– Что бы вы ни украли, вам лучше это вернуть. – Он встал и оглянулся. – О, это вы уронили?

Рюкзак, которым Эймери пытался отвлечь пантеру, валялся в десяти метрах от них.

– Д-да, это наше, – протянула Иван, чувствуя щекотание в носу от пыли.

– Тогда сейчас подам…

Иван чихнула, и незнакомец дернулся от неожиданности. Разлепив глаза, она подняла на него взгляд, и по телу пробежали мурашки. Его маска куда-то пропала, а лицо…

– Ой, простите! – Он повернулся спиной, но Иван успела его рассмотреть.

Она просто не могла поверить в то, что увидела. Черная кожа и янтарные светящиеся глаза.

«Не человек, – повторяла она мысленно, не в силах произнести ни слова. – Не человек, не человек, не человек!»

– Ладно, неловко получилось, но вы меня не бойтесь. – С этими словами юноша отошел от них. – Сейчас дам вам рюкзак.

Иван почувствовала, как Эймери сжимает ее руку. Кажется, крайне необычную внешность их спасителя заметил и он.

– Бежим, – шепнул Эймери.

Они тихонько пролезли через дыру в сетке, оставленную пантерой, когда та пыталась скинуть с себя Иван, и дали деру.

Они метнулись вверх по темной лестнице так быстро, насколько позволяли ноющая лодыжка и побаливающий бок. Иван помогла Эймери сесть в кресло-мешок, задвинула пожелтевшие шторы, закрыла дверь на самодельную задвижку и согнулась пополам, сжимая колени и пытаясь восстановить дыхание. С минуту они молчали, затем Иван выпрямилась, хлопнула себя по бокам и поплелась к другу.

– Что это было вообще?! – воскликнула она хрипло. – Ты видел, у него глаза светились! И кожа была черная. То есть совсем черная! А эта каменная пантера? Что вообще происходит?

– Меня больше волнует другое. – Эймери потер посиневшую лодыжку. – Что эта статуя едва не растерзала нас из-за того, что ты взялась за старое.

– Я просто хотела…

– Иван! – Он оттолкнулся от кресла. – Ты подвергла нас обоих опасности.

– Я не думала, что все придет к этому.

Эймери плюхнулся обратно на мешок и отвернулся к окну. Напуганная его непривычной отстраненностью, Иван опустила виноватый взгляд, села перед ним на колени, ослабила шнурки его кед и мягко ощупала лодыжку.

– Сильно болит? – спросила она извиняющимся тоном.

– Вроде, все цело. Думал, будет серьезнее, но ощущается как ушиб.

Она кивнула, встала, взяла стакан воды с крошечного кухонного стола и протянула. Эймери его не принял.

– Я сделала это, потому что хотела добыть денег на еду. – Она сглотнула ком в горле. – Наборы из фургончика я потеряла, а тот человек был плохим. Его даже не жалко было грабить, и это была всего лишь двадцатка…

Эймери бессильно вздохнул и покачал головой.

– Как ты не понимаешь, что дело не только в других людях, но и в тебе. Подобные преступления в первую очередь влияют на тебя как человека. Ты рождена для чего-то большего, чем грабить ради еды. Ты такая способная девушка, но сама же хоронишь свой потенциал. Ни к чему не стремишься…

– А к чему мне стремиться, Эймери? – забыв о стакане, она развела руками и выплеснула чуть-чуть воды на пол. – У меня ни связей, ни возможностей. И мозгов как у тебя нет. Говоришь, у меня есть потенциал? Какой? Это у тебя большие цели, а моя единственная мотивация вставать каждый день – это голод. Пока ты стремишься учиться в «Альтернате», чтобы стать большим человеком, я цепляюсь за маленькие радости, чтобы придать жизни хоть какой-то смысл. Я просто стараюсь выжить, потому что тупая как пробка и у меня нет другого выбора.

Иван резко отвернулась, пряча выступившие горькие слезы, и вытерла их, не дав скатиться по щекам. Как же она ненавидела такие моменты. Эймери хранил подозрительное молчание.

– На ужин у нас ничего нет, – твердо произнесла она. – Я могу сбегать в магазин.

– Нет, не стоит. Купи что-нибудь себе.

– А ты? – Иван повернулась к Эймери боком в надежде, что он взглянет на нее. Это было невыносимо – когда, огорчаясь, он не мог на нее даже посмотреть.

