Ещё раз наказав Насте не ходить к озеру одной, Крелл скрылся в зарослях, намереваясь поохотиться. Он так и не решался переходить в орлиную ипостась на глазах у девушки, боясь увидеть в них отвращение и ужас. У него, также, была мысль слетать на другой берег и поискать крааль Создателя с воздуха.

Настя лежала на одеялах и смотрела на корявые стволы деревьев над головой. В пещере было сумрачно, свет проникал лишь во входное отверстие, которое они расширили. Она подумала, что хорошо бы поискать поблизости какие-нибудь фрукты и улыбнулась. И бананы, и кокосы росли на пальмах, высота которых была для неё совершенно недостижимой. Она вылезла из пещеры и огляделась. Нет, в джунгли углубляться нельзя. Не хватает ещё заблудиться. Далеко впереди манила взгляд прохлада озера. Она решила, что не будет подходить близко к воде. Сядет в отдалении и будет смотреть на воду, на розовые цветы и крохотных птиц, которые вьются над ними.

Девушка осторожно приблизилась к озеру, внимательно осматриваясь по сторонам. Нет, невозможно, чтобы она не увидела крокодила. Всё же это довольно крупный хищник и, как бы он не маскировался, на песчаном пляже и таком же чистом песчаном дне не заметить его невозможно.

Она встала у кромки воды и снова осмотрелась. Ничего не изменилось. Всё также зависли у самой поверхности рыбёшки, лёгкая зыбь слегка волнует гладь озера, к листьям — сковородкам прибило толстый ствол замшелого дерева. Его крона терялась где-то под листьями, и оно чуть покачивалось на тихой воде.

Настя вздохнула. Крокодилы не показывались. Она сняла сапожки, носки и осторожно вошла в воду. Какая благодать! Девушка наклонилась, зачерпнула ладонями воду. Внезапно замшелое “бревно“ взметнулось в воздух, мгновение — и кольца громадной змеи оплели тело девушки. Настя дёрнулась, закричала от ужаса. Из-под воды взвился хвост и обвил её ещё одним кольцом. Её руки оказались прижаты к телу. Она снова попыталась дёрнуться, кольца стали сжиматься, затрещали рёбра. Из-под листьев вынырнула плоская треугольная голова, закачалась над водой. Затухающим сознанием Настя уловила, как молнией упала на змею большая чёрно-серая птица, свирепой яростью сверкнули глаза. Когти — кинжалы стали рвать грубую жёсткую кожу, в воду полетели окровавленные куски мяса. Одним ударом страшный клюв пробил череп змеи. В агонии та выметнулась на поверхность, тело девушки, зажатое змеиными кольцами, взлетело и ударилось о воду. Со всех сторон к месту схватки по озеру потянулись едва заметные дорожки: это крокодилы спешили на пир.

Настя уже не видела, как мокрый и окровавленный Крелл торопливо выдернул её из воды.

Счастье любви

Тишина. Горячее тело рядом. Гибкие шершавые пальцы осторожно поглаживают голую спину, в живот упирается что-то твёрдое, горячее. Сдержанное тяжёлое дыхание над головой. Голую спину…, голую?? Настя окончательно пришла в себя: — К-к-кре-е-ел??! — В ответ негромкий смешок: — тебе лучше, Настъя? Ты сильно испугалась?

Она отодвинулась, он не удерживал. Девушка почувствовала, что лежит рядом с ним в одних шёлковых тонких штанишках до колен, позаимствованных у Лидии. На венценосном, как она поняла, тоже была только набедренная повязка, заменяющая в этом мире мужчинам трусы.

— Так тебе лучше, Настъя? Ты меня напугала, женщина! Разве не было тебе сказано, чтобы ты не ходила к озеру?

Она разом вспомнила, как хрустели рёбра, как она погибала, задыхаясь, в кольцах гигантской змеи. Ужас накрыл с головой. Настя всхлипнула и бросилась к Креллу. Обняла его, изо всех сил прижимаясь к сильному горячему телу: — Крелл, я думала, что всё, мне не спастись!! Ты не услышишь! Как страшно, эта змея, я думала, это бревно, а это оказалась змея! — Она расплакалась, её трясло.

— Это анаконда, Настъя, и далеко не самая большая. Не плачь, милая, всё обошлось. Больше я не отойду от тебя ни на шаг, глупышка. Теперь ты убедилась, как опасны джунгли? — Она, молча, покивала головой, не отцепляясь от него. Неуверенно спросила:

— Кре-е-ел, а почему я голая? И ты?

Он опять рассмеялся тихим смешком: — потому что, когда я выудил тебя из воды, с тебя текло ручьём, да и с меня тоже. Раздеть я тебя раздел, а вот искать в мешке одежду и напяливать её на бессознательную тебя я не стал. Решил, что сама оденешься. Ну а мне и надеть — то нечего, мои брюки сангома носит.

