– Да, ты всегда была умницей. Горжусь тобой!

В горле застрял комок и в памяти замелькали картинки с Вечера, но я сдержалась:

– Спасибо и спокойной ночи.

– Сладких снов, Селинушка.

Я тихо закрыла за собой дверь, понимая, что вновь должна решать все сама.

На следующий день я была настроена максимально решительно и бескомпромиссно. Выбрала самый закрытый и строгий наряд, состоящий из темно-синей плиссированной юбки и серой блузы с высоким воротником до самого подбородка. Затянула волнистые волосы в узел и принялась ждать.

Ровно в 12 часов в дверь постучали и пока дворецкий приветствовал гостя, я вышла в холл, храня непроницаемое лицо. Генерал был как всегда в черном и я непроизвольно заметила с долей удивления, что он имел довольно худощавую фигуру, не похожую на обычных грузных вояк, хотя укороченный камзол не скрывал развитых мышц. В руках у мужчины был стандартный букет из темных алых роз с неприятной желтой ленточкой, сразу выдающей магазин, в котором он был приобретен.

Я чуть нахмурилась и взглядом сделала знак Берту, нашему уже очень пожилому дворецкому, проработавшему в усадьбе всю жизнь, удалиться. Черный Ворон шагнул вперед, и я усилием воли заставила себя не отшатнуться от него.

– Добрый день, тира, – без улыбки поздоровался генерал и протянул мне букет.

– Добрый, – ответила я, но даже не пошевелила и пальцем, чтобы принять цветы, продолжая спокойно и нагло смотреть гостю прямо в лицо.

Тот чуть едко и насмешливо скривил один уголок губ и громко хлопнул ароматным подарком по столу, находившемуся рядом, оставляя его там демонстративно лежать.

– Полагаю, нам стоит поговорить, – произношу и разворачиваюсь, всколыхнув оборками, направляясь в Персиковую гостиную.

Тир Доэрти проследовал за мной, храня тяжелое молчание и скорее всего пребывая в «небольшом или даже в очень большом изумлении», как нас учили элегантно выражаться мистрисс, преподающие этику.

«Пресмыкаться не собираюсь!»

Мы чинно и красиво сели друг напротив друга, расположившись на мягких диванах с цветочной обивкой. Я с прямой спиной и сложив руки на коленях, а Ворон свободно откинувшись и положив одну ногу на другую. Внимательные глаза все еще хранили усмешку, его лицо можно было легко назвать благородным и даже изящным за счет тонкого носа и высоких скул, но едкие складки около рта и старый шрам, пересекавший правую бровь, рассказывали совсем иную историю. Было похоже, что этот человек не знает, что такое живые эмоции или движения души.

– Тир Доэрти, – заговорила я. – Должна сразу Вам сказать, что мои чувства уже принадлежат другому человеку, поэтому, не смотря на искреннюю благодарность за ваше внимание, принять ухаживания с вашей стороны я никак не могу. И не намерена.

Генерал недолго помолчал и спокойно ответил на мою заготовленную речь, ломая сюжет:

– Я знаю.

– Что?! – вырвалось у меня. – Тогда, зачем…

Смотрела я с некоторым возмущением на холодное мужское лицо.

– Хмм, зачем… – протянул Ворон, якобы задумчиво поднимая глаза к потолку, но затем, жестко собираясь в комок. – Я отчетливо вижу, что в настоящее время пытаться объясниться с вами бесполезно, поэтому вы обо всем узнаете самостоятельно сегодня вечером. Будьте готовы к шести, мы совершим небольшую прогулку.

– Я никуда с вами не… – вскинулась я, воинственно задирая подбородок, но меня резко оборвали.

– О, можете взять с собой слуг, естественно. Но ваша девичья честь меня нисколько не интересует. Не прощаюсь, тира.

Договорив, генерал единым движением поднялся с дивана и стремительно пронесся к выходу, словно настоящая черная птица, не оставляя мне возможности что-либо возразить Я на эмоциях стукнула кулаком по подушке, но затем быстро и аккуратно ее поправила, возвращая дому достойный облик.

Не так я представляла себе эту встречу и диалог.

«Что ему от меня нужно? Как известно, любопытство сгубило кошку».

