Руки в стороны, счёт, выдох в рот... счёт, давление, выдох... счёт... нажатие на точки... ушные раковины... над губой... шея... удар по стопам... счёт... рот-в-рот... точки...
Ничего не помогало.
Выход... ловлю нить... вижу девушку в ярком туннеле... Она уже высоко.
— Стой! — кричу ей. — Вернись!
— Не могу, — отвечает, — мозг не пускает. Он мёртв.
— Нет, он только в процессе. Просто отключился от нехватки кислорода. Дай ему приказ, и он сам начнёт регенерацию повреждённых тканей, запустит нервную систему!
— Это невозможно... нереально...
— Ты же видишь меня. Мы разговариваем. Это, по-твоему, нереально?! Ещё немного — и тебя затянет. Они не отпустят обратно. Решайся!
Акада задумалась.
Посмотрев вниз и оценив возможности своего бездыханного тела, она согласно кивнула:
— Как мне реанимировать тело?
— Просто прикажи ему: «Принять душу, восстановить работу всех систем!»
Акада послушалась и изо всех сил рванула обратно, дав чёткую команду к восстановлению...
Её обленившиеся, уже вышедшие в отставку мозговые солдафоны засуетились, забегали, раскомандовались. Сразу нашлись резервные мощности, обходные каналы, по которым помчалась энергия, возобновилось кровоснабжение, и заработал дыхательный центр.
— Очнулась! — загавкал Мотя, радостно виляя своим мокрым пропеллером.
Акада надрывно закашляла, выплёскивая литры воды, и, вцепившись в меня, порвала остатки моей рубашки. Как правило, у умирающих людей очень сильные руки.
Её расширенные зрачки уменьшались в диаметре, постепенно выравнивалось дыхание и цвет кожи.
— Жива! — слабо улыбнулся я, откидываясь на спину и прикрывая глаза. — Очень рад.
Она не отвечала. Просто лежала рядом, приходя в себя, и смотрела в небо.
***
Как скоро выяснилось, Акада со мной до сих пор не общалась. Я ужасно доставал её расспросами, но все попытки разговорить её заканчивались одинаково: она отворачивалась, выказывая непомерную обиду.
— Ну и не разговаривай! — не выдержал я, прижимая к её голове десяток подорожников и бинтуя разорванным рукавом от своей рубашки.
— Мотя, Маня, — обратилась к животным Акада, — вы мои ангелы-хранители! Без вас я бы утонула в этом водопаде.
— Извините, мадам, — не поверил я своим ушам, — но вы бы утонули гораздо раньше, если бы я не прыгнул следом. И вообще, я тебя с того света...
— Если бы не ты, я бы здесь не оказалась! Можешь не благодарить меня за спасение от сожжения. У меня исключительно корыстный интерес. Ты найдёшь артефакт и вернёшь нас обратно. — Это было первое и последнее, что мне сказали в ближайшие сутки.
***
Благодаря Моте и его мокрому носу мы быстро вышли к поселению, где напросились на ночлег и даже получили еду, правдоподобно соврав про разбойников, что ограбили нас по дороге. Говорить правду было опасно. Отец семейства и так напрягся, заметив мои браслеты, но на это я сказал, что меня пытались угнать в рабство и получить выгоду с продажи.
Я даже не стал рисковать и просить снять «украшения», решив подождать тёмной ночи, когда смогу самостоятельно попытаться сделать это с помощью различных инструментов в сарае.
Вечером, когда доброе семейство, приютившее и накормившее нас, отправилось спать, я вышел на улицу, еле волоча ноги. Там, уже сидя на пороге сарая, я любовался мириадами звёзд, когда рядом устроилась Манька.
— Странный мир, — заявила она, также задрав голову к небу.
— Один из многих. Ты видишь звёзды?
— Какие ещё звёзды? — удивилась кошка.
— Проехали. Как вы, кстати, нашли меня?
— По следам твоей лошади. Мотя унюхал. После твоего отъезда Акада впала в уныние, и мы вскоре двинулись следом.
— Да? — оживился я. — Она сожалела? Тосковала?
— И не мечтай! — скосилась на меня кошка. — Просто ей стало страшно, что ты найдёшь артефакт, откроешь портал и бросишь нас здесь. Скажи, Риши, а ты...
— Что?
— Действительно бросил бы нас?
— Нет, конечно. Я бы обязательно вернулся. Как же я без трофея к ректору-то на глаза попадусь?
