Минут через десять из будки выходит вразвалочку, с широкой улыбкой, упитанный англичанин. Опускает Серёже руки и вручает ему новый билетик, при этом читает лекцию, как себя вести в подобных ситуациях. Оказалось, что никакая это не проблема, если ты в дороге теряешь билет. Просто расскажи об этом сотрудникам вокзала, и тебе без проблем выдадут новый, так как твои данные занесены в общую базу данных. Но в этом-то и заключается проблема наших людей: мы стесняемся общаться с англичанами, не зная языка, а пытаемся всеми мыслимыми и немыслимыми способами избежать этого общения. Как-то не хочется выглядеть дурачком в глазах англичан, вот и приходится порой импровизировать, изворачиваться, фантазировать, дабы не попасть впросак и сохранить лицо.

На прощанье все участвовавшие в этом деле сотрудники пожали Серёже руку, при этом не переставая улыбаться. А один из охранников даже сделал с ним селфи на память, во время которого Серёжа зачем-то закрыл глаза и ужасно сморщился.

Всей гурьбой они подвели Серёжу к турникету и проинструктировали его, как воспользоваться билетом, чтобы турникет открылся.

«В Латвии за такие шутки приписали бы тебе, Серёжа, пропажу двух вагонов угля, и получил бы ты года два», – подумал я и направился к нему навстречу.

И знаете, что первое он мне сказал? Не: «Извини». Не: «Глупо вышло» или что-то в этом роде.

Нет, он заявил:

– Никакого тока в колючке нет. И я и не такие барьеры брал.

Я не выдержал и вылил на него весь свой матерный словарный запас. Серёга замолчал и стал угрюм как скала. Сложив руки сзади и опустив глаза, подобно провинившемуся школьнику, стоял и слушал мои нравоучения.

Так как на встречу мы уже явно опаздывали, я предложил Серёже до биржи добраться на такси, на что он лишь молча кивнул.

Мы вышли на привокзальную площадь в поисках такси и остановились подле кучки людей, явно англичан, в ожидании кэба. К нашему счастью, ждать пришлось недолго. Мы с Серёжей уселись на заднее сиденье, водитель повернулся к нам, приветливо улыбнулся и спросил:

– Куда?

В ответ Серёжа как заорёт диким голосом:

– Шеф, плачу два счётчика, гони.

– Ты прекрати орать и меня позорить, дебил, – злобно оборвал я его и скрутил кулак ему под нос.

Эта крайняя и вынужденная мера дала результат. Серёжа съёжился, молча отвернулся и уставился в окошко кэба.

Водитель лишь улыбнулся и вопросительно посмотрел на меня. Я в свою очередь тоже выдавив из себя улыбку и быстренько найдя в словаре слово «опаздываем», объяснил водителю, куда нам ехать и к скольки мы должны успеть.

– Ок, без проблем, – ответил шеф и двинулся в путь.

Серёжа сидел злой на меня и остервенело тряс коленками, сложив на них руки.

В салоне снова воцарилась тишина, пока Серёжа не нарушил её:

– А знаешь что? Всё равно жопа.

– Это ещё почему? – спрашиваю.

– А тот мордатый рыжий фотки-то сделал, блин.

– Какой мордатый? – снова интересуюсь я.

– Охранник на вокзале, – нервно отвечает тот и добавляет: – Наверно, к делу захочет пришить.

Вот смотрел я тогда на него и думал: «Ах боже мой, какой он идиот. С кем я связался? И за что ты, боженька, так ему мозги покрутил?»

И тяжело вздохнув, отвечаю:

– Не льсти себе, Серый, это он для жены и друзей фото сделал, ведь не каждый день на вокзале встретишь неандертальца летом в дублёнке.

Серёжа не оценил моего сарказма, а молча продолжал смотреть в окошко кэба, за которым виднелись все прелести этого поистине красивого старинного города, описать которые понадобилась бы отдельная книга. И в глубине души я почувствовал гордость, что могу видеть этот город воочию, а не где-то по телевизору.

Так мы ехали минут десять, и водитель, насколько я его понял, сказал, что, после того как мы прибудем на место, у нас в резерве будет минут пять-десять. Серёжа ожил, зашевелился и тихо, с опаской спрашивает:

– Так, может, по пивку? Для храбрости.

– Нет, – говорю, – Серёга. Категорически нет. Я с тобой трезвым не могу договориться, а что я буду с тобой пьяным делать?

