Мне не хочется петь. Мне хочется спать. Прошлой ночью не удалось этого сделать, потому что пришлось заводить будильник на каждый час, чтобы убедиться, что Кэтрин не умерла. И каждый час меня чуть не били по яйцам.

В пять утра, когда один из ее ударов действительно пришелся в цель, я хотел придушить ее собственными руками.

— Я действовала в твоих интересах, — говорит Кэтрин, доставая из сумочки телефон. — Вытащила нас из машины.

— С чего, черт возьми, ты это взяла? — недоверчиво спрашиваю я.

— Том, я говорю это без малейшего преувеличения. Этот водитель был серийным убийцей.

Я поднимаю лицо к небу.

— Просто порази меня сейчас. А еще лучше — порази ее за этот бред.

— Я могу быть кем угодно, но не помешанной. Ты заметил, что когда мы сели в машину, он не произнес ни слова? Я спросила: «Привет, ты Эд?». Он — ничего. Кроме того, машина была подозрительно чистой.

— Должен сказать тебе, Кейтс. После той комнаты в мотеле чистота кажется мне чертовски привлекательной.

Она не поддается. Конечно.

— Да, но ты заметил запах? Этот антисептический запах отбеливателя? Это вызывает тревогу, Томас. И что это за машина без ремней безопасности? Хм? Объясни мне пожалуйста.

Я потираю лоб.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве причина, по которой мне пришлось будить тебя каждый час прошлой ночью, не в сотрясении мозга, которое ты получила, не пристегнувшись ремнем безопасности?

Она фыркает и трогает заживающую шишку на голове.

— Да. Именно поэтому я особенно квалифицирована в этом вопросе.

— Это... смирение, я сейчас наблюдаю? — Я кладу руку на грудь. — Но теперь я в замешательстве. Мы стоим здесь, потому что он серийный убийца? Или потому что у него не было ремней безопасности? Разве отсутствие ремней безопасности не облегчило бы его жертвам побег?

Не знаю, зачем я вообще завел этот разговор. И определенно не знаю, почему мне это доставляет такое удовольствие. Но. Мы вот здесь.

Кэтрин раздумывает над этим.

— Может, он не хочет, чтобы его жертвы использовали ремень безопасности против него. Ну, знаешь, накинуть на шею и все такое.

Она имитирует это действие, а я пристально смотрю на нее.

— Может, ты и есть серийный убийца?

— И еще. Еще! — Она поднимает палец. — Он включил блокировку от детей, чтобы мы не могли выбраться. Он снял её только после того, как я пригрозила позвонить федералам.

— Да, насчет этого. Почему федералам? Почему не обычным копам, как сказали бы нормальные люди?

— Потому что ФБР занимается серийными убийцами. Честно, Том. — Она качает головой, словно разочаровавшись во мне. — Я думала, ты это знаешь.

— С какой стати я должен это знать?

Она вскидывает руки.

— Успокойся. Ты слишком нервничаешь.

— О, неужели? Как ты думаешь, почему?

Она обводит рукой наше окружение.

— Просто помолчи и насладись атмосферой зимней страны чудес в стиле Нормана Роквелла, пока я достану нам новую машину с ремнями безопасности.

Я указываю на близлежащую, очевидно, давно заброшенную стройку.

— Я не видел этого на картинах Нормана Роквелла.

— Амбар, Том. Посмотри на амбар.

Я неохотно смотрю в том направлении, куда она указывает и немного успокаиваюсь. Блестящий красный амбар, украшенный огромным венком, покрыт идеально белым пушистым снегом. Это настолько похоже на декабрьский фильм «Холлмарк», что я бы не удивился, если бы мимо не спеша прошел северный олень.

Что касается наших приключений — последних из наших приключений — то они неплохие.

Я хмурюсь, потому что, как ни странно, мысль о том, что все это закончится, не приносит мне того облегчения, которое должно быть.

Звонит телефон.

— Лоло? — спрашивает Кэтрин, не поднимая глаз.

Я смотрю на нее.

— Да.

— Можешь ответить, если хочешь.

— О, правда? Мне не нужно твое разрешение, чтобы ответить на звонок моей девушки, спасибо тебе большое.

Я убираю телефон обратно в карман, не отвечая, и Кэтрин поднимает на меня взгляд.

— Тебе действительно стоит ответить, — говорит она.