Посомневавшись еще некоторое время, но, взвесив безэмоциональность генерала и его неспособность к шуткам, я подумала, что мне ничего не угрожает и я должна выяснить, что происходит на самом деле.

Я не стала брать с собой предложенных слуг, ведь получив от Его Величества разрешение на ухаживание, никто не мог бы обвинить нас с тиром в непорядочном поведении, заметив на уединенной прогулке.

Доэрти лично проводил меня от крыльца до уже запряженной вакханы, нетерпеливо стучавшей копытцем, и легко взлетел на своего угольно-черного компаньона. Я по привычке погладила Рузу по серой шее, приговаривая «Красавица!» и тоже вскочила ей на спину, пусть и не так идеально, как генерал ранее. Мы тронулись в путь. Никто из нас не пытался поддерживать светскую беседу, храня чуть агрессивное молчание.

Через полчаса, подъехав сбоку к не самому популярному полудикому парку, Хакон спешился около кустов, оборачиваясь ко мне:

– Отсюда пойдем пешком и попрошу Вас не шуметь, тира.

Я благоразумно промолчала, заталкивая поглубже хлесткие слова:

– Я поняла.

И принципиально не стала ничего уточнять, привязав поводья к стволу дерева, шепнув верной Рузе: «Жди здесь» и направилась вслед за удаляющейся мужской фигурой. Внутри было довольно чисто, буреломом или чащей посадки нельзя было назвать, и мне не составило особого труда проходить между деревьев в своей амазонке, лишь следя за ее подолом.

Вскоре до нас начали долетать чьи-то голоса, и генерал двинулся непосредственно к источнику звуков, останавливаясь за грядой высоких скрывающих кустов. Подойдя ближе, я узнала по тембру одного из говоривших и с гневом повернулась к Ворону:

– Как вы посмели! Я не опущусь до откровенного подслушивания. Вы…

Мужчина негромко, но очень уверенно прервал меня:

– Тира, закройте рот, сделайте себе одолжение. Это касается именно вашей судьбы.

Почему-то глядя в прохладные болотно-зеленые глаза я молча повиновалась и аккуратно сдвинув листья, посмотрела через ажур веток на говорящих.

Калеб. А ведь утверждал, что уедет. И какой-то не слишком добропорядочный грубый мужчина рядом в поношенной одежде.

– … делать? Ты слишком расслаблен! – выговаривали моему Калебу.

– Тут совершенно ни о чем волноваться. Не мельтеши зря. Наоборот, все даже мне на руку.

– Но генерал!

– Вот именно. Эта глупышка только еще сильнее захочет ко мне, хотя уже и так влюблена, словно кошка. Стоит помариновать ее ещё немного.

– Ворон ничего не делает просто так.

– Ни в этот раз. Все будет очень чисто и красиво, позволю ей понаслаждаться пару месяцев после свадьбы, а потом трагически стану безутешным и очень обеспеченным вдовцом. Действуем по плану дальше. И…

Я отпрянула. Желудок заполнился свинцом, и так сложно стало дышать.

«Не здесь Селия. Не здесь».

Доэрти собирался начать беседу, но, увидев разом побелевшее лицо девушки с яркой мукой, сквозившей во всех чертах, невольно осекся. Он очень давно не чувствовал ничего похожего и сейчас что-то дрогнуло внутри него.

Сочувствие? Сопереживание?

Страшные слова.

Я сделала еще пару шагов назад, ни в силах отвести глаза от ряда кустарника, разделившего мою жизнь на две половины.

«Уйти, хочу уйти отсюда…»

– Тира, нам надо обсудить… – раздался голос Хакона.

Но я лишь бессильно шепнула непослушными холодными губами:

– Завтра.

И развернувшись, почти побежала к Рузе, стирая первые слезы, побежавшие по щекам.

Мы пронеслись до усадьбы вихрем, благо вакхана знала дорогу, поскольку я могла лишь прижиматься к ее шее, ничего не различая сквозь стоявшую влагу в глазах. А затем, вбежав по лестнице на второй этаж, закрыться в своих покоях, падая на постель, и скрючиваясь в комок боли и отчаяния, прижимая подушку к лицу, чтобы заглушить рыдания, вырывавшиеся из самого сердца.