Терри остановился рядом с входной дверью, с некоторым недоверием ознакомился с гравировкой на приветственной табличке: «Приходите завтра».

Он задрал голову, чтобы удостовериться, что ему не показалось, и в окнах на втором этаже все еще горел приглушенный свет. Мог ли он рассчитывать, что не все разошлись по домам?

Терри решительно постучал. Ему никто не ответил.

Когда-то отец говорил, что неплохо бы его сыну стать искателем, чтобы прикрывать родичей от излишне пристального внимания Серых. Мать тогда поинтересовалась, какие тайны он скрывает, и тот никогда больше не поднимал эту тему.

«Интересно, если бы я надел серую шляпу, как хотел отец, успел бы предупредить мать, что „гончие“ обнаружили ее махинации?»

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, ему нужно было для начала выяснить, когда сами искатели узнали об этом.

Скорее из упрямства, чем рассчитывая на успех, Терри подергал ручку. К его изумлению, дверь тихо отворилась.

За ней оказалась маленькая чайная лавка, совершенно безлюдная. На тщательно отполированной стойке разместилась имперская лампа с обтянутым зеленой тканью абажуром. Терри видел такие только нарисованными в рекламном разделе газеты. Он подошел ближе и с любопытством заглянул под абажур. Точь-в-точь как их описывали! Внутри продолговатой стеклянной колбы вился многократно свернутый раскаленный шнур. Он и был источником света. Не будь причудливого имперского изобретения – абажура, который приглушал резкое сияние, долго смотреть на лампу было бы решительно невыносимо. Терри не удержался и взял лампу за резную лакированную ножку, чтобы посмотреть, правда ли, что в основании прячут красные кристаллы, которые дают энергию всем простым волшебным вещам.

– Вы по какому вопросу пришли? – вдруг резко спросил кто-то. Голос раздался сверху, поэтому Терри задрал голову. На втором этаже была отворена дверь, и скошенный прямоугольник света лежал на лестничной площадке. Темный человеческий силуэт оторвался от проема и начал спускаться по скрипучим ступеням.

– Мне нужно поговорить, – Терри поставил лампу на место и на всякий случай загородил ее спиной. И руки тоже спрятал в карманах брюк, – с кем-то из искателей.

Мужчина прошел первый марш и остановился. Он был одет в белую рубашку с черными подвязками на рукавах, жилет и модные брюки со стрелками. Черты его лица терялись в тенях, но улыбка показалась Терри знакомой.

– Здесь хватает искателей, и почти все они не дураки почесать языками, господин Риамен, – он выдержал короткую паузу и заговорил быстрее, будто торопился. – Надо же, не сразу узнал вас в городской одежде. Но я рад, что вы зашли.

Он сделал открытой ладонью широкий приглашающий жест.

Терри поднялся следом за ним на второй этаж, гадая, почему Серый говорит, что рад его видеть. Радость эта казалась Терри такой же фальшивой и чрезмерно яркой, как свет новой имперской лампы.

Он оглянулся. Перед ним в хаотичном порядке стояли письменные столы, заваленные дешевыми желтыми листами писчей бумаги, и на каждом была такая же грешная лампа, что светила внизу. Искатели, несколько мужчин средних лет, стояли у окна рядом с узнаваемым рогатым силуэтом кухонной горелки и разливали по чашкам свежезаваренный чай из видавшего виды закопченного чайника. Тусклую медь давно не чистили, поэтому чеканный рисунок на ней затерялся.

Появление запоздалого гостя искатели не то чтобы не заметили, но единодушно проигнорировали, будто давно привыкли к посетителям, не обращающим внимание на убедительную просьбу приходить завтра.

– Господин Ал-пин… – начал он, с трудом вспомнив имя, каким назвал этого человека король в зале суда.

– Фарелл. Алпин Фарелл, шеф-искатель, – перебил Серый и протянул раскрытую ладонь для рукопожатия.

Терри растерялся. Он не то что не рассчитывал поговорить с самим шефом, а даже собирался просить своего «знакомого искателя» утаить от начальства его визит.

– А почему король справлялся о вашем здоровье, господин Фарелл? – ляпнул он первое, что пришло в голову.

Фарелл наклонил голову и глянул на Терри искоса.

