— К-кто это? — одновременно выдохнули мы с Рецием.

— Это и есть один из оставшихся чудо-юдо-китов, держащих эту Землю... — резко осипшим голосом поведал нам Солнечный дайтья в отставке.

— Что ты говоришь такое? — удивился Реций.

— Полконтинента — это его тело, тело Великого Змея, любимого пособника растерзанной Тиамат. Он служит естественным барьером. Великий Змей усыплён, и будить его запрещено. Тот, кто осмелится, не жилец, да и за его пробуждение мир нам спасибо не скажет.

«Да, что-то такое я уже однажды слышал», — тревожно вспомнилось мне.

Правильная изоляция

Признаться, я растерялся. Не знал, куда мне следует направить стопы в первую очередь: к центральной пирамиде, в город или к глазу Великого Змея. Мне казалось, что он просто пригвоздил меня к земле своим застывшим взором, льющимся из-под опущенных век. То, что он спал, не вызывало никаких сомнений, как и то, что Змей видел меня сквозь свой бесконечно долгий сон.

— Что ты застыл как вкопанный? — приблизился Реций. — Пойдём, нам надо сделать то, что приказал Юс и вернуться, спасти от расправы тех, кто нам дорог.

Обернувшись, я взглянул на своих спутников: оба тряслись то ли от холода, то ли от накрывших их эмоций. Странно, но я ничего не чувствовал, кроме пустоты.

— Предлагаю начать с города, — мотнул головой я в сторону скутеров, что неслись нам навстречу. — Да и вряд ли у нас будет выбор. А заодно выясним, в каком состоянии коллайдер.

— Думаю, ты прав, — тихо согласился Реций, когда со скутеров спрыгнули военные с автоматами наперевес и двинулись к нам.

***

Анатольев Анатолий Анатольевич — или как его звали подчинённые «Толь-в-кубе», а иногда и просто «Рулон» — являл собой тот тип военных, про которых можно сказать только одно: тупица.

Это был человек с полным отсутствием эмпатии, привыкший к доминированию во всём и в случае необходимости способный на самопожертвование — подчинёнными, в первую очередь, ибо свято верил в посмертную награду и почёт. Его мало волновала помощь государству, главное — это его портрет, награды, пенсия и перечисление заслуг на пожелтевшей распечатке. До планеты в целом ему, как это и полагается генерал-майору, никакого дела не было, равно как и до таких понятий, как душа, сердце, совесть, добро...

Нас доставили под прицелом автоматов в штаб, а там, как только мы предстали перед взором командующего, Арь опрометчиво заявил:

— Бесстыжее ты отродье, позоришь звание Солнечного дайтьи!

Толь-в-кубе сощурил маленькие глазки, отчего те почти полностью скрылись за красными раздутыми щеками с мелкой венозной сеткой, и пригрозил:

— Старик, ты мне тут сказы не сказывай. Лучше по-хорошему. Я тут не первый год служу, и при мне ещё никто извне в город не прорывался. Немедленно отвечайте! Первое: откуда вы? Второе: кто вас послал и с какой целью? Третье: сколько вас ожидается и когда?

И в последующие полчаса мы с Рецием, открыв рты, восхищённо слушали, как Арь дипломатично ставил на место главнокомандующего, одновременно хрестоматийно вбивая в мозги Толика все свои заслуги перед Отечеством.

— ...так что, дряхлый рубероид, — закинув ногу на ногу, завершил свою отповедь Арь, — только посмей теперь рот открыть без моего разрешения! Раздавлю, и имени твоего никто не посмеет вспомнить.

«Отменно блефует! — с гордостью за старика отметил я. — Импровизация — высший пилотаж!»

Толик, вспотевший, как медведь в бане, быстренько распорядился насчёт нашего размещения, а после вызвался сам провести экскурсию по городу, полностью поверив россказням Солнечного дайтьи о том, что «мы прибыли с официальным ответом из одного очень... очень... важного измерения».

— А коллайдер давно в работе? — буднично интересовался я, пока мы ехали в метро по закрытой правительственной ветке. — Хотелось бы уверенности в нашем возвращении, чтобы не получилось так, как вышло. На нас напал отряд повстанцев, пытавшихся уничтожить портал с нашей стороны.

