Ректор, обширный в талии, но все еще осанистый как подобает сотнику в отставке, неторопливо поднялся и обошел письменный стол.

– Антеро Риттау, какая неожиданная встреча! И какой печальный повод!

Риттау глубоко поклонился. Терри, замешкался, но быстро спохватился и последовал его примеру.

Совсем другим голосом господин Пауро назвал имя Терри. Казалось, вся сердечность, на какую был способен пожилой гвардеец, истратилась без остатка на старого знакомого.

– Вас я тоже не ожидал увидеть здесь, Риамен. Тем более в браслетах.

– Мне очень…

– Замолчите! Все, что я захочу узнать, мне расскажет господин Риттау.

Ректор поднял обе ладони, показывая, что не хочет слушать оправдания. Терри прикусил язык.

И Риттау рассказал. Терри стоял, опустив голову и слушал, как лаконичный пересказ обнажает неприглядную суть его сегодняшних ошибок. Риттау, как назло, ни словом не выдал свои соображения о том, какими мотивами руководствовался обвиняемый. Хотя Терри был уверен: родич знает и все понимает. Но не делает попыток объяснить.

В ответ на каждую фразу, в голове Терри всплывали возражения, но он, памятуя о том, что его положение действительно изменилось разительно, не осмеливался открывать рот. Ему пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы дождаться, пока Риттау замолчит.

«Сейчас слово предоставят мне и я так же по пунктам все опротестую», – подумал Терри, мысленно сгребая все запланированные тезисы в кучу.

– Все ясно. Вы его заберете, Антеро? – непонятно спросил господин Пауро.

Риттау в очередной раз достал из кармана жилета часы и посмотрел на циферблат. Защелкнул крышку.

– Нет. По крайней мере, не сегодня. Если позволите, я откланяюсь прямо сейчас, не дожидаясь вашего вердикта. Опаздываю. Ярвин! – Молчаливый гвардеец без знаков различия на мундире вскинул подбородок, показывая, что внимательно слушает приказ. – Остаетесь за меня. Как только здесь закончите – жду доклад о том взыскании, которое наложит на студента господин Пауро. Вам ясно?

– Будет исполнено, сотник!

Риттау посмотрел Терри в глаза.

– Будьте благоразумны, Риамен-младший, – вот и все, что он сказал перед уходом. Терри мог бы поклясться в том, что он обошелся без недвусмысленных угроз и внушений только потому, что очень уж спешил.

Как только за Риттау захлопнулась дверь, господин Пауро потерял интерес к Терри. Он поскучнел, обмяк и потемнел лицом, как будто на плечи вдруг навалилась усталость.

– Собирайте вещи и убирайтесь вон, – он говорил спокойно, без злости и оттого в голове Терри не связались тон и смысл сказанного.

– Простите?

Ректор помассировал пальцами виски. Надавливал сильно, собирая складки кожи.

– Вы слышали. Вы больше не учитесь здесь. Прямо сейчас ступайте к кастеляну и сдайте мундир. Достаточно вы его опозорили сегодня.

Терри почувствовал, как невидимая рука сжимает горло, не позволяя вдохнуть.

– Но как же экзамены…

– Вы не допущены, – отрезал господин Пауро.

– Может, карцер? – тоскливо спросил Терри.

Ректор коснулся столешницы и отбил пальцами быструю злую дробь.

– Там обвалился потолок после Разлива еще лет семь назад. Как раз в тот год, когда мы имели глупость принять вас в число наших «семёрок». Видимо, это был знак…

Он прошелся по кабинету и сел за стол.

– Скажите, Риамен, как вы это себе представляете? Посадить первокурсника в карцер накануне выпускных экзаменов? Видимо, все воспитание придется уместить в два дня, потому что иначе как он сможет отвечать экзаменатору? Может, еще вспомните славную традицию наказывать студентов за нахальство ударами прута по ладоням?

Терри кивнул. Он успел воодушевиться надеждой, что ректору телесные наказания покажутся даже лучшим вариантом, чем отчисление.

– Какое мальчишество! Видимо, нужно будет объявить выговор вашим учителям. Не объяснили, что нельзя понарошку оказаться врагом народа. Ни одно наказание, которое могу назначить я, и близко не отвечает тяжести вашей вины.

– Вы не позволили мне объясниться! – не выдержал Терри.

