Хозяева и гости переглянулись. Видно было, что они не на шутку заинтригованы.

– Я рассматривала, – продолжала Доротея, – прелестный старинный фонтан посреди внутреннего двора. Долго любовалась скульптурой и вдруг заметила, что мраморные плиты бассейна недавно поднимались. Не знаю, добились ли искавшие толку, но камни и землю они аккуратно поставили на место, но все-таки не настолько аккуратно, чтобы скрыть следы своих раскопок.

Граф и гости снова переглянулись. И один из гостей спросил:

– Может быть, ремонтировали бассейн или исправляли канализацию?

– Нет, – решительно ответила графиня. – Фонтана не трогали.

И, обернувшись к Доротее, спросила:

– Вы, вероятно, заметили не только это?

– Да, – ответила Доротея. – Такие же раскопки были недавно и на площадке, где выступают камни утеса. Ломали камень и сломали лом, конец которого до сих пор торчит из щели утеса.

– Странно, – нервно заговорила графиня. – Почему они выбрали именно эти два места? Чего они ищут? Чего хотят? Вы ничего не заметили особенного?

Не задумываясь и медленно отчеканивая слова, как бы желая этим подчеркнуть, что сейчас идет речь о самой сути дела, Доротея ответила:

– Об этом написано на самом памятнике. Вы видите капительную колонну фонтана, окруженную сиренами? Так вот, на одной из сторон этой колонны есть почти стертая надпись.

– Почему же мы никогда ее не замечали? – вскрикнула графиня.

– А все-таки она существует. Буквы стерлись и почти слились с мрамором. И все-таки одно слово, целое слово уцелело, и его легко можно прочесть.

– Какое слово?

– Слово «Fortuna».

Три слога – For-tu-na – отчетливо прозвучали в тишине огромной гостиной. Граф глухо повторил эти три слога, а Доротея продолжала:

– Да, слово «Фортуна». И это же слово написано на камне фундамента, опирающегося на ту скалу. Там буквы еще более стерты, и их скорее угадываешь, чем читаешь. Но все-таки все буквы налицо.

Пораженный граф сорвался с места, и, когда Доротея договорила последнюю фразу, он уже летел по двору к фонтану. Он бросил беглый взгляд на капитель, затем помчался к обрыву и скоро вернулся обратно. Все с нетерпением бросились к нему:

– Да, – сказал он тревожно, – раскопки были и тут, и там. И слово «Fortuna», которого мы до сих пор не замечали, можно легко прочесть… Значит, искали и нашли.

– Нет, – твердо возразила Доротея.

– Почему вы так думаете?

Она не сразу ответила. Пристально взглянула на Эстрейхера, поймала его взгляд на себе. Эстрейхер уже не сомневался, что она его разоблачила и понимал, куда она клонит. Он только не знал, решится ли Доротея вступить с ним в открытую борьбу. А главное, он не знал, во имя чего она затевает всю эту историю. Он отвел глаза в сторону и повторил вопрос графини:

– Да, интересно знать, почему вы утверждаете, что ничего не нашли?

Доротея приняла вызов:

– Потому что поиски продолжаются. В овраге, под стенами замка, среди камней, оторвавшихся от утеса, есть старый обтесанный камень, оставшийся от разрушенной постройки. Слово «Fortuna» вырезано и на нем. Этот камень на днях поднимали: это видно по свежеразрытой земле и по чьим-то следам вокруг камня.

Последние слова Доротеи поразили супругов Шаньи. Наклонившись друг к другу, они о чем-то шептались с Дювернуа и Эстрейхером. Бедный Кантэн забился, дрожа от страха, в угол дивана. Он слышал разговор об овраге, о камне и решил, что Доротея сошла с ума. Зачем она выдает человека, копавшего яму! Наводя на его след, она бросает тень на себя и готовит себе ловушку. Как это глупо, как безумно!

Между тем Доротея оставалась совершенно спокойной. Она шла к твердо намеченной цели, а все остальные были смущены и напуганы.

– Ваши выводы нас сильно взволновали, – заговорила наконец мадам де Шаньи. – Они показывают, как вы наблюдательны. И я прямо не знаю, как благодарить вас за ваше сообщение.

