– Ну извини, – тихо говорю я и укладываю кроху к себе на кровать.

Прикрыв его одеялом, я копаюсь в сумке и выуживаю свой старый смартфон. Пока он включается, я улыбаюсь малышу, тихонько агукаю, пытаясь хоть как-то развлечь. Тот сразу перехватывает мой палец, стоит только поднести руку, и не выпускает его. Сердце сжимается нехорошо – неужели такому маленькому не хватало материнской ласки, что он вот так тянется за ней?

Я отвлекаюсь на телефон на минутку, пишу Игорю Эдуардовичу объяснения, но тот непреклонен. Преподаватель по философии у нас принципиальный, нам о нем рассказывали уже старшекурсники – говорили, что из-за него много кто с первого курса повылетал. И вот сейчас он категорично мне пишет, что дает сорок минут и, если я не появлюсь, могу сама в деканат идти заявление на отчисление писать.

Простонав обреченно, я зову подругу.

– Что такое? – Аня сонно трет глаза и переводит на меня недовольный взгляд. Я ее понимаю, первый выходной после сессии, но ситуация ведь безвыходная.

– Ань, Игорь Эдуардович уже звонил раз десять! Слушай, ты можешь пока с мелким посидеть, а? – прошу я умоляюще.

От моей просьбы подруга резко садится на постели и смотрит на меня, как на сумасшедшую.

– Ты что, рехнулась? Тебе полицию вызывать надо! Ты же не собираешься себе его оставлять?

– Конечно нет! Знаю я про полицию! Но они сейчас пока приедут, пока опросят, тут такая буча поднимется! Полдня пройдет. А я если сегодня не явлюсь на зачет, мне кранты! Ты же знаешь Эдуардыча, он принципиально у меня зачет принимать не будет потом, вылечу же из института.

– Так объясни ему ситуацию.

– Думаешь, я не объясняла? Да написала я ему все. А он не верит ни черта. Сказал: либо приезжай сейчас, либо всё, могу вещи собирать…

Я сглатываю комок. Мне вылетать никак нельзя – дома мама и две сестренки. Моя мама в свое время не выучилась, поэтому так сильно настаивала, чтобы я уехала из нашей деревни и получила диплом. Не хотела для меня такой же тяжелой жизни… и вот так ее разочаровать?

– Блин… – Анька обреченно смотрит на ребенка, – я сегодня с Костей собиралась погулять…

– Это всего на полтора часика! Я туда и обратно! – чувствуя, что она вот-вот сдастся, я делаю большие глаза и умоляю, – Я быстро, честно! Вернусь и сразу же поеду в полицию сама вместе с малышом! Мы тебя вообще не побеспокоим!

– Ну ладно, – Аня хоть и недовольная на вид, но все равно соглашается, – только на руки я его боюсь брать. Ты же знаешь, я детей не очень люблю. Пусть лежит на кровати там, а я присмотрю.

Отыскав своего старенького зайца, которого привезла с собой из дома, я оставляю его рядом с ребенком и быстро натягиваю куртку.

– Ты только не бросай его, слышишь? Разговаривай с ним, играй. И там я покупала себе пюре яблочное детское, ты им ребенка накорми, ладно? Он малыш еще совсем, но прикорм уже должен кушать, вдруг голодный, – даю я наставления, торопливо наматывая на шею шарф.

– Ладно, ладно, – закатывает глаза Аня, – иди ты уже.

– Не забудь только банку с пюре в теплую воду поставить, чтобы согрелось! Все, я скоро! – кричу я и, схватив сумку, бегом вылетаю из квартиры.

Пока что малыш под присмотром, а как только вернусь, сразу же побегу в полицейское отделение. Ведь ничего за час случиться не успеет, верно?

Я возвращаюсь домой через полтора часа, уставшая и абсолютно выжатая. Игорь Эдуардович успел мало того, что по докладу задать кучу вопросов, еще и по вопросам из заваленного мной зачета погонял. А потом вообще заявил, что ему не нравится, что я так без энтузиазма рассказываю, как будто заученный текст без смысловой нагрузки. А еще сказал, что я должна явиться на пересдачу через полторы недели, а значит, придется пораньше приезжать из дома. Очень жаль, я хотела погостить подольше у мамы…

Бросив сумку прямо в коридоре, я раздеваюсь и спешу в комнату. Малыш вроде бы не плачет, может уснул? Потирая руки, чтобы поскорее согреть их и не лезть к нему холодной, я вхожу внутрь и обмираю.