– Не повышайте голос, Риамен, – как бы подавая пример, господин Пауро стал говорить тише и размереннее. – Мне не нужны ваши оправдания. Если вы получите диплом из моих рук – придется оправдываться уже мне, а я не хочу.

– Перед… перед кем оправдываться? – севшим голосом спросил Терри. Он обернулся на гвардейца Ярвина, будто надеялся выяснить ответ на этот вопрос хотя бы у него. Или в молчаливой просьбе разомкнуть браслеты. Ощущение, что у него скованы руки в этот момент, было настолько острым, что он с трудом выносил его.

Ярвин поймал взгляд Терри и вопросительно поднял густые черные брови. Будто хотел что-то сказать без слов, но что? Простоватая физиономия риорца мало чем превосходила табуретку в плане красноречивой мимики. В этом отношении аристократ Риттау был куда более «удобным» собеседником.

– Перед родителями ваших однокурсников, например. Перед общественностью, которая не прощает ошибок. Или вы думаете, что я могу, как вы, постоять перед ними, опустив голову, и изъявить желание посидеть пару дней под замком – и все на этом? Если бы вы были младше – я бы иначе с вами разговаривал. Но вам уже семнадцать лет, вы не ребенок, хоть и мыслите… черно-белыми категориями. Не смотрите на меня так!

Терри не отвел взгляд даже после окрика. Не дождутся! Если бы он только мог – устроил бы так, чтобы ректор видел его в ночных кошмарах.

«Ничего, – подумал он. – Ничего еще не потеряно. Военная школа – не единственное место, где можно получить диплом».

– Дайте мне документ, – замороженным голосом выдавил Терри.

– Какой еще документ вам нужен?

– Я учился семь лет и исключен перед экзаменами. Мне нужны табели за предыдущие полугодия, чтобы предъявить их в другой школе.

Ректор долго молчал.

– Я вас услышал, Риамен. Прямо сейчас ничем не могу помочь, в архиве все перевернуто вверх дном. Приходите через три дня – мы соберем для вас нужные документы, – устало проговорил он. – А сейчас ступайте паковать чемодан. Ярвин, вы можете освободить ему руки. И сопроводите его до дверей, если вас не затруднит.

Терри обернулся к гвардейцу. Ярвин стоял с ключ-пластиной наготове. С ее помощью он разомкнул магическую связь в браслетах, а потом по одному разблокировал так, что Терри без труда стянул их с запястий. Тяжелые стальные наручи забрал гвардеец и сложил в специальную сумку на поясе.

Ярвин молчаливой тенью следовал за Терри, пока тот ходил за чемоданом, собирал вещи и не отстал даже когда он, переодевшись, отправился к кастеляну сдавать форму.

Знакомые, если и хотели поговорить с Терри, при виде приметного черного кителя с золотыми пуговицами, вспоминали о других неотложных делах. В итоге никто так и не подошел. Терри сам не знал, как к этому относиться. Мысль о том, что без эскорта ему не давали бы прохода, заваливая вопросами, вызывала дурноту. Но изоляция тоже действовала на нервы. Если и был у Терри шанс выяснить, кто из однокашников ему сочувствует, он оказался упущен. Разве что кастелян, суровый усатый дед, который помнил еще восстание в Кайрулле, не постеснялся в присутствии королевского гвардейца обругать опозорившегося мундир студента так, что у него еще долго потом горели уши.

Как назло, его тоже нисколько не интересовала причина, из-за которой Терри лишился форменного ремня. Это сбивало с толку. Почему взрослым никогда нет дела до того, почему совершается проступок? Судейские разве спросили у матери, ради чего ей понадобились такие деньги? Нет, не спросили. Все допросы и разбирательства были посвящены тому, как технически ей удалось скрывать от короля крупные хищения.

«Должно быть, чиновникам нужны эти данные для того, чтобы не допускать подобное впредь. Какая разница, на что она тратила эти деньги, если их уже нет…» – мрачно размышлял Терри. От тяжелых мыслей его постоянно отвлекала необходимость воевать с громоздким чемоданом. Кастелян, должно быть, разозлился из-за ремня не на шутку – сославшись на несколько нарушенных пунктов устава школы, выдал отчисленному студенту вместо его собственного чемодана какое-то обитое клетчатой тканью недоразумение с ненадежной ручкой. Терри проглотил и это, удивляясь своему противоестественному спокойствию.