— Как, интересно?
— А вот так! — Вновь указал парень на казначейскую жену.
Она, наслушавшись благодарственных речей, расплылась в улыбке — точно стояла на сцене в свете софитов и позади неё красовались райские декорации, а не лавка с колбасой, — после чего стянула тунику с плеч. Теперь толпа ринулась вперёд. Каждый хотел прикоснуться к дивному телу. Вдоволь натрогавшись, они расступились, дав подъехать карете, из которой выглянул страж порядка. Он уважительно закивал, вытянул руку, тоже потрогал всеобщий экспонат и вскоре махнул кучеру.
— Содом и Гоморра...
— Что-что? — переспросил меня парень, но потом опомнился и затрещал: — Слушай, странный странник, постой здесь вместо меня, а я сбегаю туда хоть на минутку. Там самым активным зрителям и тем, кто больше остальных рукоплещет, часто деньги кидают или дорогие украшения дарят.
— Поздно. Казначейская жена уже уехала. Глотай пыль, неудачник.
— Так там же сейчас кто-нибудь другой обязательно юбку задерёт, подражая диве. Или хотя бы штаны спустит.
И правда: несколько женщин задрали юбки, и толпа сразу же разбилась на три длинные очереди. Мужики тоже не отставали: всем хотелось всеобщей славы, признания и «света софитов» на их задницах. Лиц я там не заметил, так как в небо отсвечивали не человеческие глаза, полные мудрости, душевного света и глубины, а исключительно отполированные до блеска, истерзанные славой человеческие зады. Полные... нет, не глубины, но чего-то тёмного и зловонного, как сама адова бездна.
«Извращённый, больной, лихорадочно-кошмарный сон внутри головы умирающего в агонии... — промелькнула мысль, пока я закручивал крышку на фляге. — А ведь каждый из них является не только представителем человеческой расы, но и полноценной микроклеткой со всеми полагающимися функциями. И до тех пор пока люди не осознают это, болезнь продолжит терзать агонизирующее вселенское тело. На каждой клетке лежит ответственность космического масштаба. Но кому это интересно?»
— Нет уж, парень, — округлив глаза, я замотал головой в попытке избавиться от лицезрения происходящего, — сам стой здесь! Держи свои деньги, благодарю за разъяснения, но я устал с дороги, мне бы в таверну побыстрее попасть и спать завалиться, а не на всеобщий блуд пялиться и отравлять себя.
Обалдев от группового разврата на площади, я подумал, что поведение казначейской жены — это ещё верх целомудрия. Но тут вторая половина моей натуры взяла верх, и я принялся шарить глазами по рыночной площади. Очень скоро обнаружились искомые артефакты. Их замаскировали под искусные открытые беседки с коническими крышами. Беседки стояли по периметру рыночной площади, распланированной в виде звезды. Глубоко вдохнув, я проследил за тем, куда утекает энергия, собранная со всей площади. Оказалось, что к горе.
Приглядевшись, я мысленно присвистнул:
«Ну и размеры у этой пирамиды! Неплохо так замаскировали. Это я хорошо попал! Нужно будет завтра правителя навестить и потребовать положенные моему нефилимскому статусу артефакты да всякие привилегии. А вот и наблюдатели...» — мельком глянул я на примитивные методы слежения: кристаллы на верхушках беседок. Они были выполнены в виде звёзд и крутились во все стороны, словно работающие маяки. Ни разу мне ещё не приходилось чувствовать себя подопытным кроликом, и я поспешил убраться оттуда как можно скорее.
— Где, говоришь, таверна? — осведомился я у терявшего ум парня.
— Прямо и налево. На параллельной улице, — нетерпеливо махнул он, смакуя действо на площади.
Из него тоже вытягивались нити. Все они собирались под куполами беседок, увитых плющом, розами и скульптурами целомудренных дев и юношей.
Всё могут короли!
Я так и не понял, как оказался в тюрьме.
Поначалу всё шло по плану. После ночёвки в трактире утром следующего дня я наведался во дворец, чуть ли не выбив дверь ногой. Дворцовые слуги такой наглости не ожидали, отчего просто расступились, пропустив меня не только через врата, но и в приёмный зал, объяснив при этом, что аудиенцию у короля можно получить только после церемонии.
— Что за церемония такая? — поинтересовался я.
