– Интересно.

Ведъма наклонилась к нему, изучая кожный покров, глазные яблоки и длинные волосы. Везде виднелось присутствие паразитов, а на голове и вовсе кровоточили небольшие ранки, через которые, похоже, создания дышали. Ей была знакома эта картина, однако практика, полученная женщиной в результате прошлых исследований, говорила об индивидуальности каждого случая и нестандартности течения болезни. Малгина задумалась. Учитывая опыт, она имела представление о вирусе и бактериях, однако крайне общее и неточное. Следовало с осторожностью подходить к любой помощи.

– Что ж, – женщина пересела за стол, выписывая обнаруженное. – Вы уже ели сегодня?

– Да.

– Тогда завтра натощак, с утра, приходите сдавать кровь и анализы, – она выставила ему несколько баночек. – Если поймаете паразита, тоже доставьте. Только после этого назначу вам лечение.

– Хорошо. Я свободен? – Александр одевался, поглядывая на женщину.

– Погодите. Ваш голос, почему вы так разговариваете?

– Ох. Да, это длится всю мою жизнь, так что я даже не обращаю внимание. Я просто не могу произносить слова громче.

– Позволите осмотреть ваше горло?

– Конечно.

Он опустился на стульчик, разрешая женщине изучить его голосовые связки. Как и предполагалась, на миндалинах и гортани, графиня наблюдала присутствие паразитов. Однако сказать однозначно: мешали ли они Александру говорить, не представлялось возможным.

– Так. Нужно вычистить паразитов, чтобы понять масштабы проблемы. Вы готовы заняться этим?

– Конечно.

– Пожалуйста, свободны.

– Кого-нибудь позвать?

– Нет. Я сама приду чуть позже, спасибо.

– Хорошо.

Александр вышел, закрывая за собой дверь. Графиня вновь погрузилась в раздумья. Ей предстояла долгая и кропотливая работа, способная продлиться несколько лет. И вариативность заболевания лишь усложняла этот процесс. На первый взгляд наружные симптомы были просты и общеизвестны, боль возбуждали одни бактерии, мигрень другие, а отмирание третьи. Казалось бы, надо всего лишь поочередно убирать их из тела, однако именно здесь и укрывалась загвоздка. Весь организм червивых был постоянно подвержен изменениям, и не успевала Ведъма лечить одно последствие, как тут же возникало другое. Первый патоген мог исчезнуть или измениться, войти в симбиотические отношения с иными вирусами и микроорганизмами, а потом вновь начать существовать отдельно. Из-за этого этиология возникновения червивых состояний, как и патогенез, оставалась туманной, однако графиня чувствовала: у всего этого – есть один корень, запускающий процесс спонтанного мутагенеза. И его источник лежал не в проклятье, а в червивых.

Ведъме нужны были результаты анализов, самые разнообразные, но что еще важнее тела, возможные к аутопсии и изучению. Думая об этом, Малгина открыла коробку, доставая наружу свои прошлые работы. Внутреннее строение червивых совершенно не отличалось от людского, однако семь лет назад, Ведъма обнаружила в трех неприкасаемых странное небольшое уплотнение – судя по всему, действующее как отдельный орган. У всех исследуемых он располагался в разных частях тела: в сердце, печени и легком, а его предназначение так и осталось неясным, ибо академия под давлением правительства, запретила какие-либо вскрытия. Графиня надеялась на помощь Каганата, однако увлеченная прелестями роскошной жизни, быстро отбросила прошлые идеи. Теперь же, находясь в отчаянной ситуации, она решила довести дело до конца. Закончить труд всей своей жизни, чего бы ей это ни стоило.

Малгина откинулась в кресле, и женщине как будто бы стало легче дышать. Она никогда не могла работать в комфортных условиях, и даже, напротив, чувствовала задор, лишь сражаясь с самой судьбой. И если уж та бросила графиню на растерзание морским богам, то Ведъма явно не собиралась бежать. Не на этот раз. Она чувствовала ветер перемен и следовала за ним.

