Настя проснулась не сразу. Сквозь сон почувствовала лёгкий запах дыма и жареного мяса. Над головой, в кроне деревьев, пели на все голоса птицы, оглушительно орали попугаи. Но вот обезьян не было слышно. Лениво мелькнула мысль, что появление в этих диких лесах венценосного напугало их. Она почувствовала, что укрыта одеялом. Крелла рядом не было. Зато на его месте лежала её высохшая одежда: брюки, рубашка, сверху аккуратно разложен лифчик, чашечки выправлены и торчат, как будто чем-то наполнены. Она хихикнула. У самого выхода поставлены её сапожки, а сверху лежат носки. Она вспомнила, что разулась, прежде чем полезла в воду. Какое счастье, что Крелл не забыл забрать их с берега.

Настя завернулась в одеяло и выползла из пещеры. Её любимый стоял у костра в одних брюках и босиком, переворачивая разложенное на углях мясо.

Увидев её, широко улыбнулся, подошёл, руки скользнули под одеяло: — ты проснулась, Настъя? Я думал, ты поспишь подольше.

Она выпростала из-под одеяла руки, с наслаждением обняла его за шею. Он уже тяжело дышал, стаскивая брюки, одновременно целуя её.

Одеяло было брошено на траву, следом на него уложена Настя. Она вовремя вспомнила про мясо:

— Крелл, наш завтрак сгорит! — он одним прыжком, голышом, прыгнул к костру, выдернул недожаренные куски и вернулся к Насте.

Опять нежность и наслаждение волной захлестнули их. Настя забыла обо всём на свете. Она смотрела в его глаза, и они больше не казались ей свирепыми и дикими.

Крелл с удивлением думал, что никогда и никого он не любил сильнее, чем эту девушку, пришедшую из странного мира, заполнившую его жизнь без остатка и ставшей частью его самого.

Насте хотелось искупаться. Тело было липким, пахло потом и Креллом. Она ничего не имела против его запаха, ей нравилось, как он пахнет, но собственный пот раздражал. Происшествие с анакондой отошло на второй план, поблекло на фоне другого, радостного события, поэтому она сказала:

— Крелл, мне искупаться хочется! Давай, ты постоишь на берегу и посмотришь, чтобы меня никто не съел, а потом я тебя покараулю?

Они взяли полотенца и отправились на берег. Настя, несмотря на возражения Крелла, оделась. Ей показалось странным разгуливать голой. В отличие от неё, венценосный отправился к озеру совершенно нагим, и она украдкой поглядывала на него. Насте нравилось его тело, сильное, смуглое, с мышцами, перекатывающимися под гладкой кожей.

Она с опаской подошла к воде. Ничто не указывало на разыгравшуюся вчера трагедию. Ни крови, ни кусков змеиного мяса. Рыбки у поверхности воды, песчаное дно, большие листья-сковородки, розовые цветы… Крелл уверенно зашёл в воду, протянул руку Насте:

— иди сюда, милая! — Она стала раздеваться: — отвернись, пожалуйста! — Он засмеялся: — даже не подумаю! Раздевайся! — Крелл! — укоризненно посмотрела на него, что было совершенно бесполезно. Он выскочил из воды, схватил её на руки и, невзирая на сопротивление, бросил в воду. Настя взвизгнула. Сапоги она успела снять, но брюки, рубашка, лифчик и штанишки опять были мокрыми. Прямо в воде он стал её раздевать, успевая потрогать, погладить и поцеловать везде, где прикасался.

— Крелл, а как же крокодилы? Вдруг они подплывут? — Не бойся, я увижу.

У них остался маленький кусочек мыла, но экономить они не стали и хорошенько вымылись. Вернее, Крелл вымыл Настю, несмотря на то, что она отбивалась и пыталась мыться сама. Она тоже с интересом вымыла некоторые его отдельные части, что доставило им обоим большое удовольствие.

Внезапно венценосный насторожился, а потом, взяв Настю за руку, устремился к берегу. Она сразу поняла, что он увидел крокодила.

Выйдя из озера, они вытерлись, и Насте пришлось завернуться в полотенце, потому что одежда была мокрой. Ей хотелось посмотреть на крокодила, стоя в безопасности на берегу.

Крелл показал ей чуть заметную дорожку, протянувшуюся по гладкой поверхности озера:

— мы плескались и взбаламутили воду. Крокодил подумал, что на водопой пришли животные, поэтому решил кого-нибудь поймать. Видишь его?

Настя пригляделась и увидела в воде большое тёмное тело. Оно неподвижно замерло у самой поверхности. Лишь два небольших бугорка — глаза торчали над водой. Крелл взял большой камень и, размахнувшись, запустил его в крокодила. Девушка отшатнулась. Крокодил вымахнул на поверхность в попытке схватить камень. Это, действительно, было громадное, более шести метров в длину, животное. Страшные челюсти оглушительно щёлкнули, и крокодил шумно обрушился в озеро, подняв тучу брызг.

