— Вообще тронулись, — сказала стоявшая возле дорожного кафе молодая женщина в мятых джинсах. — Задолбали этой Машкой. Ты никого из тех, кого знаешь, не встречала?
— Машек много, — хихикнула неопределенного возраста женщина с тяжелой копной светло-рыжих волос.
— По этой трассе, — поправила молодая.
— Да полно их. Настоящим именем никто и не назовется. Насчет трассы...
— Она, махнув рукой, недовольно поморщилась. — Сейчас даже из Хохляндии здесь трутся. Я три дня назад с одной сцепилась.
— Интересно, — глядя вслед отъехавшей машине ГАИ, покачала головой молодая, — что она наделала, эта Машка?
— Кто-нибудь подцепил сифу, — фыркнула вторая. — А может, и СПИД. Вот и...
— Эти из уголовки, — перебила ее молодая, — а они заразой не занимаются. Наверное, это где-то в стороне от Симферопольского, я что-то слышала. Там, кажется, убили шофера легковушки и бабу какую-то чуть не пришибли. Наверное, Машка эта видела что-то, вот и ищут. Дура, видно, ляпнула кому-то. Про то, что на трассе видишь, молчать надо. Теперь ее и менты, и бандюги ищут. В любом случае прибьют, — уверенно сказала она. — Даст показания ментам или не даст, свидетелей живыми сейчас не оставляют.
— А может, она знает что-то о бойне в городе. Там, говорят, тульских побили страсть сколько. И москвичей двоих или троих.
— Ты лучше молчи, а то договоришься. Будут, как и Машку, искать. Ее, наверное, уже прибили.
— Да? — недовольно сказал в сотовый телефон лежавший на кровати Иннокентий.
— Где сумка? — услышал он мужской голос.
— Что? — испуганно переспросил он.
— Ты знаешь что, — усмехнулся мужчина. — Слушай внимательно, козел.
Если хоть слово ментам вякнешь, ты покойник. Впрочем, мусорам тебе говорить не в жилу. Но если решишь в тюрьме спрятаться — намыль задницу. Как только в камеру попадешь, на парашу сядешь и кукарекать будешь. Где сумка? — снова задал он напугавший Иннокентия вопрос.
— Кто ты? — робко спросил он.
— Сумка где?! — рявкнул звонивший.
— Да иди ты! — воскликнул побледневший Иннокентий, отключив, положил телефон на стол и не мигая уставился на него. Потом осторожно поднялся. Несмело шагнул. Еще раз. Его лицо покрылось каплями пота. Он что-то прошептал, схватил телефон и набрал номер.
Розова всхлипнула и отшвырнула небольшое зеркало. Стоявший рядом врач вздохнул.
— Как говорят, — тихо сказал он, — были бы кости, мясо...
— Ну что вы говорите?! — со слезами спросила Татьяна. — Это же... — Приподняв руку, показала длинный рубец на левой груди. — Я ведь молодая. У меня была упругая, высокая грудь! А теперь. — И безудержные рыдания сотрясли ее тело.
— Все будет хорошо, — неуверенно успокоил врач. — Тем более...
— Уходите, — плача, попросила Татьяна.
— Только после того, — не терпящим возражений голосом проговорил он, — как закончим перевязку.
Стоявший за дверью палаты Розовой молодой упитанный мужчина в белом халате быстро пошел по коридору. Зайдя в кабинет, плотно прикрыл дверь. Снял телефонную трубку, набрал номер.
— Да, — ответил женский голос.
— Поговорить с ней больше не удается, — быстро сказал он. — Ментов, правда, убрали.
— Мне нужно знать все, — требовала женщина, — И чем раньше я узнаю, тем больше у нее шансов остаться живой.
— Да ей сейчас, — хмыкнул он, — здоровье вроде как шло и ехало. Ей бинты сняли. На лбу так, маленько. А вот левая грудь как надвое разрезана, да и нога сохнет. Врачи говорят...
— Мне плевать на ее здоровье, — нервно перебила его женщина. — Мне нужно все знать. Надеюсь, ты меня понял правильно?
Услышав гудки отбоя, он со вздохом положил трубку.
— На кой мне все это понадобилось? — спросил он себя.
