Валера отобрал гитару:

– Пафосно и сопливо! Не разводи сырость.

Он ударил по струнам в роковом темпе и продолжил…

Все скоро кончится и вечность,

Сорвется в Ад ночным кошмаром…

И поколений бесконечность

Прервется Ядерным ударом!!!

-Блин, Валера! Типун тебе на язык с конскую голову! И думать не смей! – Зашипел я.

– А вообще, Валера прав, – понизив голос сказал Копченый. – То, что сейчас происходит, не укладывается ни в одну мою теорию.

– Излагай…

– Ну, я представлял себе начало конца стартом ядерных ракет, и возможно, то что сейчас происходит, этим и закончится.

– Тогда мы не в самом удачном месте находимся. – Сказал Валера.

– Да, глубина в десять метров – это несерьезно.

– В случае применения ядерного оружия "серьёзных" мест вообще не будет, – сказал я

– Чегой-то? – Удивился Валера. – Эквивалент стратегических боеголовок – десятки килотонн.

– Не килотонн, а МЕГАТОНН, – поправил я.

– Ну вас! Сейчас не проверишь, инета нету.

– А что может натворить такая штука?

– Такая штука может на хер снести Техас.

– Э-э-э, гонишь.

– Ну, может, чуть преувеличиваю. По крайней мере, сто километров тотальных разрушений – а дальше на каждые десять километров мощность будет падать на десять процентов. И это одна боеголовка! А их на Москву нацелена не одна.

– Так это и сто метров не спасут?

– Во-во…

– Не хочу даже думать об этом. Но вот в чем вопрос: от Москвы до границ – не менее 400- 500 км. Даже ракеты типа «Точка У», несущие ядерный заряд, имеют дальность километров 120. Крылатые ракеты – 300-400км. Но сколько же их запустили, если только за два дня по нашим районам молотило без остановки. А по всей Москве? А по всей нашей территории? Да это в голове не укладывается – нет столько у «соседей» крылатых ракет! А межконтенинтальные, которые от 5000км, несут, в основном, ядерные заряды… Я читал, что в Штатах всего было выпущено около восьмисот межконтиненталок с неядерными затядами. Поэтому, либо скоро исчерпаются запасы неядерного оружия и по нам долбанут химией или чем похуже, или мы имеем дело с совершенно неизвестным оружием. Какими-нибудь орбитальными бомбардировщиками. Космическими. Нам последнее время парили мозг про «Булаву» и «Бореи», про их успехи, а у нас про настоящие секреты вообще никогда никто не знал. А, учитывая странности связи, я склоняюсь к этой версии.

Внезапно ожила трансляция:

– Внимание всем. Общий сбор на платформе, отзываем внешние посты. Закрываем внутренние гермоворота.

Сверху по ступеням поскакали фигурки внешнего оцепления. Плиты пола разошлись и начала подниматься громадная плита, перекрывающая станцию о лестницы выхода из метро. А заодно отрезающая нас от комнат полиции и кладовки, где у нас хранилось изрядное количество пользы.

–Хамстер – ты, падла, накаркал! – Произнес я обреченно.

Но, как выяснилось, поторопился.

– Это меры предосторожности. К нам приближается по тоннелю со стороны «Беляево» группа вооруженных людей. Штыков шесть. Всем, имеющим оружие, собраться у входа в тоннель Б1. По коду на 105. Для совсем тупых – первый вагон из центра. Детей из поезда – в бомбоубежище. Поезд отгоняем, соответственно, убрать мостки – третий и четвертый. Без паники, подчиняйтесь требованиям дежурного взвода ГО.

Довольно толково метрострой загнал гражданских в боковые коридоры.

Поезд откатили, разбив по вагонам, освободили выход в тоннель.

Нас, собравшихся с оружием в конце платформы, оказалось человек пятьдесят. К нам подошел Палтус, вооруженный револьверным дробовиком МЦ-225-12.

–О, нарисовался! Где нарыл?– Спросил я.

– Премировали за успешную работу по сборки вашей зубодерни.

– Нормально так, но при осечке не торопись вторично спуск жать.

– Что так?

– Если затяжной выстрел, пусть напротив ствола будет. Иначе обхохочешься.

– Вот падлы! Слушай, может поменяешь на двустволку?

– Ага. Как ворота откроют. У нас все наверху.

