После войны с метаботами доверие к ИскИнам было окончательно подорвано, и, хотя без их помощи человечество вряд ли смогло самостоятельно ходить, однако оно приготовило себе костыль – на всякий случай. Таким костылем себя чувствовала Искра, потому что ничего полезного она до сих пор не сделала, хотя один раз ее уже пробуждали. Космический мусор попал в охлаждающий отсек реактора. ИскИн благополучно заменил поврежденный управляющий клапан и топливный насос, но все равно разбудил Искру, потому что так требовали инструкции. Осмотрев повреждение и проделанный ремонт, Искра отчиталась штабу и вернулась в криогенный сон.

Последний контракт отдавал политическим душком и заведомо сулил неприятности, но Искра понадеялась, что чаша ее страданий испита до дна, и что через два года лампу на окне своей комнаты в родительском доме она все-таки зажжет.

Вращение капсулы, призванное поддержать сосуды в тонусе во время длительного полета, прекратилось, и криокамера лейтенанта Капитоновой приготовилась к пробуждению единственной пассажирки, чьи жизненные показатели вернулись в норму после получения смертельной дозы яда. Датчики остальных капсул мигали красным.

В вены Искры хлынул пробуждающий коктейль, капсула приняла вертикальное положение, а крепежные браслеты втянулись в обшивку. Женщина обмякла, уперевшись лбом в сканер верхней панели, через которую виднелось залитое красным неоном пространство криогенного отсека. Поврежденные капсулы алели в темноте, словно ядовитые грибы в подземелье. Какое-то время Искру трясло в ознобе, который на короткие моменты уступал место жару, но тут же возвращался на свое место. Температура тела нормализовалась нескоро, куда раньше появилось зрение, хотя с фокусировкой пришлось подождать. Искра принялась моргать и вращать зрачками, как учила инструкция, еще не до конца понимая, что это случилось – ее разбудили. А так как сканер капсулы показывал, что до конца полета осталось триста шестьдесят шесть дней, значит, наблюдателя ждала работа.

– Привет, медвежонок, – приветствовала ее ИскИн Маша, когда Искра активировала люк капсулы, который с шипением откинулся в сторону. ИскИн «Старца» знала историю лейтенанта Капитоновой и всячески старалась с ней подружиться. Однако тот, кого однажды порвали волки, вряд ли сможет испытывать к ним симпатию.

У Маши было своеобразное чувство юмора – огромный недостаток всех ИскИнов кораблей дальнего следования. Она намекала, что Искра сейчас похожа на медведя весной после пробуждения, хотя прекрасно знала, что параметры температуры тела и замедления метаболизма разительно отличались. Впрочем, ей хватило такта, чтобы не развивать тему про медведей и не вываливать на голову приходящей в себя Искры подробности ЧП, о котором буквально кричали мигающие красным криокапсулы. Искре было достаточно бросить взгляд на иллюминацию, царящую в отсеке, чтобы понять – ситуация серьезная, и Маша, похоже, не справилась.

– Тише, – подняла она палец вверх, призывая ИскИна подождать с информацией, которая готова была обрушиться лавиной на ее больную голову. Нынешнее пробуждение отличалось от предыдущих куда более неприятными симптомами – в глазах то темнело, то сверкало, в голове работала тяжелая артиллерия, обстреливая невидимого противника особо крупными снарядами, от чего каждый звук мира отдавался ослепительной болью, пробегающей по всему телу. Если было бы чем, Искру бы сейчас непрерывно рвало – желудок выкручивали, будто тряпку, а ватные ноги гнулись во все стороны, не желая поддерживать тело в вертикальном положении.

С трудом выбравшись из капсулы, Искра облокотилась об открытый люк, чувствуя себя так, будто пробежала километра три без остановки. Сердце колотилось о ребра с явным намерением пробить в них дыру. Во рту стоял кислый привкус желчи и химии. Практика показывала, что она не избавится от последнего и через неделю. Едкое послевкусие криококтейля – то, что терзало всех, кто провел в криосне больше месяца.

– Тебя отравили, медвежонок, – прошептала Маша, восприняв ее жест буквально. Искра подозревала, что бортовой компьютер ее побаивалась, оттого заискивала. Предполагать так было нелепо, но их краткое знакомство перед полетом убеждало, что предчувствие не обманывало.