– Вы так тепло нас приняли, графиня, что я сочла своим долгом оказать вам эту маленькую услугу.

– Не маленькую, а огромную, – перебила графиня. – Я только прошу вас закончить то, что вы начали.

Доротея казалась немного удивленной:

– Я не совсем понимаю… Что именно я могу еще сделать?

– Сказать нам все, все.

– Уверяю вас, что я больше ничего не знаю.

– Но можете узнать.

– Каким образом?

Графиня слегка улыбнулась.

– Благодаря вашему дару ясновидения, о котором вы сегодня говорили.

– И которому вы не верите.

– Которому я готова теперь поверить.

Доротея наклонила голову.

– Хорошо. Но это только опыт. А опыты не всегда удаются.

– Попробуем все же.

– Извольте. Но я заранее прошу снисхождения, если мы ничего не добьемся.

Она взяла у Кантэна носовой платок и крепко завязала себе глаза.

– Чтобы стать ясновидящей, – сказала она, – надо сперва ослепнуть, потому что чем меньше я смотрю, тем больше вижу. – И прибавила серьезно: – Спрашивайте, графиня. Постараюсь ответить.

– По поводу того, о чем мы только что говорили?

– Да.

Доротея облокотилась на стол и крепко сжала виски.

– Скажите прежде всего, – спросила мадам де Шаньи, – кто производил раскопки около фонтана и на краю обрыва?

Доротея молчала. Казалось, что она уходит в себя, отрывается от окружающего. Через несколько минут она заговорила. Голос звучал глухо, но без фальши, обычной для цирковых сомнамбул.

– На площади я ничего не вижу. Туман мешает разглядеть. Давно это было. Зато в овраге…

– В овраге? – переспросила графиня.

– В овраге. Каменная плита поднята стоймя. В яме стоит человек и копает.

– Кто это? Как он одет?

– Он в длинной блузе.

– А лицо?

– Не видно. Голова обмотана шарфом. Даже уши завязаны. Вот он кончает работу, опускает плиту на место и уносит лопату.

– Лопату? Только лопату?

– Да, он ничего не откопал.

– Вы в этом уверены? Куда он направился?

– Прямо наверх, к воротам над обрывом.

– Не может быть: они закрыты.

– У него есть ключ. Вот он вошел. Рассвет. Все спят. Он направился к оранжерее. Там есть маленькая комнатка…

– Где садовник складывает свои инструменты… – прошептала графиня.

– …и ставит лопату в угол, снимает блузу, вешает ее на гвоздь.

– Не может быть. Но это не садовник, – почти закричала графиня. – Лицо? Вы видите лицо?

– Нет. Нет. Он не снимает шарфа.

– Тогда во что он одет?

– Во что одет? Не вижу. Он уходит.

Доротея умолкла, как будто все ее внимание было сосредоточено на том, чей силуэт растаял в тумане как призрак.

– Я ничего не вижу, – повторила она. – Ничего. Впрочем, нет, вижу. Вот главный подъезд замка. Тихо открывается дверь. Вот лестница и длинный коридор. Совсем темно. Но все же смутно видно. На стенах картины: охотники, всадники в красных костюмах. Человек наклоняется к дверям, ищет замок, потом входит.

– Значит, это прислуга, – глухо сказала графиня. – Второй этаж. Там коридор и картины. Ну что же, куда он вошел?

– Темно. Занавески спущены. Он зажигает карманный фонарик, осматривается. Видит камин, над ним – календарь и большие часы ампир с золотыми колоннами.

– Мой будуар, – прошептала графиня.

– На часах без четверти шесть. Человек идет к противоположной стене. Там мебель из красного дерева и несгораемый шкаф. Он открывает шкаф…

Все слушали Доротею, затаив дыхание. Никто не перебивал ее. Как не поверить в колдовство, если эта девушка, никогда не бывавшая в будуаре графини, так верно описывает, что в нем находится.

Мадам де Шаньи совершенно растерялась.

– Но шкаф был заперт, – оправдывалась она сама перед собой. – Я в этом уверена. Я спрятала драгоценности и заперла его на ключ. Я даже помню, как звякнул замок.

– Да, заперли, но ключ оставили в замке.

– Так что: я переставила буквы.

– И все-таки ключ повернулся.

– Не может быть!