«За что? Почему? Как я могла не понять?» – билось в голове, сменяясь картинами протянутой руки в танце, смеха на прогулках, поцелуев в ладонь и моих наивных мечтаний о нашем общем счастливом, ярком будущем.

Практически с истерическим смехом сквозь слезы, я вытянула из книги спрятанный шелковый платок со сделанной ранее собственноручно вышивкой «Селия Торнтон» и кинула его в горящий камин на пламенеющие угли, наблюдая, как обугливается мечта маленькой девочки о первой истинной прекрасной любви.

«Да, Селия Торнтон…»

Снова горько улыбнулась я. Как часто за последние месяцы в мыслях я примеряла на себя его фамилию.

«Доигралась, дурочка. А еще считала себя мудрой и независимой!»

Я плюхнулась на пуфик рядом с камином с некрасиво сгорбленной круглой спиной, складывая руки на коленях ладонями вверх и вглядываясь в пересечение линий судьбы. Внутри осталось ничего: ни сил, ни эмоций, ни каких-либо устремлений.

«Надо ложиться спать…»

Собираясь на следующий день на вроде бы обещанную встречу, у Хакона были серьезные опасения, что ему не откроют двери или скажут, что хозяйка не принимает. Вездесущий Фрон конечно же успел крикнуть в спину, чтобы Доэрти непременно купил букет. Пожилой повар, ранее служивший в личном отряде генерала, затем вышедший в отставку и не имеющий собственной семьи, переехал жить к бывшему начальнику, и теперь был излишне воодушевлен новостью о том, что Хакон посещает «благородную юную девицу из хорошей семьи».

«Мда, цветы…» – хмыкнул про себя генерал, направляясь в поместье Барлоу.

Дверь ему открыли и проводили в знакомую гостиную, где уже находилась тира, но контраст между девушкой, что он видел сегодня и ее вчерашним образом был оглушающее разителен. Бледное лицо, глубокие серые тени под потухшими и немного припухшими глазами. Точно тень от некогда яркого и дерзкого человека.

И эта перемена произошла его руками.

«Нет! Не моими, а руками Калеба!» – зашептала внутри привычная ярость.

Я заметно вздрогнула от того, как неприятно заледенело лицо генерала при виде меня, но сделала приглашающий жест рукой:

– Приветствую. Присаживайтесь, пожалуйста.

Мужчина опустился на диван, храня молчание и словно собираясь с мыслями, его взгляд пробежался по обстановке и наткнулся на учебники на столе по экономической теории и Журнал учета поместья, которые я по неосторожности забыла спрятать после того, как пыталась утром отвлечься в цифрах.

– Простите за беспорядок, домашние дела, – я собрала материалы и передвинула ближе к себе, отворачивая корешки с названиями от генерала.

– Вы предпочитаете метод Брика или Лагерфельда? – прилетел вопрос, пока я складывала книги в стопку и на который честно ответила, будучи размякшей и находясь со вчерашнего вечера не в своей тарелке.

– Брикса, он точнее.

Ответила и покраснела, поняв, что невольно выдала свой маленький секрет:

– Мне так говорили, сама я не сильна в точных науках, – сделала смешную попытку оправдаться я.

– Естественно, – с иронией отозвался Доэрти, давая понять, что нисколько не поверил последней фразе. – Итак, ближе к делу.

В сердце снова кольнуло. Станет ли легче однажды?

– Полагаю, для начала, мне следует принести извинения за излишнюю резкость того, как я вчера преподнес вам события…

– Нет, не стоит! – не удержалась я, не желая говорить о своих эмоциях. – Вы все-таки спасли мне жизнь, и я должна быть благодарна. Независимо от ваших побуждений.

Да, у меня не было романтичных и воздушных замков в голове о том, что все произошедшее было сделано ради «прекрасной» меня.

– Мне импонирует ваша стойкость и проницательность, тира. Я не рассчитывал на подобную удачу и буду признателен за дальнейшую помощь.

– Помощь в чем? – с долей удивления уточнила я.