– Щас, щас, – Искра зажмурилась, прося еще минуту. – Дай я до рубки дойду, лады? Или мы умираем?

Отсек управления, рубка, капитанский мостик – сердце корабля и единственное место, где можно было сесть по-человечески в кресло и выпить кофе из пищевого принтера. Каждый сантиметр транспортера был занят оборудованием, человек же должен был спокойненько спать в своей капсуле и не мешаться. Жилых зон в транспортерах такого типа предусмотрено не было, ведь его функция заключалась только в перевозке. Пассажиры должны были обустроиться на орбитальной станции на астероиде, которую уже подготовили разведчики. Искре же сейчас предстояло ютиться на четырех квадратных метрах.

– До рубки дойдешь, – обиженно произнесла Маша. – Ответа Ректора еще нет. Ожидаемое время – сорок пять минут.

Искра фыркнула. Любовь базы к позывным была неискоренима. В прошлый раз инструкции ей присылал Вождь. Искра вдруг осознала, что не так – ей не выдали одежду. Обычно лоток с чистым рабочим комбинезоном выдвигался автоматически из капсулы.

– Не работает, – объяснила ИскИн. – В рубке выдам тебе хламиду, человек.

Стараясь не реагировать на дурацкий юмор компьютера, Искра десять раз медленно вздохнула и выдохнула. Голой по кораблю ей бродить еще не приходилось, но где ее не бывала. Почувствовав, что способна идти, Искра медленно двинулась по тесному коридору мимо мигающих капсул, ежась от холода. Перед пробуждением ее окатил душ, но бодрой себя чувствовать она не будет еще долго. На самом деле в отсеке поддерживалась стабильная температура в двадцать четыре градуса Цельсия, но Искра всегда мерзла в космосе – то был психологический симптом, который не исчез и после реабилитации в военном госпитале.

Вибрация пола отзывалась в босых пятках, под которыми ощущалась будто пыль и комочки грязи. Мутное сознание Искры не стало задерживаться на явном абсурде, ведь в криогенном отсеке должна была сохраняться едва ли не стерильная чистота. Когда ее замутило сильнее, она остановилась и, облокотившись о ближайшую капсулу, сделала пару глубоких вздохов. Случайно поймала в окошке визора лицо спящего человека. Совпадения не случайны. В капсуле спала совсем молоденькая девушка, которая напомнила Искре себя в молодости. А так как Ректор вряд ли допустил бы к миссии новобранцев, значит, пассажирка была одним из тех засекреченных спецов, за мозгами которых гонялись все разведслужбы мира.

Переведя взгляд на внешнее стекло сканера, Искра уловила свое отражение – в ответ на нее посмотрели уставшие глаза мышастого цвета. Того человека, кто впервые их так назвал, больше в ее жизни не было, а смешное название цвета глаз вот осталось. Короткая стрижка – обязательное условие для криосна, маленький нос с россыпью веснушек, упрямый отцовский подбородок. Увы, надежды Искры на то, что веснушки исчезнут после гибернации, не оправдались, и она уже смирилась.

Неожиданно по руке что-то скользнуло – узкое, длинное, холодное. Одновременно юркнуло по ноге, оцарапав босую кожу стоп. Искра вздрогнула, прищурилась, так как еще не привыкла к красному мигающему полусумраку отсека и с трудом подавила вскрик, когда вдруг поняла, что по руке только что пробежала крыса, а ногами она стоит в движущейся лужице из… тараканов.

– Ну, Машка, лахудра, развела тут крыс! – в сердцах воскликнула Искра и, схватив грызуна за хвост, смахнула с капсулы, где спала девушка. Попробовав раздавить пяткой таракана, она лишь порезалась о жесткий хитин. С космическим тараканом ей сталкиваться еще не приходилось, но отступать Искра не любила. А если они в капсулу к пассажирке полезут? Судя по мерцающим красным датчикам, той сейчас и так было хреново.

– Тараканов не бить, – строго приказала ИскИн Маша. – Это твоя еда. Один контейнер с насекомыми в пищевом блоке разгерметизировался. Я могу их потравить, но тогда команда лишится жизненно важного ресурса. Как разберемся с ЧП, тебе нужно будет их отловить вручную.