У него есть потенциал. Очень большой. Просто им нужно как-то... распорядиться. К счастью для Хантера, я очень хорошо управляю им, когда у меня есть мотивация. А когда дело касается моей работы, я всегда мотивирована.

— Обновленный отчет Холлингера на моем столе? — спрашиваю я.

— К концу дня, — отвечает он с улыбкой, которую, я уверена, парень считает обаятельной. Черт возьми, это и в самом деле обаятельная улыбка.

Когда-нибудь она будет творить чудеса с судьей. Но я не судья, и сегодня — не когда-нибудь.

Я поднимаю бровь.

— Надеюсь, когда ты говоришь «конец дня», ты имеешь в виду вчерашний день.

Хантер теребит свой синий галстук, который понравился бы мне гораздо больше, если бы не был покрыт снеговиками.

— Мне пришлось отлучится на дурацкий «зимний бранч».

— Почему «дурацкий»? — Я добавляю воздушные кавычки, чтобы подражать ему.

Хантер пожимает плечами.

— В отделе кадров разослали памятку о том, как правильно вести диалог на рабочем месте. Пожелание кому-то «счастливого Рождества» всегда было в аутсайдерах...

— Слава богу, — пробормотала я.

— Но «Счастливых праздников» тоже под угрозой. Очевидно, это неуважительно по отношению к людям, которые не отмечают никаких праздников.

Ха. Я втягиваю щеки, разрываясь между презрением к любой политике, требующей, чтобы мы обращались с коллегами как с нежными маленькими цветочками, и восторгом от того, что теперь у меня есть все основания донести на любого, кто спросит о местонахождении моего праздничного настроения.

— Эй, подожди, — хмуро говорит Хантер, щелкая пальцами. — Разве не ты была ответственной за бранч в этом году?

Я издаю насмешливый звук и перекидываю свой конский хвост через плечо.

— Конечно. Если под «ответственной» ты имеешь в виду, что Гарри и Джо заставили меня «взять на себя ответственность».

Строго говоря, я не сторонник пропускать рабочие обязанности, даже дурацкие бранчи. Но не приемлю принудительного праздничного общения в декабре.

Отсюда и редкий для меня выход — «погулять», о котором, скорее всего, услышу от своего начальства.

Гарри Каплан и Джо Госсет — старшие партнеры фирмы, и я их уважаю. Очень. Они взяли меня на работу сразу после окончания юридической школы. Они наставники, друзья и настоящие чудотворцы перед присяжными.

Но хотя они обычно довольно терпимо относятся к моей колючести (по их словам) и логике (по моим словам), когда дело доходит до праздников, у них, как и у всего остального мира, мозговое вещество, похоже, заменяется мишурой и пряниками.

Они не только настаивают на том, чтобы каждый сотрудник — и я в том числе — устраивала праздничное мероприятие — простите, зимнее мероприятие — каждую неделю декабря, но даже не разрешают нам поручать это нашим помощникам. Предполагается, что мы должны привнести в этот «праздничный сезон» индивидуальный вклад, поделиться личной частичкой с нашими сотрудниками.

Вот чем я поделилась:

Надувной Санта, крошечная искусственная елка и пластиковый подсвечник — все это я прихватила по дороге в офис.

А поскольку я на шаг опережаю их неизбежное: «Кэтрин, какую часть «личного» ты не понимаешь?», то даже порылась в своей одинокой десятилетней коробке с рождественскими украшениями, чтобы найти древнюю гирлянду и несколько украшений из моего детства.

Уверена, что с минуты на минуту позвонят из «Холлмарк» и напишут сценарий о моей истории.

— Эй, не волнуйся насчет вечеринки, — говорит Хантер, кладя руку мне на плечо.

— Я и не переживала. — Бросаю взгляд на его руку, которую он тут же опускает.

— Еда была вкусной, никто не возражал, что ты забыла украшения.

Я хмурюсь и скрещиваю руки.

— Я не отвечала за еду. И не забыла про украшения.

Делаю несколько шагов вперед и устремляю взгляд на стеклянные стены конференц-зала, где я нехотя установила украшения.

— Видишь? — говорю я, указывая.

Хантер встает рядом со мной.

— О. Да.

