Толпа может взорваться — и тогда происходят бунты и революции, как, например, в арабских странах. Но она не понимает глубинных смыслов своих нападений и всего, что происходит в связи с ними. Толпа никогда не кончится, какого бы уровня ни достигли техника и культура. Она всегда будет пытаться навязать свою волю, хотя далеко не всегда достигая успеха. В толпе всегда таится тревожность, особенно в социально неблагополучных странах, и скапливается огромная энергия.
Толпа впитывает в себя социальную энергию, и та становится ее энергией. Толпа впитывает в себя все знаки, символы и смыслы, и они становятся ее знаками, символами и смыслами. Она поглощает обращенные к ней призывы и потом выдает их за свои и обязывает лидеров их реализовывать. Она способна воспринять как истину любые выдумки и глупости, а мотив для нее вообще пустой звук. Ее природа объективно-субъективная — она выступает и объектом информационного воздействия, и субъектом, выдающим информацию, впрочем, иногда искаженной, особенно когда она передается одной частью толпы другой. Тогда создается круговое движение и укрепление желаемых мифов, но иногда, при известных обстоятельствах, миф теряет силу, как, например, это случилось с коммунистическим мифом. Но в России он оказался необыкновенно живуч, и у этого есть свои причины, прежде всего общинная идеология народа и его привычка довольствоваться минимумом социальных благ, особенно материальных.
Поддакивающее большинство толпы — социологическая реальность, и ее мнение надо воспринимать только так, но не как путь, указанный обществу. К тому же мнения толпы могут резко меняться в зависимости от обстоятельств: рукоплещущие прежде Муссолини итальянцы повесили его труп вниз головой когда он потерпел поражение. Дело Сталина еще долгие годы жило и процветало, его идеям многие поклоняются и сейчас, а поэтому он умер во всенародных слезах. «Великий вождь всех трудящихся» почитается как «успешный менеджер».
Толпа может оказаться в качестве зрителя события, если ее не допускают решать что-либо в нем, например, в дворцовом перевороте. В иных случаях в ней могут остро нуждаться и призывать к борьбе за «правое дело». Если нужно, организуют референдум с участием толпы, чаще всего заранее догадываясь о результатах. При этом толпа может и не догадываться о скрытых смыслах опроса, может не понимать, к чему это способно привести.
Бодрийяр считает, что масса — медиум гораздо более мощный, чем все средства массовой информации, вместе взятые, что, следовательно, это не они ее подчиняют, а она их захватывает и поглощает или, по меньшей мере, избегает подчиненного положения. Существуют не две, а одна-единственная динамика, динамика массы и одновременно средств массовой информации[86]. Конечно, история знает много случаев, когда масса, толпа «захватывает» средства массовой информации и заставляет следовать за собой. Но в тоталитарных странах средства массовой информации полностью поглощены властью; и они являются ее рупором — толпа оказывается полностью зависимой от них, т. е. от власти, партии, вождя. Говоря словами того же Бодрийяра, толпа — это тень, отбрасываемая властью; чтобы стать таковой, она должна быть послушной средствам массовой информации.
Зародыши главнейших учреждений и производств развились в то время, когда человек был еще дикарем. Всюду, где на различных континентах может быть установлена связь между современным учреждением и его общим зародышем, можно вывести заключение о происхождении самих народов от общего начального ствола. Отмечаемая здесь преемственность, происхождение народов от единого корня, обеспечивалась, как я полагаю, не только тождественностью мозга всех человеческих рас, не только плавным и постоянным наследованием каждым новым поколением всего многообразия опыта предыдущего, но и тем, что человечество «посещает» невспоминаемый опыт коллективного бессознательного. Это бессознательное ведет, по словам Л. Г. Моргана, от общего начального ствола к современным народам и современному обществу.
Коллективное бессознательное порождает не только тенденцию к тождественности отношений, установок и ценностей, но и их повторяемость. А это означает преемственность и тесную связь различных поколений, даже тех, которые, казалось бы, очень отдалены друг от друга во времени. Например, повторение в «обычных» жизненных сценариях, описанных Э. Берном, содержаний древних мифов как раз представляет собой такую преемственность. В большинстве мифов можно найти попытки ответить на главные вопросы бытия или хотя бы поставить такие вопросы, определить свое, свойственное данной культуре отношение к миру, к жизни и т. д.
Конечно, сами мифы отражают различные уровни развития своих творцов, но тем более важно отметить, что в них часто можно встретить не только общие идеи и содержания, но даже и схожести.
Собственно говоря, повторяемость означает постоянное воссоздание общечеловеческого не только знаемого, но невспоминаемого опыта, его повседневное использование. В этом смысле можно повторить вслед за библейским Екклесиастом: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят «смотри, вот это новое», но это уже было в веках, бывших прежде нас» (Эккл., 1:9, 10).
Нелишне заметить, что история знает немало примеров, когда предпринимались попытки разорвать повторяемость, навязать качественно иную систему отношений, но такую, которая уже отвергалась, вытеснялась последующим развитием, т. е. вернуться назад, восстановить забракованный опыт. В силу этого подобные попытки не только трагичны, но и заранее обречены на провал. Пример: большевистский переворот в 1917 г. и последующая тоталитарная деспотия, все-таки закончившаяся крахом. То, что октябрьский переворот 1917 г. произошел именно в России, отнюдь не случайно. Он готовился всей предыдущей историей страны, которая всегда отставала в своем развитии от ведущих западных стран: в России на два–три века дольше, чем в этих странах, продержалось крепостное рабство, которое никогда не становилось предметом бурных социальных дискуссий, а воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Великие деятели русской культуры (А. С. Пушкин, И. С. Тургенев, Н. В. Гоголь и др.) никогда не протестовали против того, что их сограждан продавали как скот; Арина Родионовна, любимая няня Пушкина, была крепостной. «Хижина дяди Тома» не могла быть написана в России.
После отмены крепостного права толпа всячески препятствовала прогрессу: были убиты великие реформаторы — царь Александр II и П. А. Столыпин, страна была залита кровавым террором.
Все эти исторически значимые события, включая переворот 1917 г., окончательно преградивший путь к прогрессу, означают, что общество, а точнее — толпа, не хочет двигаться вперед; что Россия пытается возвратиться в прошлое, когда если не все, то очень многое решалось с помощь насилия и жестокости, когда жили только общиной и индивидуально человек не смел проявлять себя, когда слово имело магическое значение, а кругом были враги. Толпа не могла жить в условиях свободы и, повинуясь зову древнего человека, резко повернула назад.
Но конечно, Россия здесь не исключение. Аналогичные повороты можно было наблюдать в Иране, когда шах Пехлеви пытался влить страну в современную жизнь, но это ему толпа не позволила сделать, и он был изгнан. В Иран вернулся аятолла Хомейни, горячо приветствуемый ею, который превратил его в теократическую державу с очень жестким режимом. Аналогично было в Камбодже, где кровавая клика Пол Пота уничтожила всю цивилизацию и ввергла эту страну древнейшей культуры в примитивное первобытное варварство и нищенское прозябание. Подобные примеры можно продолжать.
Глубинным источником соответствующей активности является все то же коллективное бессознательное, точнее, его теневая часть. Получается, что прошлый опыт оживает, чтобы разрушить хотя бы на время какой-то уже устоявшийся порядок вещей; хотя в целом коллективное бессознательное и представляет собой гарант этой устойчивости, бунтует, следовательно, То, что вытесняется жизнью в Тень.
