Значит, дело не в тараканах, грустно подумала Искра и снова покосилась на девушку, чье лицо выражало вполне определенные страдания. Вероятно, ей сейчас снились кошмары. Ректор мог бы и поторопиться со своими инструкциями. Сорок пять минут казались вечностью. С другой стороны, в этой части галактики любая связь казалась чудом.

– А крысы? – мрачно спросила Искра, злая на Машу, напомнившую о том, что заправкой для пищевого принтера в дальних полетах часто служили тараканы с саранчой.

– Я ими занимаюсь, – не сразу и неохотно ответила Маша. Все ясно: с крысами ИскИн сражалась весь полет и, похоже, безуспешно. А открытый контейнер с ползающим питательным белком свел грызунов с ума, вот те и обнаглели.

Решив, что разбираться с проблемами будет поэтапно, Искра наконец добралась до рубки и, облачившись в голубой комбинезон, почувствовала себя лучше. Плюхнувшись в кресло, она погрузилась в созерцание мониторов и датчиков, тогда как Маша услужливо активировала пищевой принтер, из которого ароматно запахло кофе. Взяв горячий стаканчик, Искра старательно задвинула все мысли о тараканах на задворки сознания и пригубила терпкий напиток. Конечно же, принтер не мог готовить такой безумно вкусный кофе из каких-то там тараканов. Не мог, ведь?

– Диверсия? – переспросила Искра, удивленно приподняв бровь, когда до нее дошел смысл увиденного и прочитанного. Вот тебе и полет с политическим душком, о котором неудачно пошутила сама Маша перед гибернацией.

– Инженер третьего разряда Беллами Свонсон оказался американским шпионом, – деловито сообщила ИскИн. – Его капсула была запрограммирована на пробуждение во время торможения. Когда я подключилась к его камере чтобы выяснить, в чем причина сбоя, у него оказались коды блокировки. Ему удалось меня выключить, но ненадолго. У ИскИнов моего уровня имеется резервное управление, и эта та информация, которая была шпиону неизвестна. Однако, пока я включалась, диверсанту удалось отравить все капсулы. Он также планировал запустить вирус в отсек с рабочими ботами, но я успела его нейтрализовать.

– Капитан жив?

– Все живы, но в тяжелом состоянии. Функционируешь только ты по известным нам причинам.

Да уж, эти причины стоили Искре нормальной жизни. И любимого человека.

– А что с этим козлом Беллами?

– Лежит там, где я его вырубила током, – гордо сообщила Маша. – Пустила разряд по полу. Это в отсеке для эвакуации. Он приготовил себе уютную кроватку в одном из спасательных ботов. Думал, что проснется уже в кругу друзей.

– Что ж, давай устроим пробуждение, которое эта мразь заслуживает, – хмыкнула Искра, чувствуя, что постепенно головная боль проходит, а голова начинает работать яснее. Неужели кофе из тараканов подействовало?

В первые двое суток после гибернации пассажирам рекомендовался покой и отсутствие физических упражнений. Искра любила нарушать правила, но не во вред себе. Однако то, что ей пришлось тащить бесчувственное тело здорового мужика, каким оказался Беллами Свонсон, правильным выходом из гибернации назвать было нельзя. Высокий, белобрысый, краснощекий – он больше походил на какого-нибудь марсианского шведа, чем на американского адовца.

Обсуждать действующее законодательство было опасно, но Искра все же подосадовала на сто пятнадцатый императорский закон «О научно-техническом прогрессе», запрещающий ИскИнам иметь андрогинное тело. Если бы у Машки были руки, у Искры не было бы работы. Хорошо это или плохо, Искра еще не оценила – слишком мало времени прошло после выписки из больницы и реабилитации. Контракт с «Росресурсом» был временным эпизодом в ее жизни, к которому она вряд ли вернется, когда выплатит долг. А это должно было случиться через два года, которые Искра собиралась провести в гибернации, чтобы заснуть на военном космодроме Маркаряна, а проснуться уже в родном Ульяновске. Ну, или хотя бы в Москве, откуда до Приморского края на подземном скоростном метро было рукой подать. И вот теперь между ней и домой встала эта козлина по имени Беллами.