– Я воздержусь.

Она закусила губу, предвкушая, что этой ночью и сама уснет голодной.

– Прости меня, – начала она сдавленно. – Сегодня был просто ужасный день. Я не успела занести твои бумаги и… Они были в том рюкзаке, который подобрал черный человек. И наши вещи тоже. Прости меня, пожалуйста.

Она не знала, чего ждать. Боялась даже голову поднять.

– Ничего, – в его голосе засквозили теплые нотки. – Заполню новый бланк.

Благодарность сдавила Иван горло, и слезы с новой силой стали жечь глаза.

– Но ведь сдача уже завтра.

– У меня впереди целая ночь. Правда, мне нужно, чтобы ты помогла мне.

– Все что угодно.

Он протянул ей телефон и долларовую купюру.

– Сходи в то кафе, скачай на сайте новые задания и распечатай в магазинчике рядом.

– Я знаю, где это. Я мигом!

К тому моменту, когда она пришла к кофейне, до закрытия оставалось полчаса. Скачивание новых заданий и распечатка рядом заняли всего пять минут. Проходя мимо кофейни по дороге домой, Иван стойко боролась с обострившимся из-за вкусных запахов голодом. В конечном счете она сдалась и зашла внутрь. Посетителей было немного, а обреченных на выбрасывание пирожных и выпечки хватило бы на десятерых.

«И ведь специально выкидывают так, что потом не съесть».

Иван подошла к витрине и уставилась на чизкейки, тарталетки с ягодами и круассаны с различными начинками. В кармане джинсов своего часа ждала двадцатка. На долю секунды захотелось дать слабину и воспользоваться ею. Но нет.

«Эймери отказался есть на эти деньги не потому, что они ворованные. Не из-за каких-то моральных установок, а ради меня. Так разве я не могу отказаться ради него и потерпеть до завтра, когда откроется фургончик?»

Она до боли сжала кулаки.

– Вы что-нибудь хотели, мисс? – спросила ее кассирша почтенного возраста.

– А? Н-нет, простите. Я п-просто… Извините, а вы выбросите эти пирожные?

– Если их никто не купит до закрытия, то придется. Мы не продаем несвежую продукцию.

Иван втянула голову в плечи. Никогда еще ей не было так неловко, но доброе лицо женщины за витриной внушило доверие, и она робко спросила:

– А м-могу я что-нибудь сделать, чтобы забрать парочку?

Женщина вытянула лицо и смущенно улыбнулась.

– Ну, у нас хватает работников.

– Вот как. Хорошо, извините.

Иван вышла из кофейни, сжимая файлик с бумагами. Пройдя несколько шагов, она остановилась посреди дороги и запрокинула голову к темному небу. Всего пара блеклых огоньков-звезд пробивались сквозь облака. Горло вновь сдавила обида, и она опустила голову.

«Сегодня я выжила, но… Что дальше? Неужели всю жизнь я проживу так? Ради чего я живу? Зачем все это? Зачем я здесь? В чем смысл?»

Она обернулась на кофейню в последней надежде, что у нее хватит наглости воспользоваться ворованными деньгами.

«Эймери тоже не ел весь день. Так что и я не буду».

Губы задрожали. Слеза скатилась по щеке. Нет, нет. Хватит рыдать!

– Дурацкая совесть! – воскликнула она и помчалась домой.

На старенькой газовой плите вот уже минуту назойливо свистел чайник. В светлом деревянном домике в скандинавском стиле выключить его было некому. Лениво трещали щепки в угловой печи, за покрытым ледяной коркой окном ветер нес снег.

За дверью послышались тяжелые шаги. Щелкнув замком, в дом зашел парень. Он закрыл за собой дверь, стряхнул снег на пороге; сняв длинную черную куртку, кинул ее в плетеное кресло рядом, прошел к плите и наконец покончил со свистом чайника. Взгляд янтарных глаз зацепился за длинные пальцы. Все еще непривычно было видеть свою серую кожу порозовевшей от холода. Он взъерошил пряди на макушке и принялся готовить травяной чай.

– Смотрю, не совсем еще одичал? – послышался голос со стороны камина.

Он даже не вздрогнул. Налив себе кипятка, размешал чай ложкой, дождался, когда вода обретет желтоватый цвет, и развернулся.