— Романтический совет? От тебя, правда? Кроме того. Я написал Ло сегодня утром. Сообщил, что нас задержали.

Но есть много такого, о чем я ей не сообщал. Например, о том, что мы с Кэтрин жили в одном номере. И делили ванную. И что полотенца были очень маленькими. И что ее нижнее белье было где-то между бежевым и мокко. И уродливое.

И все же я почему-то не могу перестать думать о ней в полотенце. И в нижнем белье.

— Ты идиот, — бормочет Кэтрин.

Я дышу на руки и изучаю ее. Слова типичны для Кэтрин, но что-то в ее тоне кажется немного странным.

На самом деле, если уж на то пошло, с тех пор как мы встали сегодня утром, она выглядит не так, как обычно. Она, как всегда, колючая, но ее колючки как будто притупились.

— Как твоя голова? — спрашиваю я.

— Нормально. Немного болит, но от текилы бывало и хуже.

— А спина? — Утром, когда я менял повязку, рана выглядела лучше, но я уверен, что она все еще чертовски болит.

Кэтрин бросает на меня нетерпеливый взгляд.

— Если ты спрашиваешь, чувствую ли я себя так, будто вчера попала в аварию — вернее, в две — то ответ: «да». Понятно? Допрос окончен?

— Еще нет, — говорю я, скрещивая руки. — С тобой что-то не так. Это из-за нашего рейса? Его снова отменили?

Кэтрин забронировала для нас небольшой трансфер из ближайшего регионального аэропорта, который доставит нас в региональный аэропорт в Гэри, штат Индиана. Это не совсем билеты первого класса на мой первоначальный рейс из аэропорта О'Хара, но после всего, что было, я благодарен.

— Нет, рейс все еще по расписанию, — говорит она, не отрываясь от своего телефона.

Я как никогда убежден, что что-то не так. Мне кажется, что я получаю отраженную версию Кэтрин, а не настоящую. Она отдалилась от меня.

— Ну вот и все, — говорит она, водя пальцами по экрану. — Машина есть. К обеду ты будешь у своих родителей.

— Мы будем у моих родителей к обеду, — поправляю я.

— Нет. — Она кладет телефон обратно в сумку. — Я лечу в Бостон. Вылетаю из аэропорта О'Хара, так что давай, завидуй.

Я ошарашено смотрю на нее.

— Подожди. Что? Это один из признаков сотрясения мозга? Бредовые идеи?

Это вызывает у меня легкую улыбку.

— Нет. Совершенно серьезно.

— Что за чертовщина с Бостоном? И с тобой должен быть кто-то еще как минимум сутки, чтобы следить за раной на спине.

Она похлопывает меня по руке, пренебрежительно и отстраненно, и это меня беспокоит.

— Ты свободен от ответственности, Уолш, — говорит она. — Айрин повторила свое предложение провести каникулы с ее семьей, и я решила принять его. К тому же ее дочь — медсестра, так что она более квалифицирована, чем ты, для работы в инфекционном патруле. Не то чтобы я не ценила твои усилия. Я в восторге от того, что выгляжу как мумия.

Это, по крайней мере, звучит немного похоже на обычную Кэтрин, но вместо облегчения я чувствую... пустоту?

— Значит, ты просто... уходишь? — спрашиваю я. — Вот так просто?

— Что? Злишься, что я перехватываю твой ход?

Я сглатываю. Этот удар попал в цель.

— Да ладно, — говорю я тихо. — Это нечестно.

Я чувствую себя... уязвленным. Потому что действительно думал, что мы к чему-то пришли. Не то чтобы я знал, к чему. И не похоже, что мы могли бы куда-то пойти вместе. Но, по крайней мере, я думал, что мы пришли к пониманию. Может быть, даже ползем к тому труднодостижимому месту, где мы скорее прощаем друг друга, чем просто забываем.

Хотя, чем больше времени я провожу с ней, тем больше понимаю, что никогда не забывал. Не совсем.

— Где, черт возьми, наш новый Uber? — Кэтрин поднимает руку, чтобы прикрыть глаза от яркого солнца, и щурится на дорогу. Она явно намеренно избегает смотреть в мою сторону, и я наконец решаю, что с меня хватит.

— Эй, Кейтс. Поговори со мной.

— О чем?

— О том, о чем ты думаешь! О чувствах! Я думал, мы... ну, ты знаешь.