко прервал свой умопомрачительный монолог о лабиринтах и трамваях и, взяв друга за плечо, тихо произнёс:

– Я встретил, нашёл её…

Изя не перебивал его, но снял очки. И Дмитрий рассказал ему о ночной встрече на мосту, о неземной зеленоглазой львице с пшеничными волосами, её попытке сигануть в ледянущую воду, о мрачном спутнике в чёрном пальто и шляпе, похожем на мясника, что безжалостно рубил головы и ноги на кладбище минувшей ночью, его зловещем «чтоб ты сдох» и брошенном странном безгласном термине «члвк».

– Я всё время думаю о ней. Её глаза, запах пшеничных волос, её голос и сейчас здесь, рядом…

– Но ты не знаешь, кто она, где она, где искать её. Ты даже не знаешь её имени.

– Незнакомка сказала, что будет ждать меня. И ещё, что я понравлюсь пантерам…

– Каким пантерам?

– Не знаю.

– А может, она работает в цирке дрессировщицей или раздатчицей мяса? Может, сестра братьев Запашных? Ты смотри, осторожней, понравишься хищницам, слопают. Впрочем, может, и не слопают, от тебя Счастливчиком за версту несёт, котяры котяр, небось, не едят, – прошутковал очкастый друган.

Дима вспомнил одну из последних фраз зеленоглазой, оставленную в ночи, про роль ангела-хранителя, которая предназначена не ему, а другу. Выходит, Изе?.. Но говорить об этом очкастому брату он не стал.

– Ты, кстати, куда меч дел?

– Как пришёл, под диван в зале сунул.

– За твоё вчерашнее поведение ночью на кладбище объявляю выговор со строгачом. В следующий раз, когда какой-нибудь придурок начнёт рубить мечами, секирами ноги, руки и головы, будь добр реагировать адекватнее, а это, значит, сматываемся. Не фиг разыгрывать из себя Шерлока Холмса, да и я на доктора Ватсона не похож.

– Прости, Изюха. Но ты же знаешь, меня иногда накрывает; когда какое-либо бычьё начинает тыкать пушками в лобешник, так и хочется посмотреть внутрь ствола – а чтой-то, ктой-то там прячется? Нет, конечно, потом страх приходит, но уже дома, под одеялом, но под ним, родимым, как в детстве, нестрашно, – Диман был сытый и комфортно пьяненький, потому и нёс после попытки серьёзных словосплетений лёгкий вздор.

– Ну-ка, мужчины, хватит дымить, быстро в зал. Смотри, как уединились. Мало вам кладбища, даже по ночам там памятники ворочаете. Ты, Дима, в последнее время на погосте бываешь чаще, чем в своём спортзале, без которого, как я помню, раньше и дня не мог прожить, с нуля лепил и обустраивал его…

– Я и сейчас дышу и живу спортивным потом и громыханием железа. Но сегодня у меня есть люди, которые следят за порядком в спорткомплексе. Тамерлан надёжен, как скала, рулит чётко и грамотно. Изя без труда решает все юридические и коммерческие моменты. Так что клуб в надёжных руках. А кладбище, так оно просто для души и покоя…

– Да уж, там, где покойники, покоя хватает. Ты бы лучше женился для души и для тела и детишек наделал для дела. Тогда и по кладбищам не было б времени шарахаться. Я вам когда-нибудь прикрою это надгробное хобби для души, вашу шарашкину контору! В зал бегом, властители душ и надгробий!

Ослушаться царицу Тосю, было смерти подобно.

Чего только не происходило в квартире Азриленко в этот праздничный удивительный вечер. Были номера под гитару Изи и димановский вокал с хрипотцой, были танцы с участием белого Счастья, были миниатюры из загробной жизни, показанные мужчинами, опять-таки котище был в главной роли; он к тому времени совсем отрубился и не реагировал ни на какие выкрутасы и издевательства над его сытым, осоловевшим телом. Литавры, фанфары, кастрюли, всё звучало во славу милой, щедрой, терпеливой Тоси. В конце концов, сели играть в семейные угадайки и лото. Измученный и ошалевший Счастливчик, игнорируя ноги Димана, величаво прошествовал в сторону Тоси и, сделав ей одолжение, милостиво запрыгнул на колени.

Домой Дима попал только в час ночи. Друзья не хотели его отпускать, но он, пригрозив, что они с котом после такого обильного праздничного ужина будут громко храпеть, сумел-таки вырваться из их крепкой опеки.

Уставший, сытый и слегка пьяный, приняв душ и поленившись идти в спальню, он комфортно устроился в зале на диване. Счастливчик водрузился на поясницу и привычным мурлыканьем усыпил хозяина. Из крепкого сна его вырвал какой-то странный звук. Спросонья Диман не сразу понял, что это такое. Кот сидел возле его головы и одурело шипел, да как шипел! Таким ошалевшим и ужасным Дима его никогда не видел.