Ребенка нет!

От ужаса у меня потеют ладошки, и я бросаюсь к кровати, вскидываю вверх одеяло – может, Аня укрыла его так?

Сама Аня, кстати, появляется на шум из кухни с бутербродом в руке. Подруга жует его неторопливо и вообще не переживает ни о чем.

– Аня! Где малыш?! – восклицаю я.

– Ой блин, точно! Тут такое было! – оживившись, подруга запихивает в рот остатки бутерброда.

– Что??

– Приходили сейчас мужики какие-то, у них морды такие… бандитские, – неопределенно обводит Аня руками, – Вы, говорит, ребенка тут поблизости не видели? Или не встречали кого-нибудь с ребенком?

Внутри все холодеет.

– А ты что сказала? – тороплю подругу с ответом.

– Ну что-что… ничего. Че я им, скажу, что видела и на руках держала, а теперь он исчез? Я же не сумасшедшая, вдруг они мне башку за него отвернут? – развела Аня руками.

– В смысле исчез?! – в шоке кричу я.

Но подруга отмахивается спокойно.

– Ой, да не переживай. Я просто его к бабке своей оттащила. Ну ты же знаешь, мне собираться надо, а он орет, плачет…

– Аня! Может его родственники искали, а ты! – поразившись ее беспечности, укоризненно говорю я.

– Да что я… – открещивается подруга, – ты его нашла, вот сама им и неси. Они тут еще ошиваются, по подъездам ходят. Их тачка вон во дворе стоит. Только непохоже, Поль, что они родственники.

– С чего ты взяла?

– Да ну, рожи какие-то… бандитские. Да и странно, если у ребенка абсолютно все родственники так выглядят. Вон, выгляни, посмотри, – кивает она на окно.

Я семеню ближе и чуть ли не прижимаюсь к стеклу старой оконной рамы лбом, пытаясь высмотреть тех людей, о которых рассказывала Аня. Внизу действительно стоит черный внедорожник. Посреди наших обшарпанных пятиэтажек, которые в этом районе даже толком не ремонтируют, дорогущая машина выглядит будто тарелка НЛО – так же чужеродно. Возле нее появляется один бритоголовый мужчина, что-то говорит водителю и идет к соседнему подъезду.

– Я пойду заберу малыша от бабы Вали и отнесу им… – нерешительно потоптавшись у окна еще с минуту, все же говорю я.

Раз малыша ищут, значит, не просто так. Вдруг родители все связи и знакомых подключили к поискам? Будь я на их месте и будь у меня такие возможности, я бы сделала то же самое.

– Ага, давай, – потеряв интерес ко мне и всей ситуации, Анька отмахнулась и принялась красить левый глаз.

А я тем временем не могла избавиться от какого-то дурного предчувствия, что засело глубоко внутри.

******

Баба Валя – родная бабушка Ани – жила в однокомнатной квартире, оставшейся от мужа, всего в одной остановке от нашего жилья. Эту самую остановку я как будто пролетела, так сильно торопилась. Но зря, потому что стоило только попасть к Валентине Петровне, как она тут же решила во что бы то ни стало напоить меня чаем.

– Я тут порылась в своих вещах, нашла для ребеночка одежду, – рассказывает старушка, силой усадив меня за обеденный стол, несмотря на мои отказы, – В ней, помню, еще с младшим сыном гуляла, а вот, до сих пор сохранилась, как новенькая. Вот какого качества одежду раньше шили – сносу нет!

Я даже не удивляюсь тому, что у бабули восьмидесяти лет нашлись вещи на практически младенца – Аня рассказывала уже, что на самом деле у Валентины Петровны не квартира, а настоящий склад. Она застала еще годы, когда вещи были в серьезном дефиците, поэтому никогда ничего не выбрасывала, а откладывала куда-нибудь в ящик и бережно хранила. Поэтому Аня и решила снимать пополам квартиру, а не жить у бабули – не хотела жить посреди кучи ненужных вещей. Да для нее, наверное, и места бы не нашлось тут.

Но в квартире бабы Вали не свалка, скорее… просто чересчур много всего. Даже я, худенькая девушка, еле пролезла в коридоре мимо вороха еще неразобранной утвари. Но здесь чисто и никаких вещей с помоек старушка не таскает.