— Сейчас проходит отбор невест, — пояснил мне главный дворецкий, — мешать нельзя. Это серьёзное мероприятие. Некоторые девушки к нему всю жизнь готовятся.
Тихонечко войдя в зал, я примостился на подоконнике у самого последнего окна и отметил, что отбор происходил по всем положенным правилам работорговли.
Первоначально девушек осмотрели поверхностно, затем раздели, везде потрогали, обмерили, обсудили, кого брать, а кто может уже сейчас отправиться восвояси, после чего претенденткам на сладкую жизнь разрешили одеться и приступить к демонстрации своих индивидуальных особенностей.
— Ну-с, посмотрим, на что вы способны... — прокряхтел какой-то старикан и позволительным жестом разрешил начать процедуру отбора.
Девушки танцевали, пели, фокусничали, всячески оголялись, выгибались и выёживались. Несмотря на то что я почти уже сжился с мыслью получить работающий артефакт для открытия портала, я не поленился и рассмотрел каждую претендентку. И весьма придирчиво. К несчастью, ни в одной из них магии не обнаружилось. Ни капельки. Лишь одна спорная внешняя красота. Почему «спорная»? Да потому что женщина без магии — это как тухлое яйцо, смотреть на такую можно, но подходить ближе противно. Ими могут прельститься только помоечные крысы, которым всё равно, что вкушать и какой аромат вдыхать.
Вельможи же истекали слюнями, разглядывая новый товар, а я со скучающим видом обследовал обстановку и самих вельмож. Что они из себя представляли? Да ровным счётом ничего, крысы они и есть крысы. За исключением двоих. Один являлся казначеем, как мне любезно шепнул на ухо лакей, а второго никто не знал. Говорили, что он — то ли советник короля, то ли его гость, то ли посол другого государства. Но именно он вызвал во мне подлинный интерес. Мужчина ничем выдающимся не отличался: невысокого роста, чуть смуглая кожа, моложавая внешность. Подобные типы и в старости выглядят как юнцы. У них тонкая кость, упругие мышцы, неширокие плечи, узкое лицо, тонкие запястья. А вот его глаза меня поразили. Из-под длинной седой чёлки, мастерски прятавшей взгляд, на меня смотрели проницательные и серьёзные стальные щёлки — точно сверкающие кинжалы, чуть выглянувшие из ножен. Не стесняясь, я ответил точно таким же острым взглядом. Седовласый опустил глаза первым, после чего демонстративно озаботился новой кандидаткой в гарем.
К вечеру подошла очередь юношей. Все они выполняли точно такие же выкрутасы, как и девушки, однако порядок выкрутасов был иной: сначала они танцевали и пели, а уж только потом раздевались, щупались и обмерялись.
Ближе к полуночи в зале осталось не так много людей, как было изначально. По левую сторону стояли девочки, по правую — мальчики. В каждой группе общей численностью не более пятнадцати человек имелись явные фавориты. Они, гордо выпятив грудь и подбородки, павлинами и павами прохаживались впереди своих будущих коллег-ублажителей.
— А что же вы не участвуете? — подал голос седой мужик, обращаясь ко мне через весь зал.
Вздрогнув от неожиданности, я напрягся, почуяв силу и власть, исходящую от этого человека.
«Кто ты? — мысленно потянувшись к нему, заинтересовался я, но седой нацепил на голову смешную конусообразную шапку, и моё проникновение в его мозг закончилось полным провалом. — Надо было раньше! — отругал я себя. — Вон какой-то сильный артефакт внутри шапки припрятал, теперь не прочесть ни мысли, ни ауру».
— Вы даже не желаете попробовать свои силы? — продолжал он.
— Я не за тем сюда пришёл.
— Вот как... А зачем же тогда?
— Хочу с королём поговорить.
В зале раздался одинокий смешок, но вскоре его подхватили вельможи, а спустя минуту хохотали уже все подряд, включая слуг.
У людей так всегда: стоит одной плешивой шавке вякнуть, указав на найденный недостаток или промах — пусть даже ложный и выдуманный! — как вся свора получает команду «фас!», и вот они уже гонят волка по лесу. Попробовали бы они один на один с волком справиться, но нет, в одиночку они трусливы и слабы, им нужна публика, хозяин-наблюдатель-одобритель и непременная поддержка сородичей.
