– М-м… – Амели положила салат ему в тарелку. – Видимо, господин Лион проникся к тебе уважением, раз пытался оказать помощь. Обычно бессмертные не участвуют в решении чужих конфликтов, особенно если они касаются политики. Хочу с ним познакомиться, но у меня никак не найдется времени.

– Не переживай. Лион еще долго пробудет здесь.

– Вот только я здесь ненадолго. – С этими словами Амели начала разливать чай. – В центре Лунных земель смертные подхватили лихорадку, так что мне нужно отправиться туда и оказать помощь. Я подумала, что это неплохое решение, учитывая, что ты собираешься уйти в медитацию и мы все равно не увидимся. – Она придвинула к Люциану пиалу. – Познакомишь нас, когда я вернусь.

Он поблагодарил ее за чай, хотя к напитку не притронулся. Вместо этого попробовал салат, а потом сказал:

– Мне не нравится, что ты так занята, но я рад слышать, что не оставляю тебя одну скучать.

– Не беспокойся обо мне. Я понимаю, в каком ты положении, и не могу требовать больше внимания. Ты должен заботиться обо всех нас, и здесь нет места эгоизму.

Люциан благодарно посмотрел на Амели. Он знал, что она хочет быть рядом дольше, чем удается сейчас, хочет обнимать его каждый день, прогуливаться по саду и проводить совместные трапезы, однако, вместо того чтобы требовать близости, она оставалась чуткой и внимательной к его возможностям и личному времени. Амели была идеальной невестой для такого занятого человека, как владыка Луны, и за это он ее безмерно ценил.

Тепло улыбнувшись, Люций достал из поясного мешочка бархатную коробочку.

– Я хотел вручить тебе подарок еще по приезде, но тогда он не был соответствующе упакован. Сейчас я лишь хочу сказать, что очень дорожу нашими отношениями и благодарен тебе за то, что ты терпишь мое неидеальное поведение. – Он передал Амели коробочку. – Надеюсь, ты примешь подарок, и он придется тебе по душе.

Амели заинтересованно приподняла брови и начала разглядывать коробку, перевязанную гладкой серебристой лентой.

– От тебя я готова принять все что угодно, – тихо сказала она и открыла подарок.

Внутри лежала заколка из черного нефрита, которая прекрасно подходила под цвет волос Амели, а ее заостренным кончиком можно было даже убить в случае напасти. Люциан объяснил, что это изящное украшение привезено из Асдэма, а нефрит, из которого оно создано, прочнее металла и легче пера.

– Из Асдэма? – Амели ахнула, рассматривая аксессуар. Она держала заколку в руках так бережно, словно хрустальный лепесток редчайшего цветка. – Удивительно! Я и не знала, что там можно купить что-то настолько невинное. – Она посмотрела на Люциана. – Твоя заколка тоже оттуда?

Он скромно улыбнулся и, вспомнив про подарок Кая, невольно коснулся подушечками пальцев затылка.

– Верно.

– Тебе идет. На ней руны или какой-то узор?

– Не могу знать. – Люциан пожал плечами. – Рисунок напоминает руну, да, но я таких никогда не встречал. Скорее всего, это просто узор.

Амели вздохнула, возвращая подарок обратно в коробку.

– Жаль, я не знала, что ты не против носить что-то помимо серебряной ленты. Так бы подготовила украшение в ответ.

– Не думай об этом. Ты всегда сможешь подарить мне что-то в будущем, и я с радостью приму это, – заверил Люциан, доедая салат. Амели предусмотрительно приготовила холодные блюда, словно знала, что ужин начнется с опозданием; даже чай, который они собрались пить, подавался уже остывшим.

Она снова взглянула на украшение.

– Мне очень нравится заколка. Она подойдет и на торжество, и для повседневной носки. – Амели улыбнулась уголками губ и отложила коробочку в сторону. – Я обязательно буду носить ее. – Ее голос звучал с теплотой и признательностью.

Люциан только кивнул в ответ – не собирался говорить с набитым ртом. В душе он с облегчением выдохнул и мысленно поблагодарил Хаски за то, что верно подобрал украшение, когда сам Люциан хотел взять совсем другое.

