– А как тебе вон та девчонка? – еле слышно шепнул мне друг. – Может, к ней подкатишь? А то я устал от того, что у тебя нет девушки. Понимаешь? – рыгнув мне в ухо, он продолжил: – Даже я устал, а ты все кайфуешь.

Я не видел смысла отвечать ему на этот вопрос, потому что он прекрасно знал мою позицию в этом плане.

– Да… может, все же попробуешь? Может, это та самая, которая хотя бы просто обратит на тебя внимание? – От него воняло перегаром настолько, что меня начало тошнить. Я еле сдерживался, чтобы не блевануть на рядом сидящего амбала, который вполне мог убить худощавого студента.

Просидели мы там совсем немного. Примерно час. За этот час я успел заскучать несколько раз, и с каждой минутой мне становилось все скучнее и скучнее. Я чувствовал, что падаю в бездонную яму, но не обращал на это внимания, потому что не было никакого смысла думать об этом. Всегда считал, что в клубах должно быть весело, но моему разочарованию сначала не было предела, после, приняв этот факт, я смирился. Влад уже вовсю сосался с нашим куратором Катей. Отвратное зрелище. Особенно, когда люди целуются на публике. По крайней мере, для меня это было верхом пошлости и неприличия, а также проявлением неуважения к одиноким людям. К сожалению, в этом году стали популярны такие чудовища, как дединсайды. По-настоящему одиноких людей сейчас принято считать этими существами, хоть между ними есть огромная разница. Дединсайдики, насмотревшись аниме, стали говорить, насколько они разбиты, одиноки, обижены жизнью, только из-за того, что их наругала мама за двойку в школе. Одинокие люди не кричат об одиночестве во всю глотку. Они одни, но они либо наслаждаются этим, либо загоняются, но делают это тихо, не говоря никому.

– Может, уже уйдем отсюда? Здесь нам нечего ловить. – Свой голос я еле расслышал. – Можем вообще разъехаться по домам, если хотите. – По сути, я уже сам не видел смысла оставаться вместе с ними еще какое-то время и надеялся на то, что они оба согласятся со мной и мы разъедемся.

– Да, мы не против, только вызови нам такси на один адрес, – это единственное, что я услышал от Влада. Я не разобрал, что он говорил из-за громкой музыки и еще из-за рыжей девушки, подошедшей к барной стойке за новым коктейлем. Она была как сон: красивая, милая и до жути знакомая, только я не понимал, кто она такая. Взяв коктейль, она исчезла в толпе так же непринужденно, как и появилась. Протерев глаза, я спихнул это на галлюцинации, терзавшие меня время от времени.

– Окей, куда едете? К ней или к тебе?

– Ко мне поедем. Если хочешь, можешь у меня переночевать или пересидеть, пока общежитие не откроется, но тебе придется прогуляться часок или найти беруши. Не люблю, когда меня слышат или наблюдают за мной… да, лучше прогуляйся.

– Я тебя прекрасно понял, лучше я прогуляюсь и попробую договориться с охранником. Тут плохая связь, выйду на улицу, покурю, а вы выходите минут через десять. Надеюсь, что машина подъедет к этому времени, а вы не задержитесь. Не особо горю желанием долго вас ждать.

– Хорошо, я тебя понял, – ответив, Влад снова повернулся к Кате, которая отошла к барной стойке.

Я вышел на улицу. Едва ступив на асфальт, я начал закуривать сигарету. Вокруг было много курящих людей. Кто-то стоял в полном одиночестве, кто-то с друзьями и смеялся. Какой-то парень валялся недалеко от входа в одной футболке в своей блевотне и крови. Выглядел он, мягко говоря, хреново. Подойдя к нему, я поднял его и занес в первую дверь, чтобы не замерз. От тела исходили звуки, доказывающие, что он жив. Посадив его возле лестницы, я двинулся обратно. Пошел первый снег, но он падал настолько густо, что было тяжело разглядеть небо. Чудесно и в то же время отвратительно. Утром будет грязно. Самое неприятное заключалось в том, что ни один из тех, кто находился на улице, не обратил внимания на того парня. Подумаешь, избитый человек лежит в своей блевотне в одной футболке в мороз. Докурив сигарету, я все же решил вызвать машину и, зная своего друга, начал подниматься обратно в клуб, чтобы маякнуть о приезде такси.

– Чел, машина подана, пошли. – Они все так же продолжали сосаться, только уже успели запустить руки друг другу в штаны. – На улице слишком холодно, чтобы ждать пока вы тут потрахаетесь. – На улице действительно было холодно, по крайней мере, мне, пришедшему в одной футболке и легкой куртке.