Кошка зашипела и отпрыгнула от меня метра на три.
— Изверг! Надо было сжечь тебя! Я, чтоб ты знал, возражала против твоего спасения. Но Акада как помешалась, узнав о предстоящей казни «странника».
— Тише ты! — шикнул я. — А то ещё хозяева услышат говорящую кошку, тогда точно сожгут. И начнут с тебя! Я им сам посоветую.
— Прежде чем сжигать меня, подумай, почему ты попал именно в этот мир.
— Потому что ты, косолапая, включила мой дезагрегатор!
— Риши... — сощурив глаза, профырчала кошка, — в том-то и дело: я всего лишь включила его, но не выбирала ни мир, ни режим использования.
— Что ты хочешь этим сказать? Опять на Лучезара баллоны катишь?
— Хм, — неопределённо повела ушами кошка-провокаторша и направилась в сторону сарая. Манька теперь удобно устроилась: взяла в привычку спать, свернувшись калачиком у пёсьего живота.
И мне не мешало бы выспаться. Но для начала требовалось решить проблему посерьёзней.
Оглянувшись на дом, я заметил, что свечи в хозяйской спальне давно погасли, и отправился в сарай снимать стальные браслеты.
Кряхтя и всячески изгаляясь, я всё-таки смог «перекусить» браслеты, нещадно изранив себе запястья.
— Фу-ух! — выдохнул я. — Теперь легче, теперь можно и повампирить немного, если получится.
— С Акады начнёшь? — нервничал пёс Мотя, вившийся у моих ног.
— Нет, ей нужно отдохнуть сегодня, — тихо прикрывая дверь сарая, пошёл я обратно в дом. — Извини, приятель, но хозяева не поощряют присутствие животных в доме. Так что придётся вам с Манькой ночевать здесь или на крыльце. Или можете напроситься к хозяйскому псу в будку.
Мотя в ответ рыкнул нечто нечленораздельное, но я не стал уточнять. Сейчас меня волновал иной вопрос.
Войдя в спальню, которую нам отвели хозяева, я немного стушевался.
— Кхм-кхм... — тихонько подал голос я, остановившись у единственной кровати, на которой разлеглась Акада. — Я, конечно, всё понимаю, и девушкам нужно уступать место, особенно если ты джентльмен. Но скажу со всей откровенностью: я не джентльмен, а ты — не особо-то и леди. Так что...
— Спи на полу! — зашипела на меня Акада. Но когда я сбросил брюки, её глаза превратились в настоящие блюдца. — Не смей сюда залезать! Тем более без брюк.
— Нет уж! Ещё как залезу. Так что подвинься, дорогуша.
— Только попробуй. Я закричу.
— Кричи. Тогда нас выставят вон. Они думают, что мы муж и жена.
— Это ты ляпнул.
— Надо же было что-то сказать.
— Здесь царят такие нравы, что мог бы назвать меня сестрой или кем угодно ещё. Никто бы не удивился нашему совместному путешествию.
— Что первое пришло в голову, то и сказал. Подвинься! Разлеглась тут...
Она попыталась возразить да забрать одеяло, но я дёрнул его на себя, после чего бесцеремонно залез в кровать.
— Ох! — прикрылась Акада, да было поздно: я заметил, что она без одежды. Совсем. — Отдай мне одеяло! Немедленно! Я постирала свои шмотки.
Отдал, конечно. Замёрзла бы ночью. А вот я под утро реально задубел и сантиметр за сантиметром, по-партизански, пробирался под вожделенное одеяло. В итоге к моменту пробуждения я уже нежился в тепле, прижавшись к спинке Акады. Мне снилось большее... и когда пощёчина выдернула меня из мира грёз, я был не совсем уверен, что...
— Я ничего не делал! — в любом случае выкрикнул я в своё шаткое оправдание. — Что ты сразу бить-то?
— Ты лапал меня! — рычала Акада, вскочив с кровати и закутываясь в одеяло, точно в кокон.
— Да больно нужно! — разозлился я, потирая горящую щёку одной рукой, а второй шаря по полу в поисках брюк. — Меня такие худосочные не заводят.
— А что тогда мне в попу упиралось, раз не заводят?
— Фантазии твои упирались, вот что!
Акада покраснела, сжав губы в тонкую линию. Небось, раздумывала, как меня оскорбить в ответ на моё оскорбление, но тут в дверь постучала хозяйка, приглашая на завтрак, и наша перепалка сама собой сошла на нет.
