Так почему же это кажется таким... неправильным?

В этот раз я должен был сделать все правильно, исправить все ошибки моего предложения Кэтрин.

Кольцо, которое я пытался надеть на палец Кэтрин, было на полразмера меньше и застряло чуть выше костяшки пальца. А это? Точно по размеру пальца Лоло, о чем она как бы невзначай упомянула в разговоре несколько месяцев назад.

И в этот раз с Лоло я выбрал подходящее время. У мужчин в моей семье есть давняя традиция делать предложение в канун Рождества. В прошлый раз мне это даже не пришло в голову.

С Кэтрин это был импульс и инстинкт, и посмотрите, к чему это привело.

И, честно говоря, мне следовало знать лучше.

Я был планировщиком с тех пор, как спросил родителей, могу ли сам организовать вечеринку по случаю своего дня рождения. Я представил план с цветовой маркировкой (спасибо, «Крайола»), вплоть до указания, что птеродактили должны быть исключены из темы динозавров, потому что они, по сути, не являются динозаврами.

Мне было пять.

Но, видимо, есть разница между планированием вечеринки по случаю дня рождения и планированием предложения, потому что во всем этом процессе чувствуется что-то неправильное.

Разве все это не должно быть более... спонтанным? Осмелюсь сказать... романтичным?

Я качаю головой. Я не люблю спонтанность. Уже нет. А план — это романтично.

Более того? Я не могу позволить себе этот нелепый полет фантазии. Не хочу постоянно напоминать о своем возрасте, но, если отбросить преждевременную седину на висках, я не из тех парней, которые начинают говорить о приближающихся сорока как о «старости». Я знаю, чего хочу от своей жизни, и жена и дети — семья — находятся на самом верху моего списка. И всегда были.

И я хочу этого сейчас. Черт, я хотел их много лет назад.

Я просто не могу позволить себе ошибиться. Не в этот раз.

Вздыхаю, стараясь не обращать внимания на нежелательные воспоминания о прошлом разе, когда у меня ничего не получилось. Ни с кольцом, ни с предложением руки и сердца, ни, тем более, с женщиной.

Но, черт побери, я помню, как волновался в тот момент. Это затаившее дыхание предвкушение, когда ты только что поставил на карту свое сердце, все свое будущее, когда ничто в целом мире не имеет такого значения, как следующее слово, которое слетит с ее губ.

Да.

«Да» с шипами, как оказалось. За этим почти невыносимым всплеском счастья последовало то, что в итоге превратилось в самые мрачные, самые разочаровывающие годы моей жизни.

— Рождественское предложение? — спрашивает женщина, возвращая меня в настоящее, к этому предложению.

— Да, — отвечаю я, заставляя себя улыбнуться. — Мужчины в моей семье всегда делают предложение в полночь в канун Рождества.

Не всегда.

— О, это так здорово, — восхищается она. — Многие думают, что в наши дни предложения должны быть пышными и грандиозными. И они имеют место быть, но есть что-то значимое в тихих предложениях, особенно когда за этим стоит традиция.

Я не могу сдержать смех.

— Не уверен, что все будет тихо. Мои родители, брат и сестры знают о моем плане, так что мне повезет, если она хотя бы услышит, как я задаю вопрос, несмотря на их безуспешные попытки сохранить молчание.

— Вы сказали о семейной традиции... Как давно она существует?

Мне приходится подумать минуту.

— Я буду пятым Уолшем, продолжающим ее, хотя мой шурин тоже просил руки моей сестры в канун Рождества, так что, полагаю, всего пять браков Уолшей и один Боуманов.

Женщина прижимает руку к горлу, как будто ошеломлена.

— Лучшая история, которую я слышала за весь день. И среди них есть парень, который планирует сделать это во время прыжка с парашютом.

Боже правый. Надеюсь, этот парень не решит достать кольцо во время прыжка с парашютом, потому что такие вещи стоят недешево. Я уже несколько месяцев учитываю это в своем бюджете, но, видя, какой крошечный предмет вы получаете за такую огромную цену...

