В двух шагах дальше по коридору оказался небольшой холл с широким окном. Рядом с диванчиком, обтянутым зеленым сукном, стояла пара красных глиняных горшков, из которых в разные стороны тянулись тонкие зеленые ветки пятилистника.

Терри кольнула досада на законников. То не знаешь, куда от них деваться, то никого.

– Какая жалость, сиятельные господа! На меня сейчас как раз навалилась масса неотложных дел, – он не сумел сдержать горечь, и она вылилась безобразной ядовитой репликой, за которой тотчас последовало наказание.

– Вам удобнее, чтобы мы пришли к господину Пауро с повесткой? – тонко улыбнулся аристократ. Светлые глаза смотрели холодно.

Его спутника даже безукоризненно пошитый костюм не делал приличным человеком – до того простое у него было лицо, даже не риорское, а скорее степняцкое, широкоскулое и плосконосое. Будто хорошо откормленный горец несколько раз получил кулаком по переносице, да так и не выправил перелом.

– Мы будем разговаривать в любом случае, – невыразительно сказал он. – Вопрос только в том, по-хорошему мы будем разговаривать или по-плохому.

– По-плохому мы разговаривать не будем, Фархад, – не переставая улыбаться, поправил благородный. – Господин Риамен – разумный молодой человек…

Фархад красноречиво показал ему две половинки форменного ремня. Терри вздохнул. Все-таки разрезали.

– Кстати, об этом. Почему вы так поступили?

Оба уставились на Терри испытующе.

– У меня было мало времени. Я хотел успеть попрощаться.

Он ловил себя на том, что напрягает слух, пытаясь различить голоса за стеной. А это было бессмысленно. Изматывало до головокружения. Латунная табличка «Комната предварительного заключения» издевательски подмигивала неверным бликом. Терри ощутил неудержимое желание присесть где-нибудь, да хоть на пол.

А лучше поесть.

– Успел? – с непонятной интонацией спросил Фархад.

Терри посмотрел на него.

– Я согласен говорить прямо сейчас, не надо меня хватать, – он отодвинулся, пропуская двух судейских, несущих папки с документами в архив. Те смерили его такими взглядами, что во рту стало кисло. – Но только не здесь.

– Разумеется. Мы можем побеседовать… в равинтоле. Если вы не возражаете.

Риамен не стал возражать. Его лишили привилегий, но фамильную гордость никто не сумел бы отнять, поэтому он пошел первым. За его спиной вполголоса переговаривались «серьезные люди»:

– А почто у вас в столице как разговор – так непременно в равинтоле? Сбежит еще.

– Не сбежит.

– Ты так уверен в этом, Риттау? Потому что он на ногах от голода не держится?

– В том числе.

Терри мельком оглянулся и поймал насмешливый взгляд Риттау. Он знал это родовое имя. Его прабабушка была из дома Риттау. Ну здравствуй, родич.

Говорят, кровь помнит, кому помогать. В старых песнях Древние всегда приходили на помощь, когда узнавали близкого в том, кто попал в беду. Сейчас Терри чувствовал себя так, будто он не только обменял хвост на деревянную курочку, но вдобавок угодил в ловушку и повис в петле. Вроде и не под следствием, но все же провинился. Быть может, Риттау встанет на его защиту и распутает внезапно затянувшийся вокруг шеи узел?

– Я не сбегу. Даю слово, – глядя в глаза Риттау, твердо пообещал Терри.

Тот ничего не сказал, только кивнул с легкой покровительственной улыбкой.

В молчании они вышли из Управления и пошли вверх по широкой улице. Терри независимо шагал впереди, расслабленно положив руки на пояс, а сопровождающие следовали за ним на расстоянии трех шагов за спиной, будто телохранители.

Цвела весна и яркое солнце мягко нагревало тонкое сукно мундира. На минуту Терри показалось, что все события последних декад – всего лишь дурной сон, который развеялся к рассвету. Не было ни расследования, ни суда – ничего. Засмотревшись на витрину лавки простых волшебных вещей, он опустил было руки, но тут же поймал падающие брюки. Отличить сон от реальности оказалось до обидного просто.

