И все же... я ее забыла.

Том смотрит на экран, не обращая внимания на мою панику.

— Они поменяли нашу платформу. Нам нужно перейти на одиннадцатую. Давай пошевеливайся, Тейт.

Я пошевелюсь, но не в том направлении, в котором он хочет.

— Я забыла сумочку, — говорю я, и паника в моем голосе наконец прорывается наружу, потому что мужчина поворачивает голову в мою сторону. — Мне нужно вернуться, — выпаливаю я, уже двигаясь в том направлении, откуда мы пришли.

У Тома открывается рот.

— Вернуться? Не говори глупостей. Тот поезд уже давно ушел. И этот тоже, если мы сейчас не доберемся до одиннадцатой платформы.

Я качаю головой, продолжая двигаться назад.

— Кэтрин. — Его отчаяние очевидно. — Я куплю тебе новую сумочку. Пять штук.

— Дело не в сумочке, — отвечаю я. — Там мой телефон.

Том сжимает челюсти, и я могу прочитать каждую его мысль.

Вернее, только одну мысль: Кэтрин и ее проклятый телефон.

Если бы существовала такая вещь, как, скажем, символ нашего развода? Это был бы мой телефон. Почти каждый наш спор в тот последний год обреченного на провал брака был связан с моим телефоном.

Точнее, моей привязанностью к нему.

Неловко вспоминать, сколько раз он просил меня убрать его, чтобы мы с ним могли поговорить.

И с ужасом вспоминаю, сколько раз я не справлялась с этой задачей.

— Это совсем другое, — говорю я с мольбой в голосе. — На этот раз это действительно важно.

Выражение лица Тома не смягчается. Он уже слышал это раньше. Все это уже слышал.

Но в этот раз все по-другому. Нутром чую, что это тот самый год, которого я ждала, что звонок, которого ждала, обязательно поступит.

Мне нужен этот звонок. Мне нужен этот чертов звонок, чтобы я могла поставить галочку напротив пункта «стать партнером». Чтобы наконец, могла закрыть эту главу.

— Просто... придержи поезд для меня. Пожалуйста.

Я начинаю бежать, насколько это возможно с моими травмами, но останавливаюсь, когда Том окликает:

— Кэтрин! Не надо.

Сглатываю, с удивлением осознавая, что чувствую себя по-настоящему разбитой, как будто на карту поставлено нечто большее, чем телефон.

Я начинаю бежать. Прочь от Тома.

— Кэтрин! — снова зовет он, явно в ярости. — Я уеду без тебя.

Эти слова не достигают цели, на которую он, вероятно, рассчитывал.

Том уже бросил меня.

Много лет назад.

ГЛАВА 21

TOM

23 декабря, 21:44

Придержать поезд для нее?

Только Кэтрин Тейт и давно умершие монархи могут быть настолько склонны к самообману, чтобы думать, будто из-за них могут задержать целый поезд, потому что они забыли чертов телефон.

— Простите, мистер кондуктор? — бормочу я себе под нос, застыв в дверях вагона и ожидая, пока моя бывшая жена, которая приводит меня в бешенство, придет в себя и успеет вовремя выйти на платформу. — Мы можем задержать поезд, пока сумасшедшая женщина с сотрясением мозга ищет свою давно исчезнувшую сумочку? Нет проблем? О, спасибо большое, мы знали, что вы это скажете...

Женщина, пытающаяся подняться в вагон, бросает на меня настороженный взгляд, и я улыбаюсь, смещаясь в сторону, чтобы она могла сесть в поезд.

— Счастливых праздников.

— Ага, — сухо говорит она, и я начинаю спрашивать себя, кто, черт возьми, так реагирует на «счастливых праздников», пока не вспоминаю, что Кэтрин отвечает именно так.

Кэтрин, которую я задушу, если она когда-нибудь появится...

Мой телефон жужжит, и в спешке проверить, не от Кэтрин ли сообщение, я чуть не роняю его.

Не Кэтрин. Ло.

«Привет, детка! Мы всей семьей готовим рождественское печенье! Жаль, что тебя здесь нет!»

