— Хочу? Боже, нет. — Том не вздрагивает, но я чувствую, что ему приходится сдерживаться. — Но, — продолжает он, — либо так, либо ты полностью испортишь мне праздник, заставив чувствовать себя виноватым за то, что оставил тебя в больнице.

— Да, потому что ты здесь явно жертва. Надеюсь, это не было слишком тяжело для тебя.

В выражении лица Тома нет ни капли сочувствия.

— Пожалуйста, — говорит он. — Вряд ли я виноват в том, что ты упорно катаешься в такси и одновременно отказываешься пристегиваться ремнем безопасности.

Мое нынешнее затруднительное положение означает, что мне нечего возразить, поэтому я довольствуюсь тем, что сердито смотрю на него.

Он хмурится в ответ, затем тянется ко мне, шарит рукой по тонким больничным простыням, и прикосновение его пальцев к моему бедру вызывает у меня в животе то, чего не должно было быть.

— Эй, — возмущаюсь я, шлепая его по руке. — Те дни, когда ты мог меня щупать, давно позади.

— Слава богу, — бормочет он, доставая маленький пульт для вызова помощи и нажимая на кнопку. — Будем надеяться, что они смогут проинструктировать быстро. Нам нужно успеть на самолет.

Реальность начинает проникать в меня, как и паника.

Еще минуту назад я не могла представить себе ничего хуже, чем провести Рождество в больнице, но почему-то этот план... провести Рождество с бывшей свекровью... с бывшим мужем...

И вспоминать обо всем, что у меня было, и обо всем, что я потеряла?

Я не могу. И не буду.

Тем более, что Гарри до сих пор не позвонил, чтобы сделать меня партнером, а учитывая, что моя одержимость этой целью — часть того, из-за чего я вообще все потеряла...

— Я попытаю счастья с печеньем и желе, — говорю Тому, устраиваясь в кровати, которая совсем не такая уютная. — Подай мне пульт от телевизора, ладно?

— Да ладно, Кэтрин, — говорит Том с раздражением. — Ты же не хочешь остаться здесь всерьез. Я знаю, что не хочешь. И знаю, почему ты этого не хочешь.

Я перевожу глаза на него, и на мгновение наши взгляды задерживаются. Том — один из немногих, кто знает, почему я ненавижу Рождество. Один из немногих, кто понимает.

Это делает его доброту еще более невыносимой.

— Ну же, — снова говорит он мягким голосом. — Мы сможем пережить общество друг друга в течение сорока восьми часов. Не так ли?

Я прищуриваю глаза.

— Честно? Я не уверена.

— Да, я тоже, — признает он. — Но давай попробуем. Это будет похоже на игру «Выживший», — говорит он, и его тон становится четким и деловым. — Мы можем устроить из этого соревнование.

— Мне нравится перспектива победы, — размышляю я, в основном про себя. — Но у меня также есть проблема.

— Только одна? — Он приподнимает бровь, когда его взгляд скользит по беспорядку, в который я превратилась в данный момент.

Справедливое замечание.

Я указываю на пластиковый пакет с моими вещами.

— Не только бюстгальтер не выдержал. Что бы ни прорезало мою спину, оно также прорезало пальто и блузку.

— Знаешь, я об этом подумал, — говорит Том, возвращаясь к своему чемодану, на ручке которого я только сейчас замечаю что-то ярко-красное. — Я купил тебе кое-что в сувенирном магазине.

Он протягивает мне красную толстовку с самым большим лицом Рудольфа, которое я когда-либо видела. На носу — блестящий красный помпон размером с бейсбольный мяч.

Я стону.

— Ты действительно меня ненавидишь.

Мужчина ухмыляется.

— Это правда.

ГЛАВА 14

КЭТРИН

23 декабря, 14:09

Когда швейцар в моем многоквартирном доме спешит открыть дверь Тому, невозможно не заметить, как комично расширяются его глаза, а затем он быстро возвращается к своему обычному покер-фейсу.

Реакция была явно шокированной. Менее понятно, что больше всего удивило Мелвина.

То, что мои волосы слиплись от крови?

