За почти два десятилетия обучения, клинической работы и исследований мне выпала великая честь вблизи наблюдать за внутренней работой людей. Я – хранитель многих историй, которые начинались со стресса и боли, но закончились триумфом. Если вы взяли в руки эту книгу, значит, вы уже сделали первый и самый важный шаг к снижению стресса и увеличению своей психологической устойчивости. Возможно, вы провели много дней, чувствуя себя напряженными, выгоревшими и полностью истощенными. Возможно, вам интересно, сможете ли вы когда-нибудь вырваться из когтей стресса и вернуться к жизни, в которой вы будете лучше себя чувствовать и находиться в лучшем расположении духа. Вы можете мне не верить, но я обещаю, что, если вы выполните эти пять перезагрузок, наступит ваш черед рассказывать свою историю стрессоустойчивости. Как и у моей подруги-супергероини Лиз, у каждого тоже есть суперсила стойкости, которая только и ждет проявления, и я собираюсь помочь вам ее раскрыть.

Пот катился с меня градом, хотя я стояла на месте. У меня кружилась голова. Я почувствовала что-то новое, необычное и пугающее в груди. Как будто на меня навалился табун диких лошадей. Как будто воздух вокруг исчез. Мне было сложно перевести дыхание.

В 2007 году я находилась в отделении кардиореанимации в городе, который называли самым опасным городом Америки, но я не была пациентом. Я была доктором. В тот момент я спокойно и методично совершала обход – рутинная задача, которую делала каждый день на протяжении последних двух лет.

Я была лечащим врачом и полностью контролировала ситуацию, но в собственном теле все вышло из-под контроля. Я замерла в дверном проеме, изо всех сил пытаясь остановить то, что происходило внутри меня, и совершенно серьезно задаваясь вопросом, должна ли я занять место пациента в этой палате.

Медсестра, с которой я работала, сразу же почувствовала, что что-то не так. Она предложила мне присесть и принесла немного апельсинового сока. Несколько секунд спустя странное чувство ушло, и мы обе обратили все в шутку. «Скорее всего, причина в низком уровне сахара из-за работы в ночную смену и скудного питания», – сказала она.

Предыдущей ночью мне позвонили и экстренно вызвали на смену – было много пациентов. Не было времени как следует поесть, выпить достаточно воды или даже сходить в уборную, что не редкость для врачей, проходящих обучение. И все же что-то еще, казалось, было не так, и это ощущение буквально заставляло меня содрогаться. Что это сейчас со мной было?

Последние несколько лет, во время медицинской практики, я работала по 80 часов в неделю, и каждую третью ночь я была в госпитале на ночном дежурстве.

Это была желанная программа для получения практического опыта, идеальная среда обучения для таких молодых врачей, как я. Однако непредсказуемая и суровая реальность иногда оказывалась слишком тяжелой и даже шокирующей. Однажды ночью я видела беременную женщину с пулевыми ранениями в живот, которую везли на каталке в травматологическое отделение. Мы сталкивались с ужасным, но у нас не было и минуты свободной, чтобы остановиться, перевести дух или осмыслить то, чему мы стали свидетелями. Мы просто как заведенные продолжали делать свое дело. Ведь нас всегда ждал следующий тяжелобольной пациент, которому необходимо было уделить внимание.

Если у меня вдруг появлялась пара свободных минут, пока я была в госпитале, я хватала в кафетерии бутерброд с индейкой и огромный стакан с каким-нибудь напитком, содержащим кофеин, и ела на ходу, параллельно делая пометки в карточках пациентов. Мне редко удавалось увидеть солнце, разве что через окна больницы. Не было времени на физические упражнения, если только не засчитывать за них беготню из палаты в палату. В лучшем случае мой сон можно было бы охарактеризовать как нерегулярный. Если во время ночных смен было спокойно, я успевала вздремнуть пару часов в ординаторской на видавшей виды двухъярусной кровати. Во время тяжелых ночных смен мне и это не удавалось.