– Поедем только после того, как ты помоешь руки, – оторвался он от своего важного занятия. Я не понял сначала, о чем он вообще говорит, но, посмотрев на свои руки, увидел, что они в грязи, блевотине и в крови того покалеченного. Странно, что я не заметил этого еще тогда, когда курил. От осознания этого я чуть ли не пулей подорвался в сторону туалета, потому что чувствовал, как мне на горло давит алкоголь, яростно рвавшийся из меня. Зайдя в туалет, я начал намыливать руки, пока они не покрылись густой пеной. В туалете горел синий свет, из-за чего мне становилось не по себе, когда я смотрел на себя в зеркало. Я хотел поговорить со своим отражением, но из-за чувства тревоги не мог связать и двух слов. Выйдя, я встретил своего друга с куратором, которая сразу же забежала в туалет без очереди.

– Что с ней? Рыгать побежала?

– Нет. Просто без очереди решила пройти… – немного помявшись передо мной, он продолжил: – Кстати, не мог бы ты мне одолжить хотя бы один гандон, а то я что-то не подготовился к такому.

– Да, окей. Там, возле шмоток, дам.

Дождавшись Катю, мы ушли к валявшимся в одной куче курткам, где я незаметно сунул Владу в карман джинсов презерватив. Накинув куртки, мы начали спускаться по лестнице. И вот уже, последний лестничный пролет и я вижу ее, ту девушку. Значит, она все-таки была не очередной галлюцинацией. Проходя мимо нее, я пристально глядел в ее глаза, как и она в мои. Только вот я не учел, что спускаюсь и могу запросто оступиться. В момент у меня появилась резкая боль, будто мне только что раскололи голову, из-за чего мое тело рефлекторно начало сгибаться, а ноги, не ощущая земли, подкашиваться. Я полетел кубарем по лестнице. Это последнее, что помню с того вечера. Дальше просто темнота и до жути знакомый женский голос, который что-то мне говорил, но я не мог понять ни о чем речь, ни кто это. Что-то там про какие-то воспоминания. Не знаю, может, просто пьяный бред и падение дали такой эффект.

– Ему крепко вчера досталось. Повезло, что с ним ничего особенного не произошло, – звучал голос Влада, – ничего не сломал, уже хорошо. Хотя, если у него сотряс, то хреново. А так, если подумать, то ничего такого не должно было случиться, – голос был не то встревоженным, не то отдавал некоторым безразличием, – он же упал на кого-то там в отключке… Как думаешь, может, разбудить его?

– Не, пусть лучше еще поспит, ему это полезно будет. Хотя можно приготовить воду и таблетку от головы с полисорбом. Где это у тебя лежит? – доносился голос Кати, которая была чуть дальше, чем Влад.

– Я не сплю уже, все нормально, но от таблетки я бы не отказался, – произнес я, не вставая с кровати, но открыв глаза. Вообще, я всегда пил таблетки от головы по поводу и без. Кто знает, когда она заболит с моим режимом сна.

– А, так ты и не спишь. Как себя чувствуешь? – говорил Влад, сидя возле меня. – Знаю, что хреново, но ты не умер, уже хорошо. – Спорное было утверждение.

– Я же сказал, что мне нужна только таблетка от головы. Не раздражай меня после вчерашнего. – Хотя меня уже все раздражало. – Что вообще вчера происходило? Почему я у тебя сейчас? Я не дошел до общаги? Насколько помню, я был не так пьян, чтобы впасть в забытье.

– Перепады температур, понимаешь? Из тепла в холод, из холода в тепло… – смотря на меня, говорил Влад, ехидно улыбаясь. – Ты навернулся на лестнице. При этом ты практически невредимый сейчас, отделался парочкой ссадин и синяков. Ты упал на мужика какого-то, – голос его стал задумчивым, будто он пытался что-то вспомнить. – Он был в одной футболке, измазанной грязью и кровью. Сидел возле лестницы и не двигался. Ему вызвали «скорую», не знаю, приехали они вообще или нет. Хотя зная нашу скорую помощь… ладно, забыли. Ты странные слова какие-то говорил и мычал много. Ты часто болтаешь во сне, поэтому я… мы не придали этому значения, но одно слово было очень странное. – Влад начал пристально смотреть на меня, прищуривая свои глаза. – Пек, пика, пека… что-то такое, сейчас уже не повторю. В общем, странное очень…