По здравом размышлении, положение Терри не выглядело настолько безнадежным. Он все еще носил форму студента Королевской военной школы, а не арестантскую полосатую робу, и вели его не в порт, чтобы посадить на корабль с билетом в один конец. Подвиг прадеда, который отправил на дно Жемчужной бухты значительную часть имперского военного флота, должно быть, не так просто списать со счетов.

«Я должен убедить их, что во мне гораздо больше от прадеда, чем от матери, – думал Терри. – Лучше вести себя так, будто у нас с ней нет ничего общего. Как я могу убедить их в своей преданности? Поверят ли они моим клятвам или лучше предложить им испытать меня делом?»

Его бросило в жар при мысли о том, что они в самом деле могут захотеть отправить его «в поле». А что, если это будет опасно? Наверняка будет. Верность всегда испытывают смертельной опасностью или ставят перед невозможным выбором… А что, если его на этом «испытании» убьют?

Терри видел этот исход весьма вероятным и решил, что лучше уж прикусит себе язык, чем предложит такое.

– Эй, парень, ты собираешься нас по городу до вечера водить? – окликнул его Фархад. – Ты не дамочка, чтобы с тобой просто так гулять.

Терри непонимающе оглянулся. Степняк выразительно ткнул пальцем на скрытую в широких листьях вьющейся лозы деревянную резную вывеску.

– Это уже третья равинтола, которую ты не соизволил заметить, – жидкие брови даже сурово нахмуренные, не производили подобающего впечатления. Намного убедительнее был бесцветный тон. – Ты либо прямо сейчас зайдешь в нее своими ногами, или мы отправимся беседовать, – короткий палец переместился в другом направлении, – в ту грязную вшивую подворотню, и ноги тебе не понадобятся.

– Мой друг так шутит, – холодно пояснил Риттау. – Но гулять мы с вами и впрямь больше не будем. Не настолько вы важная персона, господин Риамен, чтобы потратить на вашу проблему целый день.

Терри криво улыбнулся, против воли вспоминая, как мать учила его держать удар в словесных пикировках, когда он только поступил в Королевскую военную школу. «Они будут стараться уязвить тебя, а ты будь выше – тогда им тебя не достать. Улыбайся и молчи, не помогай им найти твое слабое место».

«Я не желаю больше тебя слушать!» – Терри мысленно захлопнул дверь перед ее носом. К сожалению, изгнать мать из сердца и памяти было гораздо сложнее, чем попрощаться с ней навсегда в Управлении.

В отличие от сверстников, серьезные люди в костюмах не выдумывали прозвищ, не искали, к какому факту его биографии можно предъявить претензии. В ответ на молчание они смотрели внимательно и тоже кривили губы, изображая вежливые улыбки.

Когда к их столику подошел улыбчивый подавальщик, Фархад немедленно заказал сковороду с говяжьей вырезкой, а Риттау замешкался и попросил крепкий черный чай с медом.

– Ты что-то посущественнее травы ел когда-нибудь? – негодовал Фархад, глядя почему-то на Терри, а не на своего товарища. – Мужчина должен есть красное мясо и белый лярд, чтобы быть сильным и не валиться с ног от усталости к обеду.

– Если я съем чужую плоть, то свалюсь с ног гораздо быстрее, Фархад, – бесстрастно ответил Риттау, рассеянно глядя на запыленный пучок сухоцветов, торчащий из соусника. – Не понимаю, почему тебе до сих пор доставляет удовольствие эта шутка.

– Глупости все это, – проворчал степняк себе под нос.

– А вы, молодой господин, чего желаете? – спросил подавальщик с дежурной улыбкой и заученно предложил на выбор рыбу или мясо.

Терри растерялся.

Терри до сих пор не мог поверить, что ему только что угрожали темной подворотней и что его родич Риттау будто не так уж сильно возражал.

Терри выбрал рыбу.

Фархад одобрительно кивнул.

– Да уж, завидую я вашему народу. Хотел бы я тоже научиться рыбу есть, ее ни растить ни кормить не нужно. Забросил невод в море, достал еду, что хоть сырой ешь – и сыт. Хорошо. У нас в степи добрый ужин добыть в разы сложнее, – доверительно поделился он. – Его еще вырастить надо, прокормить, от волков уберечь и забить правильно.