Ожила трансляция:

– Наблюдаю в ночную тоннельную камеру приближение объектов. Пока до пятисот метров. Готовность генераторов дать свет в кишку – по команде.

Внезапно вынырнул Михалыч.

– Идем навстречу – вот вы, вы ,вы, ну и я с вами…

В числе прочих, его указующий перст ткнул в меня и Валеру. Иной бы спорить стал, глаза выпячивать, но мне страсть как захотелось пройти кишкой. Можно подумать, я часто в заднем проходе метро бывал, экспериментатор мля!..

Спустились на пути, и я в первый раз ступил на рельсы метрополитена. Шагнули в темный провал. Света здесь не было ва-аще. Включили фонари. Матерь всего сущего! Кругом смыкались над головой сегменты стальных тюбингов. Тюбинги! Откуда-то из дебрей памяти всплывают эти слова, подчерпнутые аж из «Пионерской правды». Я бесконечно далек от терминов метро. Самым изощренным до сих пор считаю «валидатор». Может ошибаюсь и говорю неправильно. Простите. Ну, нет «вайфая». А! О! Вот и гермозатвор…

Оба-на! А на рельсах пулемет. За обваловкой из мешков. Реально пулемет. «Максим». Настоящий. Чапаевский. И «чапаевцы» здесь же. В жилетках метрополитена.

Рядом топает Михалыч со товарищи. Занимают позицию сразу за пулеметом – там ниши такие неприметные. Нас приглашают в боковую решетку. Наше дело телячье. Страхуем. Попрятались. Изготовились к стрельбе. Гермозатвор открылся, обнажив метровую щель.

–Всем внимание, – разнесся по округе, усиленный мегафоном голос Михалыча. – Прекратить движение. Пальцы со спусковых крючков – убрать. Говорит начальник станции. Один пусть подойдет, остальные – на месте.

– Слушай,– спросил я стоящего рядом мужика, изготовившегося к стрельбе с колена и уложившего ствол «Тигра» на штабель бетонных блоков. – А почему Михалыч, так упорно фамилию не называет.

– Задов, его фамилия. Не любит он ее называть.

Из проёма донеслось:

– Сергей Михалыч? Не стреляйте. Это Мокин…

–Какой Мокин? Пётр Семеныч, с водоканала?

– Да нет, Николай… Николай Валентиныч, с охраны с ЧОПа.

– Это «Аргус», что ли?

–Ну да. Охрана переходов метрополитена.

–Ну, один заползи. Пообщаемся.

В фокус подствольных фонарей медленно влез полный мужик в форме чоповца, поверх которой был надет военный бушлат. Голову венчал маленький черный шлем с наспех приклеенным к нему (вернее всего, термопистолетом) китайским фонариком. На плече существа стволом вниз висел СКС-45.

– Точно, Колька, – сказал Михалыч. – С тобой кто?

– Да наши все, с «Беляево». Чоповцы, ремонтники, каждой твари – по паре…

С разрешения великих, в проем полезли гости. Все разномастно одетые, но поверх гражданки напялившие бушлаты и в таких же, как у главаря, шлемах.

После взаимных узнаваний, похлопываний и лобзаний, мы закрыли ворота и двинули в сторону станции, на ходу переговариваясь:

– Есть информация о том, что происходит? – Спросил я.

– Бомбы падают – вот и вся информация. Связь почти вся отрубилась, но это не ЭМИ, иначе бы электричества вообще не было. А так – даже камеры работают. Да и что гадать – данных слишком мало…

– Не гадать, а строить версии. Чтобы, получая данные, отметать лишнее. Чтобы в один прекрасный день ответить на вопрос. На главный вопрос: кому залить в прямую кишку царской водки за весь этот бардак? За все трупы. За то, что мы второй день гадаем, что с нашими близкими.

– Иногда на эти вопросы и жизни не хватит ответить. А жить надо…

А чтоб жить, надо, пардон, жрать.

Тяжело вести диалог, когда не видишь лица собеседника. Все фонари теперь светили под ноги и на стены тоннеля – и разговор затих сам собой, под сводами разносился только звук шагов да иногда плеск воды. Мы выходили на станцию. После черноты подземелья, редкие огни платформы радовали глаз. Мы вышли под наведенные стволы, которые, по мере нашего опознания опускались. Не все. Для некоторых потребовалась команда Михалыча.