— Не беспокойтесь! Коллайдер уже как пятьсот лет в непрерывной работе, — нахмурился Толь-в-кубе. — Правда, мы всё время пытались открыть портал в ваше измерение, да никак не удавалось. Врата давно запечатаны, а нам мощности, видимо, не хватало.

— Но для распечатывания других Врат мощности у вас достаточно. Почему же именно с нашим измерением возникли проблемы? — прислушивался я к собственным ощущениям, попутно отмечая приличную скорость движения поезда.

— Думаю, всё дело в его, простите, «карманном» статусе, — заискивающе улыбнулся мне Толик. — Раньше здесь всё работало, все порталы открывались без проблем, но после войны и последующего за ней планетарного катаклизма многое пришло в упадок. Да и сами знаете, что пирамиды поломали, кристаллы с верхушек сняли и спрятали. Пришлось всё заново начинать: и строительство железных дорог, и туннелей, и многого другого... — При этих словах Реций заметно побледнел, уставившись невидящими глазами себе под ноги, и я решил позже выяснить причину подобной реакции. Теперь главное, чтобы Толян ничего не заподозрил, и я быстренько перевёл внимание на себя:

— Разве это не старые туннели?

— Старые, — недовольно поджал губы Толь, когда понял, что со мной не получится придать себе важности, — туннели здесь давно проложены. Точно определить не можем, но не меньше двух миллионов лет. Хотя это вовсе не означает, что мы ничего нового не сделали! Мы пытались открыть Врата в ваш мир, но, честное слово, просто не смогли. Что-то помешало нам. Только дважды видели, как открывался проход с вашей стороны. Вы не должны таить обиду! Мы сами кое-как выживали...

— А что у вас с энергией? — перебил его я.

— Её достаточно вырабатывается, хотя электрифицированная подземка начала функционировать сравнительно недавно. Какое-то время мы пытались эксплуатировать старые туннели, но в изменившихся условиях их частенько затапливало, поэтому мы долго строили новые. Первые переселенцы пользовались примитивными подземными дорогами, где поезда ходили на локомотивной, паровой тяге. И только лет двести назад правительство решило протянуть нынешние электрические провода. Невозможно уже было открыто пользоваться старыми источниками электроэнергии, а тайно — это означало обречь себя на появление неизбежных сплетен и недоверия со стороны граждан. Поколения людей сменялись одно за другим, как мы и планировали изначально, да некоторые молодые люди всё равно задавали вопросы... неудобные, скажем так, вопросы. Вот нам и пришлось создать глобальную историческую науку, в которой ни слова бы не говорилось о подлинных фактах.

— Что же изменилось? — иронично скривился Реций. Надо отдать ему должное: не считая неожиданной бледности, держался он отлично, точно каждый день в своей жизни ездил на скоростных электропоездах, а не на лошадях. Нам-то с Арем было привычно такое видеть, ну по крайней мере мне, а вот за Реция я переживал. Оказалось, что зря.

— Как — что изменилось? — расплылся в улыбке Толь. — Люди, разумеется. Сто двадцатое поколение после первых переселенцев! Их мозги изменились, а это главное. Их душевные характеристики, обычаи, стремления — всё это претерпело трансформацию. Так глобально модифицировать людей можно лишь продержав их в изоляции конкретный срок. Генетической памяти тоже нужно время. Мы проделали хорошую работу, нынешние люди — это идеальные рабы. Планетарный трест вполне доволен нами. С удовольствием послушаем о ваших достижениях.

— То есть вы скрываете от живущих здесь людей, что они — экспериментальные образцы? — мотнул головой Реций.

— Разумеется, — недоумённо заморгал генерал-майор, а я незаметно ткнул Реция локтем в бок, чтоб тот перестал задавать глупые вопросы.

— Они здесь рождены, — равнодушно пожал плечами Толь, продолжая беседу, — уже какое по счёту поколение. Они никогда не были за пределами антарктической базы и пребывают в полной уверенности, что там, за ледяной стеной, мира просто не существует. Для них придумана сказка о крае земли, о единственном континенте, вокруг которого только вода и больше ничего. Система координат у них совершенно иная, мировоззрение, информация о космосе, звёздах, физических явлениях и человеческих возможностях...