Она прислала мне селфи, на котором запечатлена она и моя сестра. Волосы Ло собраны в высокий идеальный хвост, и, конечно же, повсюду мука. У нее яркая улыбка, у Мередит чуть менее яркая, что говорит мне о том, чьей идеей было это селфи.

Я не могу... Не могу сейчас разбираться со всем этим. Сейчас мне нужно сосредоточиться на том, чтобы добраться до Лоло.

Чтобы покончить с этим кошмаром.

Я засовываю телефон обратно в карман, стоя одной ногой в поезде, другой — вне его, когда сотрудник поезда обращается ко мне:

— Вам помочь с сумкой? Мы вот-вот отправимся.

— Нет, я в порядке. Просто... не могли бы вы уделить мне две минуты? Мой друг...

Он уходит прежде, чем я успеваю закончить свою бессмысленную просьбу, и я вздыхаю. Да, это справедливо.

— Черт возьми, Кэтрин, — бормочу я, еще раз осматривая платформу, но, конечно же, не вижу никаких признаков раздражающей высокой брюнетки, ни с сумочкой, ни без нее.

По внутренней связи раздается голос:

— Следующая остановка — Кливленд.

Изображение лица Лоло в моих сообщениях ярко вспыхивает, как маяк, зовущий меня домой.

Прости, Кэтрин. Я сделал все, что мог.

Бросив последний взгляд назад, я сажусь на поезд. Один.

ГЛАВА 22

КЭТРИН

23 декабря, 21:48

Знаете, как в дрянных боевиках, где что-то делают со звуком, так что слышно только тяжелое дыхание героя в важный сюжетный момент?

Вот так и здесь.

Все, что я слышу, это мое тяжелое дыхание и стук сердца, когда мчусь к одиннадцатой платформе так быстро, как только могут донести меня мои шпильки.

О, да, и сумочка на боку, и телефон, крепко зажат в моей ладони. Потому что, очевидно, рождественские чудеса случаются даже с Гринчами, и отправляющийся поезд задержали, и мои новые друзья в тихом вагоне услужливо высунули мою сумку в окно.

Том ошибался. Мне не терпится рассказать ему об этом.

Наконец, я добираюсь до места назначения, и на секунду мне кажется, что я все еще нахожусь в звуковом искажении фильма, потому что не слышу ничего, кроме стука своего сердца.

Через мгновение я понимаю, что ничего не слышу, потому что...

Нечего слышать.

Нет людей. Нет поездов. Платформа абсолютно пуста.

Я судорожно втягиваю воздух, пытаясь выровнять дыхание. Когда мне это удается, я, наконец, улавливаю другой звук. Тихий, скользящий звук. Я иду на шум к другой стороне большой бетонной колонны, где скучающий уборщик подметает мусор у основания мусорного бака.

— Привет, — говорю я. — Где поезд?

Он не прекращает подметать, но смотрит на меня.

— Эм... — Я достаю из кармана смятый билет. — Кливленд. Поезд восемьдесят один. Они поменяли платформу?

Уборщик продолжает подметать.

— Налево.

Я показываю налево.

— Туда?

Он кивает.

— Но поезд ушел.

— Ушел? Он не мог уйти!

Да, да. Я все понимаю, но после того дня, который у меня был, действительно думала, что есть приличный шанс, что Вселенная бросит мне кость.

Мужчина пожимает плечами и возвращается к подметанию.

У меня возникает почти неконтролируемое желание разрыдаться, чего я не делала даже в детстве.

Но тогда, в детстве, мне не приходилось переживать такие дни, как этот, когда мне разбили голову, срезали лифчик, наложили швы на спину, и все это вынудило меня воссоединиться с бывшим мужем из-за неправильно оформленных документов.

О, да, и в детстве меня не выкидывали из самолета и не бросали на вокзале в Буффало в разгар метели.

Что самое интересное? Это все моя вина. Все до последней капли ужасного, что случилось сегодня? Все на моей совести.

Я опускаю взгляд на телефон в своей руке и впервые в жизни по-настоящему, искренне спрашиваю себя:

Стоит ли оно того?

Эта навязчивая идея стать партнером... к чему она меня привела?

И могу ли я вообще утверждать, что делаю это ради папы? Да, цель возникла как способ исполнить его последнее желание, но где-то по пути, боюсь, я переступила черту куда более эгоистичной территории.