Ну и Адам, отлично понимая свои безнадёжные перспективы противостоять Лилит, в этом своём нервном исступлении поворачивается лицом к стенке, и давай её сверлить своим взглядом.

– Так что всё-таки это было? Или мне всё это привиделось тоже? – задался нервными вопросами Адам, и…На этом месте он перебивается в один момент зазвучавшими голосами прямо из-за его спины.

– Ну скажи, кто он? – писклявым от своей желаемости узнать ответ на свой вопрос голосом задаётся кем-то этот вопрос так к кому-то из-за спины Адама, заставляя его переключиться от себя и начать прислушаться к происходящему там. А там, за его спиной, всего вероятней, кто-то занял свободный столик, и разместившись за ним, прежде чем взяться за сам процесс обеда, решил решить для себя самые актуальные вопросы. На которые мог только один человек за этим столом ответить, а именно притворно вздохнувшая за такой взваленный на себя груз ответственности представительница женского сообщества и содружества, в которые нынче все девушки и дамы объединяются.

И эта, так призывающее её успокоить своим душевным и от самого сердца вздохом девушка, дайте только ей чуть-чуть совсем времени для того что б этот крайне для неё важный вопрос обдумать, что б затем сказать самую суть и ничего лишнего, и что б не возлагать больших надежд на то, чего быть не может и нельзя вовлекать в сферы незамеченного то лицо, которое может отвечать всем посылам вкладываемым в этот вопрос, после этой паузы придерживаясь конспирологической секретности, тихо говорит. – Ну, ладно. – Вначале она соглашается, а затем добавляет свою закамуфлированную под тайну двусмысленность. – Пока что никто. – И всем за тем столом людям и здесь, за столом Адама понятно, что она под этим никто предполагала не никого вообще, а определённого человека под грифом секретно и инкогнито. И что самое интригующее из всего этого, так это то, что насчёт всего этого сообразил про себя решить Адам.

А Адам рационально и разумно подошёл к вопросу нахождения спрашиваемой девушки о своём выборе – она находилась буквально спиной к спине к нему, о чём она со своей стороны не могла не знать и не учитывать в своих ответах – и получается, что он был для неё частью своей аудитории и возможно самой главной. И тогда…Всё ею сказанное принимает другой оборот и значение для Адама, особенно в том случае, если он насчёт себя крайне мнительный, то есть любые разговоры принимает на свой собственный счёт.

– Как?! – единодушно и одновременно вопрошают ещё и изумляются такой изумительной по степени таинственности характеристики своего выбора своей подруги эти интересантки новых поводов для разговоров по душам и за вашей спиной при случае.

На что их загадочная и сидящая за спиной Адама подруга смотрит с высоты своей тайны и немножко высокомерия, свойственного людям на один шаг ближе вас находящимся к информации. Ну а как только она убедилась, что выделенная ею пауза для усиления эффекта ею далее сказанного пришла к своему логическому концу, она даёт ответ и на этот вопрос.

И она, вальяжно откинувшись чуть назад на спинку стула, закинув голову так, что концы её длинных волос упали на плечо Адама, чуточку реакционно на это отреагировавшего, одёрнувшись, судя по звукам донёсшимся до Адама, поставила чашку обратно на блюдце (она сделала глоток кофе для смазки своего разговорного тембра) и постукивая пальцами руки по столу в такт своей речи, заговорила.

– Разве вы не слышали пословицы об установлении ценности мужчины? – в качестве предисловия эта она задаётся этим риторическим вопросом, а когда её слушательницы по многим вещам выражают сожаление о том, что им ничего об этом неизвестно, то она, конечно же, готова их в этом вопросе просветить.

– Пока мужчина не оценен женщиной и не прибран ею, он не может быть кем-то. – Выдаёт эту истину в последней, своей инстанции эта носительница тайн и смыслов бытия, а значит и истины, затем опять делает короткую паузу, что б дать прочувствовать своим слушательницам глубину озвученной истины, после чего только можно будет продолжить раскрывать насущные для женского ума тайны. – И уж только после этой оценки он приобретает, прежде всего в её глазах, а уж затем во всех остальных своё значение.

