— Как ты? — спросила Тамара.
— Вроде как полегче, — ответил баюкавший перевязанную и подвязанную к шее косынкой руку Доцент. — Только вот нога... — Он коснулся бедра. — Жжет.
— Медсестра придет перевязку делать, — вздохнула Тамара, — ты ей скажи.
Зря ты в больницу не поехал. Дома, оно, конечно...
— Тома, давай не будем об этом. Почему я не поехал и где мне лучше, я знаю.
— Извини, но ты стал какой-то другой. Раздражаешься по пустякам. Слова не скажи, сразу... — Договорить не дал длинный звонок.
— Кто там? — услышали они голос Андрея. — Папа, — громко позвал он, — к тебе.
Тихо охнув, Тамара широко раскрытыми глазами смотрела на пистолет, который Иван выхватил из-под подушки.
— Извини, — он виновато взглянул на нее, — но мне чертовски надоело, когда в меня стреляют. — С ее помощью встал, подхватил палку и хотел идти в прихожую.
— Лежи. — Тамара остановилась. — Я скажу, что тебя нет...
— Вы ведь знаете, — входя в комнату, улыбнулся пожилой человек с загорелой лысиной, — что врать, особенно при детях, нехорошо.
— Ты зачем дверь открыл? — спросила Тамара Андрея.
— Он удостоверение показал, — виновато ответил мальчишка. — Полковник милиции.
Услышав о милиции, Иван опустился на кровать, быстро сунул «ПМ» под одеяло.
— Барсуков Николай Васильевич, — представился человек. — Бывший полковник милиции.
— Что вам нужно? — увидев, как Иван сунул руку с напугавшим ее пистолетом под одеяло, спросила Тамара.
— Мне очень нужно поговорить с Иваном Дмитриевичем.
— Вы меня, того, — сглотнув ставшую липкой слюну, спросил Доцент, — арестовывать будете?
— Вы пропустили одну весьма существенную деталь. — Улыбаясь, Барсуков подвинул к кровати стул. — Я бывший полковник милиции. И ради Бога, — посмотрел он на руку под одеялом, которой Доцент сжимал пистолет, — успокойтесь. А то начнете сдуру стрелять. Учитывая ваш опыт, можете попасть в меня, — улыбнулся он. — А так как я пришел с белым флагом, только на переговоры, стрельба не нужна.
— Извините. — Иван вытащил из-под одеяла руку.
— Пистолет не взведен? — спокойно спросил Барсуков.
Иван покачал головой.
— Вы, пожалуйста, извините, — посмотрел на Тамару Николай Васильевич, — но нельзя ли чайку? Я с утра ничего не ел, поэтому и от бутерброда не откажусь, — весело добавил он.
— Конечно, — согласилась хозяйка. — Сейчас. — Понимая, что странный полковник хочет остаться с Иваном один на один, наклонившись к стоявшему у двери Андрею, что-то прошептала ему. Оба вышли.
— Я начну с конца, — сказал Барсуков. — Я тоже отец.
И, как и вы, люблю своего ребенка. Объединившись, мы можем спасти мою дочь и вашего сына.
— Не понимаю вас, — удивленно сказал Иван.
— Сейчас поймете. И надеюсь, мы придем к соглашению.
— Если можно, скажите, что вас привело ко мне? Как вы узнали, что я здесь? Хотя о чем я спрашиваю, — вспомнив, как представился Барсуков, сказал Иван.
— Вы понятливый человек, и я надеюсь, наш разговор не будет пустой тратой времени.
— Подождите, — попросил Иван. — Я, кажется, начинаю понимать. Вы пришли узнать, почему в меня стреляли? Но я все подробно изложил...
— Мне нужно знать, имеет ли Арсен отношение к убийству в Тамбове некоего Самуэля? Самуэля убил Губа, вы были свидетелем, но сумели уйти. Поэтому вас и пытались убить люди Губы или Арсена. В Москве вас держит сын. С женой у вас нет никаких отношений. Я покопался в вашей биографии, потому что решал, идти к вам или нет. И...
— Я вижу, что вы решили, — баюкая раненую руку, кивнул Иван. — И скажу, что зря. Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы спрашиваете.
— Я пришел не как бывший милиционер, — вздохнул Барсуков, — а как отец, который боится за жизнь своей дочери. Я понимаю вас, — увидев насмешливое недоверие в глазах Ивана, сказал Барсуков. — Мол, полковник милиции не может обеспечить охрану своей дочери. И буду говорить честно: могу, но не хочу по двум причинам. Первая — если дочь узнает об этом, она испугается. Но не это главное, — торопливо, словно боясь, что Доцент не даст ему высказаться, продолжил Барсуков. — Арсен, почувствовав, что дочь охраняют, может просто из принципа убрать Зойку. Я хочу с вашей помощью покончить с ним. Вы...
— Повторяю, — холодно проговорил Иван, — я ничего не знаю ни о каких Арсене и Губе. И не присутствовал при убийстве какого-то испанца. По-моему, вы назвали странное для русского имя.
— Переигрываете, — покачал головой Барсуков. — Но не в этом дело. Я не прошу вас...
— Знаете что, — перебил его Иван, — идите к черту. Вы хотите сделать меня свидетелем совершенного Губой по заказу Арсена убийства. Так вот, я ничего не видел и не знаю. Ясно?
— Конечно, — улыбнулся Барсуков. — Я зря пришел. За пистолет можете не беспокоиться. Я никому о нем не скажу. Но если вдруг все-таки вам понадобится помощь — позвоните. Вот мой телефон. — Он положил на стол визитную карточку. — На прощание скажу: мне нужно, чтобы вы расска-,зали все, что произошло в Тамбове. Не секрет, что Доцент сумел уйти от Губы. Так вот, Арсен и Губа сейчас враги. Обоих разыскивает милиция. Губа, отсидев положенные после задержания сутки, выйдет. Арсен сядет надолго. Если, конечно, его возьмут. Вы можете связать их вместе. Потому что вы были там и все видели. Вы боитесь за свою жизнь и за жизнь сына. Но подумайте: если дадите показания, вашего сына будут охранять, это я вам гарантирую. А так... — Он развел руками. — Вы все равно на мушке. Губа просто так вас не оставит. Оба его помощника убиты. Вероятнее всего, убил их он сам, хотя так ловко организовал это, что подозревается Арсен.
Убил он их потому, что вы их видели. На лестнице, когда они стреляли в вас.
Один из них вас узнал. Второй выстрелил в вас лишь потому, что вы выбили пистолет у его напарника. Значит, он вас не узнал. Но вы наверняка запомнили его. Поэтому Губа и убрал их. И вас убьет, потому что у вас есть слабое место — сын. И...
— Да иди ты к дьяволу! — не выдержав, заорал Иван. — Что ты каркаешь, как старый ворон на сосне?! Если уж ты, полковник, не можешь защитить свою дочь от Арсена и приходишь ко мне, то что ты хочешь от меня?! Да! Я видел, как убили Самуэля. И что? Должен давать показания против Губы и Арсена? Но ведь ты только что сказал, что и тот и другой находятся в розыске. Возьмите их — и я дам показания. Но не раньше. А теперь, — он махнул здоровой рукой на дверь, — иди.