Она потянула Крелла к пещере. Хотелось надеть сухую одежду и позавтракать.

Глава 14

Как погладить венценосного

Вернее сказать, это был обед. Пока Настя спала, её любимый отправился на охоту, а когда она выползла, наконец, из пещеры, мясо уже жарилось на углях. Они вернулись к костру. Крелл есть отказался. Виновато поглядывая на неё, пояснил, что уже… позавтракал и пообедал. Она не хотела думать и представлять, как он, в облике чудовищной птицы, пожирает убитую им обезьяну.

Кстати, её осенило:

— Крелл, мне очень хочется посмотреть на тебя в облике орла! Давай, превращайся! Только сначала скажи: а погладить тебя можно будет? Ты, вообще, как: вполне себя контролируешь в птичьем виде?

Он снисходительно усмехнулся: — сколько вопросов, Настъя. Хорошо, сейчас ты меня увидишь, раз тебе хочется. Ты не испугаешься? Помнится, Рэмси тогда, в лесу, тебе очень не понравился! — Он смеялся. — Конечно, я вполне контролирую свои действия, и ты сможешь меня погладить.

Его фигура окуталась голубоватым туманом, размылась, и вот уже громадный жуткий орёл, со свирепыми жёлто-чёрными глазами, страшным, загнутым книзу клювом стоит перед Настей. Она невольно отступила. Птица раскрыла клюв и зашипела: смеялась над ней. Потом, распахнув большущие крылья, взлетела на поваленные деревья, составляющие крышу их временного жилища. Некоторое время они смотрели друг на друга. Потом венценосный присел на лапы, как курица, спрятав их под животом, вытянул шею и, положив голову на дерево, на котором сидел, прикрыл глаза. Насте стало смешно. Крелл приглашал погладить его. Страх куда-то пропал. Она подошла и положила руку ему на спину. Птица не шевельнулась, лишь приоткрыла один глаз. Девушка осмелела. Погладила хохолок на голове, тихонько прикоснулась к ужасному клюву. Орёл шевельнулся и… упал на спину, задрав кверху лапы. Настя засмеялась, но, глянув на лапы, подавилась смехом. Смотреть без дрожи на них было нельзя. Мало того, что каждая лапа толще её руки, так ещё и когти длиной сантиметров по шесть, а на противостоящем пальце и все десять. А сами когти, толщиной с мужской палец, острые, как ножи и видно, как блестят их кромки. Пересилив себя, Настя осторожно притронулась к перьям на животе птицы. Они были светло-серыми, с крохотными тёмными крапинками, тонкие, мягкие. Такие же перья росли на груди. Чудище дёрнулось и, перевернувшись, опять встало на лапы. Внимательно посмотрев на Настю, потянулось к ней, и девушка почувствовала, как клюв тихо перебирает её волосы, поглаживает, опускается ниже и чуть прихватывает мочку уха. Тогда она решилась: шагнула вперёд и обняла орла за шею, прижалась к нему, погладила по чёрным жёстким перьям на спине. Он замер. Немного погодя, спрыгнул со ствола, окутался голубоватым туманом, и перед Настей снова стоял улыбающийся Крелл.

— Здорово! — Выдохнула она. Потом засмеялась: — слушай, а у тебя блох нет? А то я обнимала…

Сделав страшное лицо, он прыгнул к ней, растопырив руки. Настя увернулась, побежала. Он в два прыжка нагнал её, повалил на траву, принялся целовать, хохочущую, отбивающуюся.

Этот день они решили посвятить отдыху, то есть заползли в свою, уже обжитую, пещеру и развалились на одеялах. Крелл взлетел на ближайшую пальму и снял оттуда большую гроздь бананов. Бросать её не стал. Бананы были спелые, а он не хотел, чтобы они превратились в кашу.

Настя съела несколько штук, а потом они целовались, вспоминали свою первую встречу и опять целовались. Она никогда не думала, что совершенно чужой человек, не человек даже, а некое существо, может стать таким близким, родным, понятным. Единственным. Нет, конечно, у неё была ещё мать, и она тосковала по ней и надеялась, что они обязательно встретятся, но Крелл! Он был частью её, половинкой, которую она не искала, но втайне надеялась когда-нибудь встретить. Кажется, он чувствовал то же самое. По крайней мере, лёжа с ней на одеяле, крепко прижимая к себе и прижимаясь сам, опять после ошеломляющей, ослепительной близости, когда он был в ней, а она в нём, он удивлялся и восторгался тем, как чувствует её мысли, её желания, как близка она душевно. Он прикасался чуткими пальцами к её телу, гладил бёдра, грудь, спину, целовал глаза, нос и маленький подбородок и шептал, что она напоминает ему невесомое белое пёрышко, которое принесло к нему неведомым ветром.