Продавщица, похоже, чувствует мою нерешительность, и, хотя я уже купил эту чертову штуку — это всего лишь самовывоз, — она переходит к заключению сделки.

— Расскажите мне о ней. Как вы узнали, что она та самая?

Я, конечно, знаю, о ком она говорит, но на какую-то ужасную долю секунды мои мысли обращаются совсем к другому человеку, на первую «ту самую».

Я понял это в первый же момент, когда увидел ее возле эксклюзивного ресторана, держащую ногу совершенно незнакомого человека, как лошадь, и соскребающую жвачку с его ботинка своей визиткой. Она указала прямо на меня и приказала пойти найти бобовое масло — которое может быть обозначено как арахисовое — чтобы облегчить процесс. Я влюбился.

— Мы познакомились в баре, — отвечаю я. — Она выпивала после работы со своими коллегами, а я — со своими. Наши группы оказались рядом. Мы столкнулись локтями. Начали разговаривать...

Я умолкаю.

Это не первый раз, когда я отвечаю на этот вопрос. Но впервые осознал, как неубедительно это звучит.

Но продавщица знает свое дело и счастливо вздыхает, услышав мой скудный ответ.

— Это всегда лучшее начало. Знакомства, которые начинаются тихо, прямо посреди реальной жизни, когда ты не понимаешь, что происходит.

Надеюсь, она права. Скорее всего, девушка права, потому что я на собственном горьком опыте убедился, что встречи другого рода, те, которые совсем не тихие и где, как вам кажется, вы точно знаете, что происходит... они оставляют след. Когда начинаются и когда заканчиваются.

Но если вам повезет, очень-очень повезет, вы найдете кого-то, кто сможет сгладить ваши ошибки, кого-то, кто подождет, пока воспоминания и боль утихнут.

Мне очень, очень повезло.

Я претендую на второй шанс.

— Я возьму кольцо.

— Отлично! — говорит продавщица с таким облегчением, что становится ясно: она боялась, что я спрошу о правилах возврата денег при покупке через интернет.

Я тоже, на минуту.

Но настроение у меня становится все лучше, когда я выхожу обратно на Пятую авеню. «Серебряные колокольчики» все еще звучат, а небо становится таким чудесным, густо-серым, что обещает снежное Рождество для тех, кто останется в Нью-Йорке на праздники.

Крепко держа в руке пакет с украшением, я отправляюсь обратно по улице, принимая от бариста с подносом маленький пробник «Старбакса». В нем больше взбитых сливок, чем кофеина, что, признаюсь, мне очень нравится. Хотя я бы предпочел без мятного вкуса.

Я успокаиваю себя тем, что у меня просто случился банальный приступ паники. Завтра вечером я задам самый важный вопрос в своей жизни женщине, которую люблю. Она скажет «да».

И у меня появится еще одна причина любить Рождество.

ГЛАВА 5

КЭТРИН

23 декабря, 11:27

Мой отец умер в Рождество.

Не просто в Рождественские праздники — спасибо вам, дурацкие «Серебряные колокольчики», — а в настоящее Рождество. 25 декабря, девять лет назад.

Логичная часть меня знает, что конкретная дата не должна иметь значения. Реально, разве праздники были бы менее болезненными, если бы его не стало 22 декабря? Было бы это время года менее болезненным, если бы он ушел 26 декабря? Разве мое сердце было бы меньше разбито, если бы он умер в феврале? Или в июне?

Сомневаюсь.

С рациональной точки зрения, не должно иметь значения, в какой день года мой отец наконец решил отпустить свою боль, сдаться раку.

Но для меня почему-то день имеет значение. Конкретность даты кажется особенно дикой, потому что в декабре возникает уникальный эффект обратного отсчета.

Адвент-календари. Те самые цепочки из цветной бумаги, которые делают дети. Меловые доски у соседних баров с надписью: «До Рождества осталось 6 дней!».

Потому что, наверное, ничто так не передает дух праздника, как жареные крылышки за пятьдесят центов.

Но в любом случае, суть в том, что весь сезон построен вокруг приближения Рождества. И это похоже на бомбу замедленного действия для моего горя.