Прозвучал гудок, и поезд тронулся по плотной морской глади. В окне, перед взглядом графини все быстрее замелькала темная вода.

17 сентября 624 года от Катаклизма

Время – удивительное и совершенно непознанное человеческим умом явление. Существуя подле людей с момента зарождения вселенной, оно старше мирозданья, однако с тем и неотрывно связано с самими смертными, так как исчисление его и ощущение есть ничто без ощущающего и ведущего отсчет. Время эластично, текуче, незыблемо, разнообразно и безмерно. Оно есть мгновение вздоха, секунда и бесконечность, не имеющая начала и конца, ибо даже в вакууме всеобъемлющего нуля и совершенного «ничего» – время уникальная существующая единица. В попытках изучения философы назвали его всесильным и неподвластным людской воле. Но так ли это было на самом деле?

Думая о столь дивных особенностях времени, Ведъма с трудом соглашалась с данным утверждением, а став его непосредственным заложником, и вовсе находила – то глупым и нелогичным. И нет. Дело было не юной внешности графини, но в том самом пресловутом ощущении скорости, душащей женщину со всей силы.

Нервно швырнув ручку на стол, Малгина откинулась в кресле, рассматривая статичный горизонт за окном. Такой же, как и в Бугуне, он представлял собой черное звездное небо, да блестящую морскую гладь, шепчущую ленивыми волнами, бьющимися о борт поезда.

Этот мерный звук – он немыслимо раздражал графиню, лишал ее сна и разрушал глубокие мысли, то и дело, вторгаясь в них своими липкими шлепками. Зачем она согласилась на экспедицию? Почему села играть с Лукой? Разве была бы бедность хуже этих чудовищных звуковых мук?

Ведъма застонала, закрывая лицо ладонями. Ей хотелось тишины и покоя, хотя молить о них женщина все же побаивалась, как и любой побывавший на море человек, зная – тишина в океане не к добру.

Малгина хрустнула пальцами, переводя взгляд на исписанные бумаги. Очередная трудность заполнила своими переживаниями ее никогда не отдыхающий мозг. На медицинской карточке красовалось имя Гордея. Второго, кто посетил врачебный кабинет за две недели путешествия до тюрьмы, и то не по своей воле. Ведъма до сих пор помнила его страх, дрожь и тихие мольбы, произносимые мальчишкой каждый раз, как руки врача касались его кожи. Несчастный настолько боялся смерти, что в конце осмотра весь бледный и тяжело дышащий, чуть не потерял сознание, под руки, уводимый своими товарищами прочь. Нетрудно догадаться – после столь яркого «выступления» двое оставшихся, несмотря на ругань и увещевания Александра, не спешили вверять свои судьбы в объятья Малгиной, то и дело придумывая всяческие отговорки и неотложные занятья.

С саркастичным удовольствием Ведъма отмечала, что особенно хорошо это получалось у Гавриила, работающего в поезде старшим механиком. В своем необоснованном страхе лечения, он бесчисленное количество раз скрывался в машинном отделении, а как-то и вовсе прожил там аж три дня. Александр, естественно, выписал товарищу нагоняй, однако, ситуации это не исправило.

Никто, кроме старшего помощника, лечится не стремился, да и сам он частенько пропускал прописанные лекарства.

Графиня сделала пару пометок в карте Гордея, убирая ее в стол, и закурила расслабившись. Часы показывали около семи утра. Тюремный секретарь должен был явиться значительно раньше, однако полученное Ведъмой письмо, сообщало о переносе встречи на чуть более поздний момент.

Неожиданно в коридоре раздался топот и приглушенные смешки. Ведъма отвлеклась, однако реагировать на них не торопилась. Она привыкла, что мужчины в поезде часто вели себя словно дети и шумели, беззлобно подшучивая друг над другом. Отпив горячий кофе, графиня притихла, вслушиваясь в происходящее. За дверью кабинета явно творилось какое-то копошение.