— У меня к вам дело. Вот. — И я полез в папку для бумаг, откуда достал документы. — Ознакомьтесь, пожалуйста.
Она обескураженно приняла документы. Пробежав по ним глазами, Велесова А.Р. испуганно уставилась на меня.
— Я... ничего не понимаю.
Попытавшись изобразить участие, я поставил брови домиком и резюмировал:
— Согласно документам, которые сейчас в ваших руках, этот дом, участок и все остальные хозяйственные постройки теперь принадлежат мне. Ваша бабушка перед смертью оформила завещание на моё имя. А вы не знали?
— Нет. Это какая-то ошибка. Я должна была вступить в наследство по закону. Ничего ещё не успела... Полгода назад похороны были. Пока выплатила долги за похоронный обряд, за коммунальные услуги, пока то, пока сё... Да как же так?
— Увы. Мне жаль вас расстраивать, но ничего не поделаешь.
— Не может этого быть...
Обескураженность в её глазах сменилась недоверием, агрессией, а затем и слезами. Они крупными каплями задрожали в лазуритах её глаз и вдруг побежали по запылённым загорелым щекам, оставляя светлые полосы.
— Разрешите войти?
— Я не знаю, кто вы.
Теперь я даже немного обрадовался. Умом девушка не блистала, и предстоящая миссия уже казалась простеньким делом одного дня. Мне не терпелось вернуться обратно в Свароград с трофеем для ректора.
— Здесь написано, кто я, — ткнул я пальцем в документы. — А вот мой паспорт. Сравните данные.
Спустя минуту сопения она подняла на меня мокрые от слёз глаза:
— Всё равно не пущу вас!
Мы уставились с ней друг на друга, явно не испытывая никакой взаимной симпатии. И как, спрашивается, при таком раскладе соблазнить её, влюбив в «себя», да ещё и добиться добровольного самопожертвования на алтаре Лучезара? Нет, если задаться целью, то соблазнить, конечно, можно кого угодно, но я как-то привык получать удовольствие от этого процесса, а не наоборот.
«Эх, была не была!» — решил я и незаметным движением пальцев заставил открыться калитку, запертую на ключ. В эту же секунду сумасшедший пёс выскочил на улицу и, заливаясь диким лаем, принялся кидаться на меня. Я не шевелился, наблюдая за реакцией хозяйки участка. Она разнервничалась, раскудахталась, принялась звать своего пса, но тот, ясное дело, взбесился: не каждый день потусторонняя сила в гости заглядывает.
Шейте, шейте быстрее!
Это ужасно: стоять вот так и ждать, когда тебя цапнут!
«Быстрее уже!» — мысленно поторопил я пса, заметив, что хозяйка намеревается схватить лохматого друга за ошейник.
Наконец-то, спустя бесконечно долгую минуту, этот чокнутый пёс переборол страх и всё-таки цапнул меня за ногу.
— Ай-ай-ай! — картинно взвыл я. — Как же больно! Он мне вену перекусил!
— Да нет, что вы! Только штанину порвал, — побледнела девушка. — Две. Штанины.
— Нет, вену! Сухожилия! Мышцу! Я теперь не смогу ходить! Ногу не восстановить! Я подам на вас в суд, если стану инвалидом!
Собака, почуяв мнимое превосходство, продолжила бросаться с удвоенной силой, и пришлось приструнить пса.
— Да чтоб тебя, шавка блохастая! — выругался я, отшвырнув пса так, что тот впечатался в соседский забор. Заскулив, пёс на брюхе пополз обратно на участок в свою будку.
— Простите, — охала хозяйка, — Мотя обычно безобидный, ни разу никого не укусил. Ой, у вас кровь! Нужно срочно обработать!
— Да уж, будьте добры.
— Пойдёмте. Сможете дойти?
— Попробую. Не помирать же на улице. У вас здесь летающие тарелки, наверное, чаще встречаются, нежели кареты скорой помощи. Одна надежда на вас.
Прыгая на одной ноге, я страдальчески последовал в дом за девушкой, но на пороге этого ветхого строения мне неожиданно преградила путь кошка. На незваного гостя она смотрела с нескрываемой неприязнью.
Поравнявшись с ней, я сверкнул глазами, послав мысленное:
«Посмотри на меня ещё так, шкура!»
«Что тебе надо у нас?» — ответила чёрная кошка.