— А… что со змеёй, она где? — Настя опять содрогнулась, — а анаконду доедают крокодилы. И Большой Джим тоже там, не обманул старик. Хочешь посмотреть? — Нет!! — Он опять погладил её по спине: — нет так нет…

Чувство благодарности за спасение, признательность, нежность к Креллу просто переполняли её. Она потянулась, нашла в полутьме его губы. Он замер, а потом ответил, всё решительнее вторгаясь в её рот, покрывая лицо частыми мелкими поцелуями. Вдруг он остановился, со стоном разжал руки: — нет, нельзя! Настъя, я не должен становиться между тобой и Рэмси!

Настя, опомнилась, с недоумением спросила: — о чём ты, Крелл? Какое отношение ко мне имеет Рэмси??

Он виновато ответил: — ну, тебе же нравится Рэмси, ты сама мне сказала. А ты нравишься ему. Значит, я не должен вам мешать…

— Крелл, ты что?? Мало ли, кто мне нравится! Мне и Рэндам нравится, и Лукас. И мархуры глубоко симпатичны. Но ты! Ты самый лучший, самый дорогой!… — Она запнулась, жалобно сказала: — поцелуй меня, пожалуйста, Крелл…

Он и поцеловал. Вначале неуверенно, как будто всё ещё сомневаясь, потом обнял, положив руку на попку, с силой прижал к себе. Настя ощущала его жаркую, твёрдую пульсирующую плоть. Ей стало неловко, всё же её сексуальный опыт был слишком мал. Соски затвердели, и она знала, что Крелл тоже это чувствует. Настя дёрнулась, и он сразу же отпустил её, тихо спросил: — что, милая? Тебе больно? — Она не знала, как отдалить то, чего она хотела и страшилась: — у меня, наверно, трещина в ребре. Змея очень сильно сдавила. — Рёбра уже не болели, и она сама не понимала, зачем сказала это. Наверно, от неловкости и стыда.

Он тут же перевернул её на спину, горячие гибкие пальцы сжали грудь, потом опустились ниже, поглаживая, ощупывая, осторожно нажимая. Настя затаила дыхание. Он и на самом деле искал повреждённые рёбра. Спросил:

— тебе где-нибудь больно? Не терпи, пожалуйста, скажи, если больно. — Она нерешительно ответила: — н-н-не-е-ет, кажется, не больно, если только чуть-чуть.

— Это, наверно, синяки на коже. Завтра утром поищем растение — паук. Его листья хорошо помогают от синяков. — Он осторожно целовал грудь, живот, опускаясь всё ниже, поглаживая, сжимая, потихоньку стягивая вниз штанишки. Насте было ужасно неловко, она не представляла, что может быть так стыдно и так… приятно. Она завозилась, пытаясь сдвинуть ноги, оттолкнуть его, но он не отпустил, крепче прижал руками. Ещё раз поцеловав, оторвался от неё, поднял голову: — тебе неприятно, Настъя? Ты пытаешься меня оттолкнуть…. — Она окончательно смутилась, задыхаясь от нежности к нему, от наслаждения и стыда: — Крелл, я… не знаю, я… была с мужчиной только один раз, и… нет, мне хорошо… и… пожалуйста, не надо там целовать! — С отчаянием выдохнула она.

Он засмеялся! Лёг на неё, опираясь на локти, обхватил руками её голову и принялся целовать глаза, губы, шею… Она чувствовала, как его плоть прижимается там, где он только что целовал, и он слегка шевелит бёдрами, дразня её.

— Я люблю тебя, Настъя! Я очень сильно тебя люблю. — Она замерла от неожиданности, потом, обняв его, прошептала ему на ухо: — я тоже люблю тебя, Крелл!

О! Только в книгах читала Настя, что любовь и страсть возносят людей на недосягаемую высоту. Крелл был ласковым и грубым, нетерпеливым и нежным. У неё в голове звенела пустота, а сердце переполняла любовь к нему. Он шептал ей что-то, она не понимала, что. Задыхаясь от наслаждения, переполненные желанием и любовью, они отдавались и обладали друг другом.

Давно стемнело в джунглях, но двое влюблённых не слышали криков ночных птиц, рычания хищников и шелеста кустарника вокруг их убежища. Настя с восторгом исследовала тело своего любимого. Она проводила пальцами по широким плечам, груди, машинально отмечая зажившие шрамы. Её руки погладили упругий живот и стыдливо скользнули ниже, тихонько сжимая, поглаживая то, что доставляло ей, раз за разом, такое наслаждение и блаженство. Крелл урчал и постанывал, а потом не выдержал, снова перевернул её на спину, нетерпеливо, жадно приник, целуя, сливаясь с ней в любовном экстазе.