– Как тебе еда? – спросила Амели, с любопытством наблюдая за чужой трапезой. – Я готовила по твоему рецепту.

– Мне нравится. Ты чудесно справилась. – Люциан говорил слишком бесстрастно для человека, который расточал искреннюю похвалу. Он должен был чувствовать радость, ведь салат и правда был вкусным, а обстановка сложилась прелестная, однако настроение его испортилось, стоило вспомнить, как Кай приготовил для них юан-шен[1].

«Я так и не узнал, почему единственное блюдо, которое он научился готовить, был именно юан-шен», – мрачно подумал Люциан, пытаясь скрыть чувства за маской спокойствия, чтобы Амели не заметила его переменившегося настроения. Тогда на его вопрос Кай ответил: «Всему свое время», а потом они больше не говорили о его любимом салате, но эта тема камнем легла на душу Люциана.

Отодвинув пустую тарелку в сторону, он взялся за чай и паровые булочки со сладкой бобовой пастой. Амели начала рассказывать о том, как прошел ее день, пока он был на совете, и это помогло отвлечься от мыслей, связанных с небезызвестным демоном. Люциан внимал, не перебивая, девичьей трели, которую Амели мало кому исполняла. Она была девушкой тихой, любила слушать, а не говорить, и никому не открывалась. Люциан был единственным исключением, с кем Амели могла болтать без умолку.

Началось это задолго до предложения пожениться. Еще когда они были друзьями, она начала доверять ему больше, чем кому-либо, и Люциан ни тогда, ни сейчас толком не понимал, почему удостоился такой чести. На его вопросы Амели лишь пожимала плечами и загадочно улыбалась, заставляя его гадать, но поскольку с фантазией у него дела обстояли так же, как с проявлением нежных чувств – то есть никак, – он был лишен всяких теорий.

Закончив с ужином и дослушав Амели, Люциан вынужденно попрощался и перед уходом обнял ее.

– Я буду скучать. Возвращайся скорее. Владыки кланов прибудут на совет в течение недели, письма к ним я уже разослала, – сказала Амели, нехотя отстраняясь.

– Спасибо, Эриас уведомит меня об их приезде, поэтому я вернусь вовремя. – Люциан отступил, чтобы открыть дверь. – Береги себя и будь осторожна с больными.

Амели кивнула.

Прежде чем отвернуться, Люциан заметил в ее голубых глазах безграничную преданность, понимание, веру и… подавляемую досаду. Расставания никогда не радовали, но деться от них было некуда.

Люциан покинул покои невесты и вышел из главного дома. На крыльце его уже ждал Эриас, чтобы сопроводить в божественный источник, расположенный под землей на юге резиденции. Вход в него находился под торжественным залом, в здании, которое использовалось для проведения масштабных мероприятий.

– Мне потребуется «будить» тебя? – спросил Эриас, осматриваясь в просторной пещере со сводчатым потолком.

Люциан устроился, скрестив ноги перед собой, на циновке подле светящейся голубой воды и ответил:

– Будь добр. Я не стану уходить в глубокий транс, оповести меня, когда владыки других кланов будут в сборе.

– Хорошо. Как прошел ужин?

– Мне понравилось.

– Пришлось разогревать блюда по второму кругу? – усмехнулся Эриас.

– Нет. Амели приготовила холодное.

Эриас цокнул языком:

– Она, как всегда, дальновидна, а ты, как всегда, неучтив.

Люциан сохранил бесстрастное выражение лица, но в душе фыркнул, словно ощутив невидимый тычок под ребра.

Эриас считал Амели достойной партией для своего владыки, поэтому, когда речь заходила об их отношениях, постоянно корил друга и всячески поддерживал подругу. Не сказать, что он был не прав в своих осуждениях: Люциан и сам прекрасно понимал, что из раза в раз ведет себя недостойно и причиняет Амели боль, бросая ее ради своих дел, но ничего не мог с этим поделать. В первую очередь владыка Луны должен действовать во благо народа, а уже потом во благо себе самому. Люциан никогда не чувствовал, что должен поступать иначе. Он вообще мало что испытывал в последние полтора года, кроме чувства долга.