Но достаточно лирики, вернёмся к Владу.

Владс Скабс, он же когда-то бывший гражданин СССР – Владислав Киселёв. Но если имя он просто сократил, то в отношении фамилии проявил недюжинную фантазию и креатив. Почему-то решив, что Киселёв – это производное от слова «кислый», он перевёл это слово на латышский язык, и получилось «скабс». И вот, недолго думая, он так и записал себя в новых латышских документах: Владс Скабс.

Вся эта комедия с изменением имён и фамилий делалась лишь для того, чтобы получить новый латышский паспорт, а фишка всего процесса заключалась в том, чтобы своё прежнее, русское имя исковеркать до неузнаваемости, а новое чтобы обязательно заканчивалось на «с», тогда путь к заветному паспорту был открыт.

Но Влад решил пойти ещё дальше: искренне веря, что Латвию ждёт светлое будущее на мировой арене и что настанут времена, когда будет не жизнь, а сказка, он всерьёз занялся изучением латышского языка и истории и добился довольно неплохих результатов. Честно и со слезами на глазах отмечал все латышские праздники, даже где-то украденный латышский флаг каждый раз вывешивал у себя на балконе, распевая с бабульками песни латышских партизан.

Во время неразберихи, что творилась в девяностые, Влад как человек креативный и амбициозный пытался найти себя в новом латышском обществе. Но поскольку никакой нормальной профессии не имел, то успел поработать и охранником, и таксистом, и даже банщиком, нигде подолгу не задерживаясь, а всё ища лучших условий. Несколько раз впутывался в различные аферы, но ни в чём успеха не имел.

В разгар своей авантюрной деятельности через знакомых отпечатал себе на принтере целую кучу всевозможных документов и водительских удостоверений. Что надо – заламинировал, где надо – подрисовал печати и штампы. Подделки были так себе и не могли пройти никакой мало-мальски серьёзной проверки, но иногда и от них польза была. Например, Влад искусно подделал удостоверение служителя церкви и, когда полиция останавливала его, предъявлял этот документ, говоря:

– Рабы Божьи, на мессу опаздываю. – И добавлял: – Я помолюсь за вас, клык даю.

Невероятно, но на полицейских это действовало – видимо, не хотелось ссориться с небесной канцелярией, и они отпускали Влада с миром.

Имелись у Влада и удостоверения врача-педиатра, и сотрудника детского дома, короче говоря, всё, что могло вызвать у обывателя жалость и сочувствие. С документами силовых ведомств этот проходимец не связывался из инстинкта самосохранения.

Но не всегда эта психологическая атака с демонстрацией корочки врача или детского работника помогали Владу выходить сухим из воды, ибо, как сказал один классик, образ жизни накладывает отпечаток на лицо. Так вот, отпечаток этот на Владислава был наложен большой и неизгладимый: зубы через один и сломанный нос делали его абсолютно непохожим на врача-интеллигента или преподобного отца. Единственное удостоверение, которое подошло бы под физиономию Влада, – это справка из мест не столь отдалённых.

Далее в хаотичной жизни Влада наступил короткий, но весьма продуктивный период, а если быть точнее, всего за пару лет он умудрился увеличить население Латвийской Республики на три человечка и оставить на попечении у государства троих матерей-одиночек.

В 2008 году, когда для Прибалтики открылись границы в Европу, Влад забыл о пролитых за Родину слезах, о латышских партизанах, припрятал подальше латышский флаг, собрал все отпечатанные документы, нехитрый скарб и, вооружившись английским словарём, с первой волной эмигрантов бежал из Латвии, оставив ей лишь непогашенные кредиты, долги и массу проблем со всевозможными карательными инстанциями.

Такими вот путями этот латышский самородок и попал на туманный остров, где поначалу вроде всё пошло как у порядочных людей. Стал хозяином дома, в котором две комнаты сдавал двум молодым парам, которых очень не любил и жаловался мне:

– Они же сексом каждый божий день занимаются, прикинь. – Подумал и добавил: – А то, бывает, и по два раза, у меня всё записано, – и тряс каким-то потрёпанным блокнотиком.