Или, может быть, то, что на мне яркий рождественский свитер в сочетании с моими обычными туфлями на шпильках?

Возможно, дело еще и в том, что я нахожусь в компании мужчины.

Да кого мы обманываем. Это точно последнее.

Не то чтобы я была монахиней после развода. Я ходила на свидания. Несколько раз у меня были мимолетные интрижки. Даже были вполне приятные отношения с милым мужчиной по имени Энди в течение четырех месяцев, пока я не поняла, что «вполне приятные» — это эквивалент «скучные».

Но в целом? Моя романтическая жизнь не то чтобы процветает, и посетители-мужчины определенно не являются нормой.

Не секрет почему. Я рано поняла, что мой тип личности?

Непривлекательный.

Также меня достаточно часто называли другим определенным словом, чтобы понять, что оно действительно ранит чувства, которых, по мнению большинства людей, у меня нет, поэтому я просто скажу, что оно рифмуется с «черва».

Так что да, я, очевидно, не вызываю симпатии.

И позвольте мне сказать вам. В нашем обществе? Прежде всего, женщине, черт возьми, лучше быть располагающей.

Я уточняю «женщине», потому что существует двойные стандарты, и это сводит меня с ума.

Конечно, нам, женщинам, позволено быть умными. Сильными — приветствуются. Красивыми — обязательно. Но, по-видимому, единственный способ для нас быть хорошим человеком — это никогда не быть слишком прямолинейной и резкой.

Мужчины? Совсем другое дело.

Не верите?

Представьте на минуту знаменитого мистера Дарси Джейн Остин. Он неразговорчив. Резкий. Осуждающий. Грубый. Снисходительный. Вмешивающийся. Предвзятый (или гордый, я так и не поняла, что именно).

И при этом он считается одним из величайших, самых романтичных героев, когда-либо написанных.

А теперь, если позволите, на минутку припишите все качества Дарси женщине. Давайте представим, что Уилла Дарси неразговорчивая, грубая, осуждающая, невоспитанная, вмешивается в чужие дела и предвзятая — или гордая, если хотите. Останетесь ли вы рядом, чтобы узнать, есть ли у нее золотое сердце, покупает ли она сестре рояль и втайне просто немного стесняется?

Или вы объявите ее непривлекательной? «Уф, история понравилась, но героиня была довольно неприятной личностью до самого конца...»

Не любите «Гордость и предубеждение»? Вот еще один пример.

Северус Снейп. Этот человек откровенно ужасен буквально на протяжении всей серии о Гарри Поттере, и все же я не встречала ни одного поклонника Поттера, который не назвал бы его восхитительным — возможно, даже любимым — еще до того, как вы узнаете его скрытые глубины.

Знаете, как называют женщину, которая ужасна на протяжении всей серии о Гарри Поттере? Долорес Амбридж.

Даже мой мальчик, Гринч — он, черт возьми, крадет Рождество, но никто не читает эту книгу или не смотрит этот фильм и не думает: «Главный герой был полным ничтожеством». Одна звезда! Я просто не могу не задаться вопросом, какими были бы отзывы или был бы Гринч также любим, если бы он был ею, или если бы она была менее Гринчем, а более... червой.

И через некоторое время, когда я стала неприятной, почувствовала, что меня нельзя любить.

Как я это поняла? О да. Отсутствие мужского общения и причина этого — я не та послушная маленькая леди, которая нужна большинству мужчин, по крайней мере, ненадолго.

Единственное исключение?

Он.

Или я так думала.

— Мисс Тейт. Добро пожаловать домой, — говорит швейцар тем же ровным монотонным голосом, которым всегда приветствует меня.

— Спасибо, Мелвин.

Он не холоден ко мне, конечно, но и дружелюбным его не назовешь. По крайней мере, не так, как с другими жильцами, которые, похоже, знают имена его матери и домашних животных. Я тоже хочу это знать! Просто, когда пытаюсь это выяснить, получается, как допрос.

Том замечает эту неловкую динамику, потому что замечает все, и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:

— Дай угадаю. Ты снова пыталась предложить бесплатную юридическую консультацию вместо праздничных чаевых?