Важнее другое: где той ночью был Павел Отлучный?

Кабинет.

Я пока не буду смотреть в твои записи по делу, они меня не интересуют. Ты еще очень далек от истины, преступно далек, так не годится профессионалам. Впрочем, это не моя проблема.

Меня интересуют твои бумаги. Как ты документируешь свою жизнь, что считаешь важным, а что нет. В кабинете есть простенький серый зернистый сейф, в котором наверняка лежат наличные, какие-нибудь акции, облигации, загранпаспорт и диплом. Как же хочется узнать, угадываю я уже тебя или еще могу ошибиться?

В толстых серых канцелярских папках с твердой корочкой — аккуратно сложенные в файлы документы. Так, на автомобиль, на бытовую технику, договор аренды квартиры… Кстати, сумма не очень большая, наверное, за счет района. Ближе к центру было бы дороже процентов на сорок, а то и на все пятьдесят.

А что у нас здесь? Другая папка, медицинская. Распечатанные результаты анализов, обследований, консультаций у врачей. Это мне пригодится, я фотографирую свежие документы.

Следующая папка, последняя на этой полке, настоящее сокровище. Я даже поверить не могу, что держу в руках эти документы. Это подарок, Виктор, самый настоящий подарок.

Предмет, лежащий в моем кармане, все еще остается со мной. Время пока не пришло.

Лепесток сухой лилии я кладу в кухне на варочную панель.

Настало время поговорить.

Москва, сентябрь 2022 года.

Кира Отлучная встретила нас с Дианой возле подъезда. Она выгружала из джипа продукты в тележку, рядом стояла угрюмая девочка и держала бумажный пакет с логотипом супермаркета «Вкусвилл», из которого торчал лук-порей.

— Илона, я тебе клянусь, если ты не изменишь выражение лица, то этот лук достанется тебе, — сказала Кира, и девочка погрустнела еще сильнее. Кира забрала у нее пакет.

— Давайте я вам помогу, — сказал я и взялся за тележку. Во многих домах в подъездах есть продуктовые тележки, которые соседи сперли в магазине неподалеку и заботливо поставили возле лифта. Вывозишь ее на парковку, загружаешь все из багажника и везешь до двери квартиры. Очень удобно. Смышленые воришки.

— Буду благодарна, — улыбнулась Кира.

Илона и Диана поплелись следом за нами. Семья Отлучных проживала в районе метро «Аэропорт» в Северном округе Москвы, в новостройке с просторным холлом, отделанным мраморными плитами молочного цвета. Мы поднялись в квартиру. Огромная, с недавним дорогим ремонтом и нашпигована всем, чем только можно. Я насчитал четыре комнаты и кухню-гостиную, два санузла и, по-моему, четыре балкона. В одном из санузлов стояла колонна — стиральная и сушильная машины, одна на другой. Я вообще никогда таких не видел вживую. Очень, наверное, удобно и быстро. А еще экономит место: не надо на лоджии натягивать веревки или ставить сушилку в коридоре.

Илона, самая старшая из дочерей Павла и Киры, после луковых угроз разговаривать с матерью отказалась, однако все же выгрузила в холодильник продукты, пока Кира готовила для нас чай. Две другие дочери были на занятиях и в саду.

Закончив, девочка встала напротив матери в молчаливом ожидании новых приказов.

— Илона, клянусь рыбами, я тебя накажу. Что ты устроила? Уйди с глаз!

Илона закатила глаза и смылась.

— Вчера притащила из школы букет двоек, — сообщила Кира. — Я ее лишила всего имущества. Хотела вычеркнуть из завещания, но еще не успела. Теперь бойкот.

— А сколько ей? — спросила Диана.

— Десять, — ответила Кира. — И еще тот самый возраст не начался. Я представляю, что с нами будет, когда ей гормоны шандарахнут в голову.

— Будет непросто, — сказала Диана. — Но все через это проходят.

— Все проходят через это с мужем. А я одна.

Она поставила на стол тарелку с нарезанными фруктами и чайник с заваренным чаем. Я тут же стянул дольку яблока. Поесть я не успел, в отличие от Дианы, которая принудила меня остановиться на заправке, чтобы купить себе гигантский хот-дог. Ела она его аппетитно, с причмокиванием. Потом еще долго пыталась оттереть с красно-черной рубашки с карманами пятно от кетчупа. Так теперь с ним и ходит, как будто ей в грудь выстрелили.