– Ну дело молодое, – отвечал я.

– Так они же каждый раз после этого дела ещё и моются, гады, – продолжал жаловаться он.

– И что? – не понимал я.

– Что-что, за воду-то мне платить, – орал он во всё горло.

Одним словом, хозяин он был строгий, сверхэкономный, несправедливый и трепловатый. Частенько конфликтовал с жильцами, часто без весомой на то причины. Те в отместку прорекламировали Володю в соцсетях с очень плохой стороны. Поэтому вскоре этот проект со сдачей комнат был заморожен, и Влад попал в большие долги. Плюс ко всему под шумок развёлся, оставив жену с очередным ребёнком на руках, и был таков.

Что же касается работы Влада на фабрике, то после прибытия в Англию он довольно быстро получил контракт и устроился в цех упаковки и погрузки продукции. Этот пройдоха довольно неплохо справлялся со своими обязанностями и вскоре даже добился небольшого повышения, став совсем небольшим начальником. В подчинении у него имелся один человек, парнишка из Румынии, но этого было достаточно, чтобы Влад, всякий раз звоня родным в Латвию, начинал безудержно врать и хвалиться:

– Да я сейчас тут такой босс, вся фабрика на мне.

Наслушавшись баек из склепа, родные на другом конце Европы тут же бежали по соседям.

– Ну вот и наш Владс наконец-то выбился в люди, – говорили они главным разносчикам информации – бабулькам на лавочках. – Он щас там большой человек, начальник. И все англичане называют его «мистер».

И внештатные информаторы хором ойкали, глубоко вздыхали и, раскачивая поседевшими головами, приговаривали:

– Вот видишь, и этот балбес человеком стал. Культура, она и из обезьяны сделает человека.

Правда, почти всегда в конце таких рекламных звонков Влад не стесняясь и как бы невзначай просил у бабушки или отца, инвалида первой группы, помочь финансово: так, мол, и так, собираюсь вот повышать квалификацию, и деньги нужны позарез, чтобы заплатить за курсы, а отказаться не могу – начальство из самого Лондона просто умоляет.

И ему, конечно, помогали (брали кредиты и помогали), а как не помочь кровинушке, он ведь старается, карьеру делает.

А этот карьерист после очередного денежного перевода бегом бежал в казино, которые безумно любил (как, впрочем, почти каждый латыш), и просаживал всё и сразу, ни на секунду не задумываясь, а что же он будет делать завтра и на что жить.

Единственное, в чём не соврал Влад: англичане и правда называли его «мистер», впрочем, как и всех нас, эмигрантов.

Но стоит отметить, что однажды в отношениях между Владом и англичанами пробежала чёрная кошка. Не в силах выговорить его фамилию Скабс, они не забавы ради начали называть его Скрабс, что в переводе с английского (scrap) означает «мусор».

Влад, когда понял это, очень разозлился:

– Какой я вам Скрабс, я Скабс! Я в суд на вас подам.

Но вскоре утихомирился, свыкся и не обращал на это никакого внимания. Однако если кто-то в шутку переводил на русский английскую версию его имени и называл его «мистер Мусор», то он приходил в ярость, злился и не разговаривал с тобой неделю. Русским мусором он почему-то быть не желал.

Образование Влада оставалось открытым вопросом. Сложно было назвать его истинную профессию и количество законченных классов. Ведь все его дипломы и сертификаты были отпечатаны на принтере и в таком количестве, что Влад порой и сам путался во всей этой канцелярии. На страничке в Facebook в графе «образование» он важно написал: «По сути, школа жизни». Ну а по дипломам и сертификатам был и флористом, и агрономом, и даже нефтяником (действительно, очень нужная для Латвии профессия, там так много нефти).

Книгу за всю свою сознательную жизнь прочитал одну, и та была уголовным кодексом. Идеально разговаривал на русском и латышском. Что до английского, то он вроде знал огромное количество английских слов, но не имел ни малейшего представления, как их связывать.