В то время мир медицинских стажеров выглядел именно так. У нас не было свободного времени, чтобы поразмыслить хоть над чем-то, плохим или хорошим. У нас не было подходящей терминологии для описания эмоциональных аспектов нашего опыта.

Два десятилетия назад слов «забота о себе», «стресс» и «выгорание» не существовало ни в моем словаре, ни в чьем-либо еще.

Я никогда не ставила под сомнение ничего из вышеперечисленного, потому что хотела, чтобы меня считали человеком, способным справиться со всем этим, как меня и учили.

За много лет до того, как я почувствовала этот табун диких лошадей у себя в груди, преподаватель медицинской школы сказал мне: «Под давлением появляются бриллианты, Адити. К концу медицинского обучения вы все засияете, как бриллианты».

Я поверила ему. Прониклась этой верой. Я обожала интенсивность моей работы, поэтому, сама того не подозревая, поддалась мифу о стойкости (см. ниже) и с упорством набиралась опыта на каждом шаге своего стажерского пути, потому что, послушайте… здесь зарождаются бриллианты!

Но мое тело говорило совсем о другом.

В тот день в кардиологическом отделении интенсивной терапии я в первый и в последний раз чувствовала этих диких лошадей во время бодрствования. Затем учащенное сердцебиение преследовало меня ночью, дома, когда я достаточно расслаблялась, чтобы заснуть. Я просыпалась от страшных, неожиданных ощущений. Примерно спустя полчаса или больше я проваливалась в сон, уставшая и нуждающаяся в отдыхе. Конечно же, я была в ужасе, но ни с кем не делилась. Я думала, что все пройдет. Я слышала о синдроме студента-медика – феномене, при котором вы сами начинаете чувствовать симптомы пациентов. Поскольку я была врачом в кардиологическом отделении интенсивной терапии и заботилась о сердцах людей, может быть, я просто стала лучше чувствовать собственное?

Чего я не знала тогда, но знаю сейчас, – это то, что мое учащенное сердцебиение, случавшееся исключительно перед сном, было классическим проявлением отсроченной реакции на стресс. Когда мы находимся в состоянии стресса, мозг обладает сверхъестественной способностью концентрироваться и сосредоточиваться, отодвигая на задний план аспекты нашей личности, которые не отвечают задаче самосохранения в данный момент. Но после того, как пиковый стрессовый момент проходит и все успокаивается, например перед сном, наши истинные эмоции выходят наружу. Именно это я обнаруживала и наблюдала у пациентов и тысяч других людей за последние двадцать лет, но, когда это впервые произошло со мной, казалось, что это не имеет никакого смысла. Мое учащенное сердцебиение происходило каждую ночь на протяжении нескольких недель, как только я опускала голову на подушку. Когда моя работа в кардиологическом отделении завершилась, я думала, что все закончится, но этого не произошло. Все повторялось ночь за ночью.

Когда я совершенно устала от этой неразрешимой проблемы, моему терпению пришел конец, и я записалась на прием к врачу. Мне хотелось побыстрее найти решение и вернуться к нормальной жизни, такой, какой она была до ночных беспокойств. Я была озадачена, потому что, хотя и была знакома с человеческой физиологией, не могла понять, что со мной происходит. Решила сразу перейти к делу и пройти полное обследование. Мне сделали анализы крови на электролиты и наличие инфекций, уровень гормонов щитовидной железы и маркеры анемии; несколько проверок артериального давления и частоты сердечных сокращений; электрокардиограмму и даже УЗИ сердца. Пришли результаты.

Доктор восторженно улыбнулась. «Все выглядит великолепно. Все показатели в пределах нормы».

Она была счастлива, а я – сбита с толку.

«Может, это стресс? – сказала она успокаивающе, провожая к двери кабинета. – Постарайся расслабляться, когда есть возможность. Я знаю, что медицинское образование – это непросто, я прошла через это».

Меня это нисколько не успокоило.