А вот здесь этой носительнице сокровенных знаний о мужском начале не дают сделать вдохновляющую на новые откровения паузу, а всё потому, что её слушательницы уж очень нетерпеливые и стремящиеся к вот таким знаниям людоедки (само собой не в прямом смысле значения этого слова, а они очень щепетильны в плане разобрать человека по его косточкам). И одна из них, для Адама не особо важно кто, так как они для него остаются всего лишь носительницами голосов, явно более чем её подруга стремящаяся к такого рода познаниям – возможно у неё есть кто-то на примете, кто требует для себя немедленной оценки, вот она и спешит узнать, как всё это дело оформляется – вмешивается в ход размышлений рассказчицы и делает поспешные выводы.

– Я как поняла, то этот человек достоин твоей оценки. – Вот такую категоричность заявляет эта стремящаяся поспешно жить и всё знать слушательница.

На что носительница сокровенных тайн вполне резонно могла ей заявить, что если та такая умная и ты всё и без меня знаешь, то зачем я здесь нужна, ты всё и без меня выяснишь. Но видимо ей и самой хотелось насчёт этой темы поговорить, она (тема), скажем так, вызывает у неё вопросы дискуссионного характера, где как раз ей не будет лишней помощь со стороны вот таких не слишком зацикленных на своём совершенстве людей, и она согласилась с этой озвученной версией своей собеседницы, сквозь зубы проговорив. – Правильно понимаешь.

А вот дальше звучит всё тот же вопрос, но уже при других вводных данных. Сейчас об этом интересующем всех за этим столом человеке есть кое-какая предварительная информация – он человек вызвавший интерес у их подруги и он требует для себя от неё оценочного характера действий – и заданный вопрос уже более насыщен смысловой нагрузкой.

– И кто же этот твой никто? – вот так звучит в новой смысловой форме оформления вопрос.

– Скажем так, – не спеша говорит с расстановкой акцентов сидящая за спиной Адама девушка, судя по издающимся с её стороны звукам, то она крутит рукой чашку на блюдце, что даёт понять Адаму о степени её возбуждения и волнения по этому вопросу, – пока недооценённый одной стороной человек.

На что следует несколько удивительная в своём возмущении реакция подруг сидящей за спиной Адама девушки, чьё откровение насчёт чьей-то предельной циничности и слепоты на ровном месте прямо бесит и переворачивает всё в них. И они в своём единодушии не могут сдержаться от того, чтобы вопросительно не возмутиться.

– Что это значит?! – вопрошают они. – Кто-то раньше тебя открыл на него глаза?

Здесь образовывается задумчивая пауза по причине большой сложности и не тривиальности вопроса и проблемы связанной с ним. Где девушка, на ком сейчас сконцентрированы взгляды за её столом, плюс и Адама нельзя снимать со своих счетов, перед кем встала проблема разрешения этой сложнейшей проблемы, имеет право и должна как следует обдумать каждое своё слово, каким она будет обрисовывать выход из этой жизненной ситуации. Которая, как оказывается, предполагает некую конкуренцию в деле оценочных действий в сторону выявления достойных для твоего внимания объектов этого внимания. Здесь, как на каком-то аукционе, идут свои торги, где от вашей предложенной цены будет зависеть, кому в итоге отойдёт рассматриваемый лот.

– Он пока что находится в заблуждении насчёт себя другой стороной. Но это только до поры, до времени. – Вот так с долей дипломатичности в одну агрессивную сторону и волатильности в рассматриваемую в качестве своего эмитента сторону (его цена скачет в зависимости от её настроения), очень туманно поясняет свою позицию на этого человека соседка Адама.

И этого как оказывается достаточно для подруг соседки Адама для того, чтобы понять суть возникшей проблемы.

– Кто она? – с жёсткими и самыми радикализированными нотками в голосе задаётся этот вопрос.