– От баночки пива люди не пьянеют, – настаивал он.

– То люди, а то ты, – отрезал я и заткнул уши руками, давая тем самым понять, чтобы он прекратил даже думать об этом.

Серёга снова демонстративно обиделся, стих, напыжился и не проронил ни слова до конца поездки.

Водитель высадил нас почти у самого входа, вежливо попрощался, пожелал удачи и, напоследок осмотрев Серёжу с ног до головы, как осматривают диковинного зверя в зоопарке, улыбнулся в усы и уехал.

У нас и правда оставалось около пяти минут свободного времени в запасе, поэтому мы не спеша вошли внутрь здания, где к нам тут же подошёл сотрудник. Он сверил Серёжины данные по списку и, когда всё подтвердилось, любезно провёл к нужному столику, где нас уже дожидалась работница биржи, которая сидела ровненько, как школьник за партой, сложив пухленькие, ухоженные ручки перед собой на столе, и внимательно рассматривала нас, особенно подозрительно присматриваясь к Серёжиной персоне.

А смотреть было на что.

Дело в том, что к моменту нашего прибытия солнце уже окончательно вышло из-за туч и стало невыносимо печь, наполняя воздух духотой и тяжестью. Это обстоятельство заставило-таки Серёжу снять дублёнку, которая, к слову сказать, была на два, а то и три размера больше положенного, и показать все свои красоты, что находились под ней. А находилось там довольно старушечье для его лет, ужасно несуразное тело, одетое в бело-голубую тельняшку, застиранную, заношенную, с большим жирным пятном на пузе.

– Ну ты прямо как дембель из ВДВ, – расхохотался я. – Только голубого берета не хватает.

– Я уже десять лет как дембельнулся, если что, – злобно ответил Серёга и уселся на стульчике напротив работницы.

Я тихо расположился рядом и молча наблюдал за происходящим.

Дама, которая нас принимала, была средних лет, довольно милая, немного полноватая, с большими добрыми голубыми глазами. Она несколько секунд что-то проверяла в компьютере, затем поздоровалась, представилась Тришей и поинтересовалась:

– А кто из вас Сергейсс Малышевсс?

– Вот этот объект, – по-английски ответил я и указал рукой на Серёгу, а тот расплылся в такой широкой и глуповатой улыбке, что мне стало неудобно за него.

Он, видимо, всё-таки понял, что речь шла о нём и по-русски ответил:

– Да-да, цыпа, это я.

Во время беседы Триша проявила поистине британскую сверхтерпимость и понимание по отношению к людям, не говорящим на её языке.

А произошло здесь вот что.

Ещё перед началом беседы я на свою беду посоветовал Серёже побольше улыбаться и чаще говорить «да», чем «нет», мотивируя тем, что это им нравится. Так Серёжа, как всегда, перегнул палку и, не давая мне до конца перевести вопрос Триши, как попугай твердил лишь «да» да «да». Поэтому и получалась не складная беседа, а какой-то сыр-бор. Хотя иногда ответ «да» попадал в точку:

– Ваше имя Сергейсс Малышевсс?

– Да-да-да.

– Вы родом из Латвии?

– Да-да-да, йес-йес-йес.

Но бывало и так:

– Как давно вы в Англии?

– Да-да-да, о йес-йес-йес.

– Сколько классов вы окончили?

И не успеваю я перевести, снова громовое Серёжино:

– Да-да, конечно, мадам, йес-йес. – И бесконечно широкая улыбка.

Неизвестно, как долго продолжался бы этот опрос, но тут дело дошло до документов, и Триша, долго нас не мучая, лишь сказала:

– Паспорт? – и протянула руку.

При слове «паспорт» Серёга заметно напрягся, замешкался, и с его лица исчезла эта идиотская улыбочка.

– Паспорт, Серый, быстренько, она ждёт, – говорю я ему, а самого накрыло чувство тревоги.

После минутного ступора он начал копаться в карманах своей дублёнки. Рылся он минуты две, весь покрылся потом и в конце концов извлёк на свет некую бумаженцию, которая, как я понял, заменяла ему и паспорт, и свидетельство о рождении, и иные необходимые бумаги. На этом так называемом документе имелась Серёжина фотография и огромное количество латышских гербов и печатей. Он был, как и всё у Серёжи, засален, с оборванными краями и уже расплывшимися штампами. Создавалось впечатление, что на этом документе неоднократно ели рыбу и пили пиво.