Голос генерала стал звенящим от сдерживаемой злости:

– В сборе доказательств двуличия Калеба Торнтона и всего того, что он успел совершить. Несколько лет я тайно веду личное расследование, чтобы предоставить материалы Королю, но этот суче…, простите, действует очень аккуратно и идеально заметает следы.

«О, да тут целая кровавая вендетта! Что же он сделал тебе лично, Черный ворон?»

Мои мысли текли вяло и отстраненно, спокойно добавляя к образу Калеба новые жуткие черты, о которых я не догадывалась, будучи… как он тогда сказал? Будучи «влюбленной, словно кошка». На губах расцвела горькая усмешка, и Доэрти внимательно посмотрел на собеседницу:

– Тира?

Я поняла, что задумалась слишком глубоко и вернула себя в реальность.

– Что именно вы от меня хотите? – устало спросила.

– Во-первых, для общества я продолжу за вами ухаживать, что позволит нам поддерживать связь и обмен новостями. А во-вторых, я прошу вас не разрывать сейчас контакты с Торнтоном и сделать вид, что все идет по его плану. Это даст мне время и усыпит его бдительность.

Услышав последнюю часть, я нервно сжала руки в комок, переплетая пальцы и опуская глаза, чтобы негромко сказать:

– Не думаю, что у меня получится.

– Это продлится недолго, – не позволил мне отступиться Ворон. – Я уверен, что сегодня-завтра он захочет с вами встретиться и поговорить. Вам всего лишь надо вести себя как обычно, естественно.

– Как обычно… – повторила я, переводя взгляд в окно.

«Да ты просто железный чурбан и сухарь!» – подумалось с возмущением, но вслух я сказала:

– Хорошо.

– Тогда, буду ждать от вас записку, – поднялся мужчина и с легким поклоном вышел из комнаты.

«Снова не попрощавшись».

После того, как хлопнули двери, я прошла в Главный зал и застыла перед парадным портретом родителей в золоченой раме, задирая голову к стене. От отца мне достались серые глаза и подбородок, а от мамы волнистые каштановые волосы.

Я все смогу, пора брать себя в руки.

«Без вас так тяжело…»

Генерал не зря был великим стратегом и, как он и предрек ранее, скоро мне вносили на блестящем подносе цветущую ветку шиповника с привязанной к ней запиской от Калеба, в которой он просил разрешения заехать и справиться о моем самочувствии.

Первые минуты я безучастно смотрела на содержимое подноса, как на ядовитую змею, не желая прикасаться ни к чему, что имело какое-либо к Нему отношение.

«Противно!»

Но, пересилив себя, я развернула тонкий лист дорогой бумаги, благоухающей терпкими благовониями. Раньше я бы даже тайно прижалась к бумаге лицом, чтобы поглубже вдохнуть волнующий аромат. Идиотка! Но теперь меня буквально подташнивало от знакомого запаха.

Я присела за трюмо и летящим почерком написала короткую ответную записку о том, что буду рада видеть тира в своем саду и отдала ее посланнику.

«Приличия, приличия, господа».

Часа через полтора мне передали, что тир Торнтон ожидает в беседке, я по привычке остановилась около зеркала, поправляя локоны и сразу же себя одергивая: «Не для него!» и вышла в сад, развернув плечи.

Сквозь ажурные стены беседки светились русые волосы и я на миг замешкалась, собираясь с силами и пытаясь легкомысленно улыбнуться.

– О, милая Сели! – воскликнул Калеб кидаясь ко мне с намереньем схватить за руки, но я быстро прижала их к груди, якобы в волнении, потому что даже у моей выдержки были свои пределы.

– Я поспешил к Вам, как только узнал. Это чудовищно! – продолжал заливаться сладкоголосый соловей. – Как вы?

«Мой ход в нашей комедийной оперетте».

– Я так жалела, что вас не было в городе, – откликнулась я, незаметно увеличивая расстояние между нами. – Я так испугалась, все произошло очень неожиданно. И Его Величество!

– Да, да, я понимаю. Но драгоценная Сели…

– И боюсь, что продолжаю находиться в ужаснейшем волнении, – перебила я мужчину, патетически прикладывая ладонь ко лбу, как делали другие дамы. – Мои мысли и чувства столь сумбурны, что я не могу разговаривать! О-о-о, простите меня!