«Помалкивай и проживёшь свои положенные пять!»
Кошка прижала уши и загудела, зарычала, точно я у неё рыбу отбирал. Затем, важно развернувшись, она первой зашла в дом, покачивая своими барскими штанами и пышным хвостом.
Меня пригласили на кухню, где на удивление было чисто и уютно. Устроившись на угловом диванчике, я задрал ногу на табурет, вполне успешно изображая раненого страдальца.
Помощи пришлось ждать довольно долго. Сначала девушка набрала из бака воды в ковш, налила в чайник, поставила на плиту, помыла в рукомойнике руки и только потом полезла в аптечку выискивать бинт, иглу и всякие антисептики.
— У вас мило, — решив нарушить тишину, подал голос «умирающий» я, когда оглядел помещение. Домик был крохотным, одноэтажным и трёхкомнатным, включая кухню-гостиную, спальню и санузел, где размещался отопительный котёл вместо необходимых удобств. Но внутри дома чувствовалась женская рука: окна сверкали чистотой и забавными занавесками с позвякивающими кристаллами; деревянные рамы — свежей краской, а на подоконниках стояли в расписных горшочках цветущие фиалки и каланхоэ. Я даже обратил внимание на новые обои в спальне. Правда, они покрывали выгнутую стену, но зато не пахли старостью. — Сами ремонт делали и пол красили?
— Да, я сама. Недавно завершила покраску. Мужчин в семье нет, так что... крышу починить не могу, крыльцо с забором — тоже, да и... много что нужно заменить. Дом довоенной постройки, сами понимаете. А вы здесь раньше не бывали?
— Нет, ваша бабушка в больнице написала завещание на меня.
— Она ничего не говорила о вас.
— Ау!!! — театрально взвыл я, когда продезинфицированная игла вонзилась в мою шипящую перекисью кожу: пёс разодрал нехило. Ну ладно, не беда, потом шрам уберу. — Я... — кряхтел пациент, — внук её фронтовой любви. Возможно, она когда-то упоминала о бурном романе, что случился у неё в сорок третьем?
— Вы внук того самого Станислава?! — Девушка оторвала сосредоточенный взгляд от шкатулки, где хранились лейкопластыри и зелёнки.
— Не Станислава, а Ярослава, — сощурившись, поправил я.
«Интересно, это она решила проверку устроить или действительно подзабыла бабулькины рассказы?» — напрягся я и поведал о событиях полугодовой давности:
— Мне позвонил главврач, сказал, что пациентка дала ему номер моего городского телефона, после чего попросил срочно приехать в больницу. Я сам не знал, что так получится. Впервые видел эту пожилую женщину. И тем более не подозревал, что у неё есть родная внучка. Простите. Мне жаль, но я уже как месяц назад вступил в наследство. Других претендентов на наследство не было, никто права не заявлял. Неужели вам бабушка ничего так и не сказала в свой последний день?
— Нет, не сказала. Да мы и не особенно ладили с ней. Хотя я прожила в этом доме всё своё детство и юность. Потом жила в общаге, когда училась в колледже, потом уехала в другой город, устроилась там на работу, и мы с ней ещё больше отдалились друг от друга. Как-то бабушка попросила выписаться из этого дома. Я не стала спорить и сделала себе временную регистрацию по другому адресу. Продлевала её до прошлого года, а когда бабушка заболела, приехала обратно. Думала, что мне больше нет смысла продлевать, думала, что домой вернулась. А она... Не ожидала, что она так поступит. Да что же это я? О мёртвых либо хорошо, либо никак.
Девушка утёрла слёзы и вернулась к своему занятию по выбору наиболее молодых из всех допотопных и пожелтевших лейкопластырей. Вскоре закипел чайник. Принеся старый, зачищенный до блеска алюминиевый таз, девушка налила туда воду, бесцеремонно задрала мне вторую разорванную штанину и принялась обрабатывать следующий, более серьёзный укус, аккуратно смывая кровь.
Что-то я сам не заметил, как расслабился от её мягких прикосновений, даже прикрыл глаза от наслаждения. Никогда ещё мне не было так приятно. Складывалось впечатление, будто я качался на волнах океана, а вокруг — сплошная благодать. Но меня быстро привела в чувство её кошка, бесцеремонно врезавшись в мысли:
