- Эй, парень! - легонько даю ему по щекам. - Приди в себя! Нет времени на сопли. Рус! Рус, ты меня слышишь? Слышишь? - приходится все — таки сильнее ударить по его лицу. Но по крайней мере его это выводит из ступора.

- Дядь… - еле шевелит он заплетающимся языком. - Мама… Мам… Она… У нее изо рта столько крови. Она… Ее нет…

- А теперь слушай меня внимательно. - сильнее его встряхиваю и хватаюсь крепко ладонями за его щеки. - Твоя мать одна из самых сильных женщин, каких я только знал и видел. Мы с ней и из не такого дерьма выбирались. Всегда. Тебе это понятно? Ты меня услышал? Кивни, если понял.

Слабый кивок служит сомнительным согласием. Его трясет, очень сильно.

- Дядь, а Еся?

- За нее пока не думай. Сейчас она в самом, что ни на есть в безопасном месте. Нигде ей не будет лучше, чем с Ильей. - уверенно отвечаю.

- Она что… Она в маму стреляла? Но почему?

- Замолчи, сынок. Я тебя больше этой гребаной жизни люблю. Тебя и твою сестру. И не позволю никогда в ней усомниться. Ни все, что мы видим, правда. Иллюзия обманчива. А теперь подотри сопли. В конце концов ты мужик или нет?

- Но она же? Мама… Она выживет? - несмело спрашивает Руслан и с надеждой смотрит на меня. Если бы только от меня и зависело все. Вместо ответа обнимаю его. Чувствую, как бешено бьется его сердце, да и мое.

Выживет, говорю про себя. Должна. Обязана. Не может уйти. Не может всех нас бросить. Но впервые в жизни я и сам не верю ни в одну из озвученных в сознании мыслей. Я видел ее рану. И… теперь нам всем остается только ждать.

Ждать и надеяться. Скорая примчалась быстро. Еще бы, знали к кому ехали. Светлая рубашка Белова вся была в ее крови. В Лининой крови. Сама она на носилках была уже без сознания, с совершенно не живым лицом.

Казалось, уже спасать было некого. Влад держал ее за руку. Я был уверен, скажи ему отпустить ее, и он бы, не задумываясь, перестрелял бы всех без разбору.

С Русланом в больницу мы едим вдвоем. Никто и слова не проронил. А дальше самые длинные и мучительные часы в наших жизнях. Снова дежавю. Вот так и тогда было. Больница. Лина вся в крови.

И никаких гарантий. Но она выжила тогда и не только она. Но сейчас и представить никто не мог, что нас всех ожидает совсем другая реальность. Гораздо больнее, гораздо тяжелее, гораздо невыносимей.

Солнце и правда грело в последний раз. В последний раз мы ощущали его тепло. И в последний раз небо светилось нежными оттенками. В последний раз ангелы спускались на землю, и в последний раз они слышали наши крики и видели наши слезы.

Все было для нас в последний раз…

Есения. За несколько часов до…

Больше всех в своей жизни я любила свою семью. Мама. Брат. Дядя. Самые близкие и родные. В них моя сила, моя опора. Дядя… За него сейчас сердце и душа болели больше всего.

Я знала, после разговора с мамой ему будет очень больно, очень тяжело. Его этот разговор и правда в какой — то степени сломают. Поэтому я совсем и не удивилась, увидев его в таком состоянии у него дома.

Он еще и сам не понимает, насколько уже пьян. Но это все ничего по сравнению с его душевными ранами. Если бы я только могла, я бы забрала всю его боль, все его страдания. Если бы только могла.

Но все, что я лишь могу, это быть с ним рядом в этот тяжелый для него момент и поддерживать. И этого всего так мало. Мало по сравнению со всем тем, что он делал все эти годы для нас всех. Все, что я только что говорила ему, чистая правда.

Я действительно считаю его одним из самых красивых и лучших мужчин во всем мире. Улыбаюсь сама себе и поглаживаю его щеку. Наконец дядя заснул после душа. Очень надеюсь, что после сна ему хоть немного, но станет легче.

Всего пару месяцев назад мы отмечали дядино сорока шестилетие. И не смотря на возраст, он неверояный мужчина. Красивые черты лица, идеальное тело. Ему даже мои ровесники — парни позавидуют.

Но мы с братом всегда знали, что дядя любит только одну единственную женщину. Нашу маму. Также нам известно, что они никакие не родственники, даже не самые дальние. Дядя Марк — младший брат отца Руслана.

Это все, что нам сказали еще в детстве. Но он был роднее всех остальных. Всегда рядом, всегда готовый помочь. Дядя это не просто дядя для меня. В первую очередь это мой друг, самый лучший и самый верный.

Не описать никакими словами, сколько гордости я видела в его глазах, когда завоевывала кубок за кубком, награду за наградой. И такая же гордость была у меня, когда дядя забирал меня с занятий, с соревнований, со школы.

Как я висла на его шее, как каждый раз он называл меня своей принцессой. Не у каждого родные отцы так относились к своим детям. А дядя нас купал в своей любви, позволяя много всего. Но никогда мы с братом не переходили черту дозволенного и не выросли избалованными ублюдками, как многие наши богатые знакомые.

Когда у меня начались первые критические дни, я побежала о них рассказать не маме, а именно дяде. Мне было двенадцать, и я уже знала все о них. Но знать это одно, а столкнуться в первый раз совсем другое.

Помню, как дядя ничего не сказал. Взял меня за руку и повез в супермаркет. Там он сам выбирал мне прокладки. Долго все изучал сначала в интернете, а потом досконально расспрашивал консультантов.

Я стояла и краснела, а дядя с таким вниманием подошел к этому вопросу, как будто он машину себе очередную покупал. А новые машины он очень любил. Но, казалось, мои месячные и прокладки для него куда важнее любой самой дорогой и лучшей машины.

В результате он купил все, что было на тот момент в супермаркете. Набрал три больших пакета с самыми разными прокладками. Потом мы заехали в аптеку, и он купил мне обезболивающее.

Хотя я и не жаловалась, что живот разрывает от боли. Наверное, он сам все прочел по моему лицу, или просто чувствовал, как мне плохо. Но и потом все не закончилось. Мы отправились в кафе, в котором он мне заказал кучу сладкого.

Обычно я редко их ела из — за режима и тренировок. Но в тот момент так всего хотелось. Даже поздно вечером этого дня он был рядом с моей кроватью, пока я не уснула. И таких случаев в моей жизни было не сотни, а гораздо больше.

Даже про Илью он узнал самым первым. Мы так с братом хотели, чтобы они с мамой были вместе. Сколько раз мы пытались их свести. Уже все и со счета сбились. Устраивали им тайные свидания, походы в кино, посылали любовные послания.

Искренне веря, что они поверят, что их написали вовсе не мы. Но ни разу с маминой стороны не было и мельчайшего намека, что она ответит дяде взаимностью. Хотя бы просто даст ему крошечный шанс, самую маленькую надежду. Ведь он бы и этому был бы очень рад.

А мы еще больше. Большие несбыточные надежды двух маленьких детей. Я в отличии от брата даже злилась на маму. Не понимала, ну чего ей не хватает? Ведь лучше дяди Марка она никого никогда не встретит.

Помню, как подростком заявила, что если мама не выйдет замуж за дядю Марка, то я сама это сделаю, как только мне исполнится восемнадцать. Конечно, это была шутка. Но правдой было то, что в глубине души, я всегда хотела встретить парня, хотя бы на тысячную долю, похожего на дядю.

Но никого такого и близко не было в моем окружении. Да и не только в окружении. За мной с класса седьмого уже бегали мальчишки. И с каждым годом количество желающих встречаться только росло.

Мои одноклассницы и подружки уже давно активно встречались, меняя парней, как перчатки. Но для меня было все не то. Все были не такими. И нет, среди них было много красивых, симпатичных парней.

Но внутри ничего не было, от слова совсем. Максимум на какой они все могли рассчитывать, это только быть друзьями. Ни больше и ни меньше. Конечно, не всех устраивал подобный расклад.

Самые умные соглашались. У тех, у кого мозгов было поменьше, разносили потом грязные слухи обо мне. Но в скором времени очень пожалели обо мне. Наверное, их отвергнутое эго мешало им вспомнить все мои победы на ринге.