Я прищуриваю глаза, пытаясь увидеть декорации его глазами. Ладно, надувной Санта не до конца надут. И, может быть, елка немного отдает энергией Чарли Брауна. Но гирлянды из моего детства винтажные! Людям это нравится, верно? Даже если половина лампочек сдохла?

Как по команде, оставшиеся лампочки тоже гаснут.

Я снова поворачиваюсь к Хантеру.

— Итак. Дело Холлингера?

Хантер испускает долгий вздох.

— Да. Я этим занимаюсь. — Он снова пытается улыбнуться мне. — Кто-нибудь говорил тебе, что ты немного похожа на Гринча?

Я слегка поглаживаю его галстук со снеговиками.

— Я, конечно, люблю хорошие комплименты, но лестью ты не добьешься продления срока, Хантер. Я хочу получить отчет до того, как уйду сегодня.

Он сияет.

— Значит до полночи?

— Не наглей, сегодня я уезжаю в три.

Поздно приходить и рано уходить. Кто сказал, что я не могу оторваться?

— Отлично! — говорит Хантер. — Ты заслужила небольшой перерыв. Делаешь что-нибудь веселое перед надвигающейся бурей?

— Зависит от обстоятельств. Ты считаешь мазок Папаниколау развлечением?

Он морщится.

— Я положу отчет на твой стол к трем часам.

— Вот и славненько, — говорю я.

Я направляюсь в свой кабинет, бросив последний взгляд на конференц-зал, в котором проходил «зимний бранч».

И тогда я действительно чувствую себя немного Гринчем или кем-то в этом роде, потому что теперь уже темная гирлянда соскальзывает с крошечной, грустной елки, выбивая ее из равновесия.

В результате чего опрокидывается подсвечник.

И тогда надувной Санта, видимо, решает, что ему надоела вся эта сцена, и медленно сдувается в дряблый пластиковый комок, издавая при этом громкий пукающий звук.

Впервые за день я искренне улыбаюсь, глядя на эту сцену. Это заставит их дважды подумать, прежде чем назначать меня на должность декоратора.

Уже почти дохожу до своего кабинета, но останавливаюсь. Прикусываю губу и, после минутного раздумья, возвращаюсь в опустевший конференц-зал и опускаюсь на колени перед грудой украшений. Роюсь среди этого хлама, отбрасывая в сторону несколько пластиковых елочных украшений-шаров, пока не нахожу то, что ищу.

Осторожно поднимаю крошечную балерину. Ее обтрепанная юбка из розового тюля знавала лучшие времена, а темно-каштановый пучок, который больше похож на шлем, чем на волосы, кое-где растрепался, из-за чего у нее появилась пара залысин.

Я улыбаюсь и встаю, дотрагиваясь пальцем до ее крошечной балетной туфельки.

Принести ее сюда было прихотью, редким проявлением сентиментальности, и я сожалею об этом порыве. Как я могла оставить ее в конференц-зале в таком состоянии?

Бережно отнеся игрушку в свой кабинет, я кладу ее в верхний ящик стола рядом с очками, блокирующими синий цвет, которые мы получили в подарок от компании и которые я никогда не ношу.

Затем закрываю ящик стола.

Видите ли, это украшение в виде балерины?

Драгоценное, да.

Но это еще и болезненное напоминание о причинах, по которым я вообще возненавидела Рождество.

ГЛАВА 4

TOM

23 декабря, 11:20.

— Оно просто потрясающее, — говорит продавщица с оттенком флирта, который кажется неуместным, учитывая, что ее работа — помогать мужчинам обручаться с другими женщинами. — Серьезно, — продолжает она, слегка касаясь моего рукава. — Это то, что нужно. Она будет в восторге.

Заставляю себя улыбнуться и киваю, потому что женщина права — Лоло оно точно понравится. Я знаю, потому что отправил ссылки на три варианта ее матери и сестре, и обе они безоговорочно подтвердили этот.

Я поправляю узел галстука, стараясь не раздражаться от того, насколько все это кажется фальшивым.

В конце концов, это я попросил ее семью высказать свое мнение.

Именно я решил в этот раз обойтись без семейной реликвии и подарить Лоло что-то совершенно новое, что-то специально для нее.