– Непр-равильный вопр-рос. Я отвечаю на такие вопросы, – он прервался для того, чтобы вытащить из кармана часы, открыл крышку и тут же закрыл, – лишь до трех часов пополудни. А вы, господин Риамен, пришли затемно. После заката наступает время для других бесед… я бы даже сказал, приватных.

Терри не был уверен, что он пришел к искателям, чтобы искать приватности. Как-никак, бордели находились на другой улице. Но он растерялся и не успел придумать достаточно остроумный ответ. Шеф-искатель вроде и деликатно, но при этом твердо положил ладонь ему между лопаток и повел мимо письменных столов. В лабиринте письменных столов, ящиков с бумагами и стопок перевязанных газет он чувствовал себя как рыба в воде. Терри оставалось только внимательно следить за тем, чтобы не налететь с размаху на угол или не опрокинуть мусорную урну, набитую рваными и скомканными листами.

– Мой кабинет, – с гордостью объявил Алпин Фарелл, указывая на клетушку с отдельной дверью, которая едва-едва превосходила размерами платяной шкаф в поместье Риамен. Терри вежливо похвалил обстановку, а затем огляделся, чтобы найти повод для более искреннего комплимента. В помещении царил почти хирургический порядок. После хаоса общего зала здесь было даже уютно. Спокойно. В углу нашлось место для высоких кабинетных часов с маятником. Очень дорогих.

– Работа господина Канерва? – спросил Терри, любуясь искусной резьбой. – Узнаю руку мастера! Это подарок или вы сами приобрели их?

– Цените антиквариат? – равнодушно спросил Фарелл, усаживаясь в свое кресло и открывая блокнот для записей. – Необычное увлечение для молодого аристократа. Я полагал, они все гонятся за славой и званием. А вы?

Длинная стрелка только недавно миновала вершину циферблата. Терри закрыл глаза, прислушиваясь к едва слышным щелчкам механизма. Некстати подумалось, что, приди он раньше, услышал бы, какую мелодию спрятал внутри легендарный мастер. Знающие люди говорили, он никогда не делал часы с одинаковым боем.

– У нас были такие. Дедушке сам господин Канерва подарил. Я любил их, когда был ребенком, и не думал… что однажды пойму, как мне их не хватает. Ваши часы напомнили мне о доме, которого у меня больше нет.

Фарелл почесал правую бровь колпачком вечного пера.

– Вы угадали. Это подарок. Я еще сам не разобрался, нравятся ли они мне или раздражают. Бьют так, что все мысли из головы вылетают, зато мои охламоны стали чай по часам пить, а не как придется. Я человек в высшей степени прагматичный, господин Риамен. Вещи и люди служат мне лишь до тех пор, пока пользы от них получается больше, чем вреда.

Он указал Терри на стул. Постучал самопиской по столешнице, нарисовал загогулину в уголке листа, чтобы проверить чернила. Несмотря на громкое название, на самом деле эти перья были не такими уж «вечными».

– Вам удалось поговорить с матерью?

– Нет.

– Вот как? Почему?

– Она не захотела говорить, – спокойно отозвался Терри. Не зная, куда деть руки, он переплел пальцы в замок.

– Вам не кажется это странным? Я видел много судебных заседаний, но никогда еще обвиняемый не сохранял такое хладнокровие от начала и до конца, как госпожа Риамен.

– Я не видел, как судят других, – медленно проговорил Терри, не отрывая взгляда от собственных рук. – Но могу сказать, что моя мать вела себя… как подобает в ее положении. Или вы считаете, ей следовало заламывать руки и рыдать, умоляя о пощаде? На глазах короля, которого она предала? Сомневаюсь, что моя мать на это способна.

Серо-зеленые глаза шефа-искателя проницательно сощурились.

– Вас гложет обида, Терри Риамен. Уверен, вы даже не попытались выяснить, почему она так поступила.

Терри протер уставшие глаза.

– Если бы вы не пытались задержать меня… а затем и ваши знакомые господа Риттау и Фархад… может, я услышал бы ответ. А может и нет. Она была, – он задумался, подбирая нужное слово, – погружена в себя. И нет, я вовсе не обижен. Я не малое дитя, чтобы требовать от матери ласки в такой момент.