Кира тем временем продолжила:

— Поэтому да, я как следует насела на Соню, чтобы она начала уже двигаться. Два года я слушаю клятвенные обещания провести повторное расследование. И никуда с места не сдвинулись. Вообще никуда. А денег вгрохано!

— Вы сейчас работаете? — спросил я.

— Конечно, — ответила Кира и даже, кажется, фыркнула, мол, как иначе. — Я в декрете сидела по два месяца с каждым ребенком. Моя бы воля — рожала бы под рабочий стол сразу няням в руки.

— А кем вы работаете?

— Директором, — ответила Кира. — Ну, не в смысле, что я директор компании. Я директор технического департамента в нефтегазовой корпорации. У нас много департаментов и, соответственно, много директоров.

— И у вас сейчас есть няня?

Кира кивнула.

— Да, и не одна. Младших они водят в школу и сад и на кружки тоже. Старшая вроде как сама справляется, но у меня большие сомнения теперь.

— Вы работаете из дома?

— Как все сейчас, гибридно. Пару дней из дома, остальное в офисе. Сегодня у меня отгул, утром ездила к врачу, днем навещали Пашу, а потом за продуктами в магазин.

Кира не производила впечатления человека угнетенного или в панике. Ничего подобного. Она была собрана, деловита и полна сил. Наверное, должность обязывает. Но все же ее муж осужден за тяжкие преступления, отбывает срок, и это может сказаться не только на ее семейной жизни, но и на карьере. Если я правильно понимаю, то нефтегазовый сектор, как правило, с сильным государственным участием. И там очень тщательно подходят к репутации кадров, особенно высокопоставленных. Не под угрозой ли должность Киры?

— А на вашей работе как сказалась вся эта история? — спросил я.

— Никак, — ответила Кира. — Когда Паше вынесли приговор, на работе уже все знали. Дело ведь освещалось в прессе, будь она неладна. Извините, Диана, не в ваш адрес, конечно. В принципе. Ну вот, все знали. И понимали, что меня уволить нельзя, я единственная кормилица троих несовершеннолетних, практически мать-одиночка. Если бы меня уволили, то я могла пойти в СМИ и рассказать об этом. В какой-то мере пресса меня защитила, так что пусть живут. Руководство, конечно, было недовольно и намекало мне на… кхм… варианты. Я сказала, что готова их рассматривать только ультимативно. Гоните — разберемся. Никто не стал. Сейчас уже, конечно, все забыли и всем плевать. Только новеньким говорят, что вот Кира Отлучная, у нее муж — маньяк.

— Вы не развелись?

— С какой стати? Паша невиновен. Не он убийца.

— А кто? — спросил я.

Кира замерла. Да-да, вопрос непростой, но вы, Кира, сами ведь это сказали. Если построить фразу так, что «не он убийца», то резонен вопрос — если не он, то кто? Когда не знаешь, говоришь: «он не убийца», подразумевая: он не убийца, а хороший человек.

— Откуда мне знать? — спросила она.

— Ну вот и мы не знаем. И как же быть? Как освободить Павла? — спросил я.

Кира свела брови.

— Вы хотите сказать, что это я должна вам сказать, кто убил тех стюардесс?

— Если знаете — конечно, должны, — ответил я. — Мы же одно дело делаем. Или нет?

— Но я не знаю.

— Вы помните, как Павел рассказывал вам про совместное проживание с Тумановым в Лос-Анджелесе? Вы не подумали, что у Павла с Романом были отношения? — спросил я.

Вопрос провокационный, и реакция на него мне очень не понравилась. Кира засмеялась, да так ярко и громко, что аж пришлось голову кверху задрать, чтобы высмеять весь абсурд этой ситуации. Кира как будто опасалась, что, отреагируй она натурально, никто не поверит.

— Кто? Паша с Ромой? Ну вы даете! Нет конечно. Не было у них никаких отношений. Они действительно жили в одном номере, это их авиакомпания поселила вместе. Так бывает, какой-то сбой.