Злая Искра удержалась от того, чтобы ему ничего не отрезать только потому, что какие-то там инструкции на случай террористических актов на кораблях она помнила. И те строго настрого запрещали самоуправство до получения руководства с базы. А так как ее контракт зависел сейчас от Ректора, Искра хотела все сделать правильно.

Вернувшись в рубку, она проигнорировала шутку ИскИна насчет того, что потеряла форму, раз не может мужика из одного отсека в другой перетащить, и принялась изучать медицинский отчет по состоянию пассажиров. Медиком Искра не была, но краткий медицинский курс проходила и кое в чем разбиралась. Впрочем, даже с ее начальными познаниями было понятно, что дело плохо. Показатели спящих падали со стремительной скоростью, а отравленная система жизнеобеспечения больше не справлялась. До места назначения пассажиры не дотянут.

Когда запикал сенсор, сообщающий о пробуждении пленника, Искра с нескрываемым отвращением уставилась в монитор, включив обратную связь. Пусть смотрит. Если повезет и руководство даст добро, ее мышастые глаза будут последним, что видела эта адовская гнида. Искра лично не знала ни одного пассажира, но они были своими, а в космосе это слово означало куда больше обычного. Сейчас на этом корабле у нее была семья, за которую она, как сотрудник службы безопасности, несла ответственность.

Первые несколько секунд в эфире раздавались отборные маты на адовском, потому что стервец очнулся и сообразил, куда именно его запихали. В прежнюю капсулу Искра возвращать диверсанта не стала, а вместо этого притащила его в пищеблок, затолкала в контейнер с тараканами и загерметизировала люк. Несмотря на то что большая часть тараканов из капсулы выбралась, внутри еще оставалось приличное их количество. Сейчас вся эта встревоженная разгневанная братия ползала по Свонсону, и Искра надеялась, что слухи о том, что тараканы больно кусаются, правдивы.

Наконец, пленник заметил включенный визор и оглушил эфир возмущенными воплями.

– На русском давай, Итан Хант, я тут с тобой дипломатией заниматься не собираюсь, – Искра постучала ногтем по микрофону. – Сейчас будет официальная часть. Беллами Свонсон, ты обвиняешься в совершении особо тяжкого преступления, повлекшего угрозу жизни людей. Бла-бла-бла. Остальное дослушаешь, когда передам тебя безопасникам. Вернее, когда передам то, что останется после тараканов. Насколько я понимаю, антидота у тебя с собой нет?

– Плешка русская, дура лупоглазая, – хоть и с акцентом, но на русском, как Искра и просила, произнес Беллами.

Искра перестала любить фильмы про шпионов в тот день, когда оказалась на войне. Как ни странно, но язык свой Искра замусорила вовсе не на службе, а уже в больнице, где лежала в одной палате с тяжелораненными. Она улыбнулась – Свонсон сам напросился.

– Ну так что, гнида тупорылая, будешь говорить или подождешь официальных инструкций с базы? Первое отличается от второго инструментами для развязывания языка. Расскажешь про сыворотку сам, и я тебе только одно яйцо отрежу, будешь ждать инструкций – ну, у Маши тут припасен широкий арсенал разных интересных штук для издевательств над человеческих телом.

ИскИн попыталась было вмешаться, возмущенная явной ложью, но Искра на нее шикнула. Правда была в том, что Беллами применил неизвестный яд, наверняка, военную адовскую разработку, и антидота на борту «Старца» от такой отравы не было. Слабо верилось, что шпион возьмет с собой еще и противоядие, но поспрашивать стоило. А так как с момента пробуждения Искра чувствовала, что в жилах у нее текла не кровь, а огонь, она готова была не только поспрашивать, но и пустить в дело нож, иглы и разные другие острые и колюще-режущие предметы, какие только найдет в арсенале ИскИна. Можно было, конечно, и током обойтись, но эти пытки вызывали слишком бурные воспоминания о плене у метаботов.

Отпуская Искру в полет, доктора строго-настрого запретили ей волноваться. Впрочем, перед первой гибернацией психологические тесты Искры прошла на отлично. У ее нынешнего состояния был один виноватый – и он сидел сейчас в камере с тараканами. Адовский яд не причинил ей физического вреда, но однозначно что-то сделал с психикой. Или вызвал побочку у ее экспериментальной терапии – о последнем даже думать не хотелось.