В чудеса я давно перестал верить. К чертям собачьим эту веру. Только хуже от нее. Толку верить во всякую фигню? Делать надо. Не вера в чудеса помогала отцу протянуть чуть дольше, а первоклассное лечение и уход. И не чудеса сейчас моей матери помогают, а мои денежки. За хорошее баблишко у нее самый лучший уход, дорогущие лекарства. Только и вот этого всего мало…

Нет чудес в этом мире. Только упертость. Умение пробивать стены. Принимать решения. Идти вперед, когда хочется сдохнуть.

Вдруг на ум приходит красивая и хрупкая девочка с серо-голубыми глазами. Вот эта малышка сумела удивить. Думал, в больницу рванет сразу, а она уперлась. Доучилась. Родила. Впахивала. Чертов засранец Птиц даже не понимает, как ему повезло.

– Эй, – хлопает лапищей по плечу один из приятелей, – ты чего такой мрачный?

– Да чет устал. Спать охота. Старею походу.

– Ага, – поддакивают и ржут. Идиоты.

Треплемся еще какое-то время и к трем ночи я готов свалить. Пишу Лике, чтобы валила сегодня к себе. Нет у меня на нее настроения. Вызываю водилу. Домой. Поспать бы немного. А то уже утром предстоит поездка за город. Нужно мать поздравить с Новым годом. Подарки привезти. Сегодня она спит под успокоительным. Ей волноваться нельзя. Сиделки следят. Эскулапы все лечат и лечат, только не особо толк виден. От некоторых болячек лечения нет…

В этот ранний час улицы Москвы относительно пустые. Водила ставит тачку на парковку и забирает свою.

– С Новым годом, шеф, – салютует на прощание.

– И тебе не хворать, – буркаю в ответ.

Поднимаюсь на свой этаж. Чет лифт у нас какой-то укачивающий стал. Вваливаюсь в квартиру и топаю к дивану. Валюсь на него. Во, теперь дом перестал качаться. Особенно если глаза закрыть. Так совсем хорошо. Проваливаюсь в сон.

– Ай! – резкий вскрик заставляет открыть глаза.

Я сжимаю тонкое женское запястье.

– Сказал же, чтобы домой ехала, – разжимаю пальцы.

– Совсем псих, – Лика потирает покрасневшую кожу. – А если бы сломал?

Вижу, как губы девушки дрожат от обиды.

– Сама виновата.

Обрубаю резко и опять закрываю глаза. Добавляю:

– Не нравится, дверь вон там.

Молчит. Только слышу легкие шаги в сторону кухни. Крыть нечем. У меня поганый характер, и менять его я не собираюсь. Да и пока ни одна не сделала ничего, чтобы я относился по-другому. Ни-че-го.

Досыпаю еще пару часов, а потом тащусь в душ. Лика провожает меня взглядом, но с кровати не дергается. Обиделась? Да и плевать.

– Кофе приготовь, не валяйся, – говорю и захлопываю дверь в ванную. Раз приперлась, пусть хоть что-то полезное сделает.

Контрастный душ помогает прийти в себя. Выключаю воду и обматываю полотенце вокруг бедер. Выхожу и топаю на кухню. На столе какой-никакой завтрак. Молодец.

– Кофе, – напоминаю.

Лика кидается к кофемашине.

– И рубашки мои прекрати таскать. Бесит. Халат себе купи.

Да, я раздражен. Даже не пытаюсь этого скрывать. Усаживаюсь на стул.

– Что у вас, баб, за манера такая – таскать мои рубашки?

– Твое кофе, – ставит передо мной чашку.

– Твой! Даже я это знаю.

Сейчас меня бесит каждая мелочь. Оглядываю с ног до головы. Миленькая. Упругая. Зеленоглазая блондинка. Когда при макияже – та еще хищница. По сути, отличаются они все только цветом волос и глаз. А так – одинаковые. Манерами, поведением, ужимками…

– Так, я поехал по делам.

– Но сегодня первое!

Так удивляется, будто я не знаю.

– Да хоть сто первое. Все, не отсвечивай.

Завтракаю и возвращаюсь в спальню. Одеваюсь. Потом иду в кабинет и забираю подарки. В гостиной на диване сидит Лика. Укуталась в плед.

– Подарки? – ее глаза тут же загораются. Вот дура, нет?

– Ты свой уже получила. Лика, я попросил не отсвечивать.

Пожалуй, эту тоже пора менять. Кажется, она глупее предыдущих.

– Не звони, – командую и одеваюсь.

Спускаюсь на парковку. Народу мало. Большая часть еще отсыпается или лениво тупит в телеки. Закидываю подарки назад и сажусь за руль. Ехать мне прилично. Считай, в противоположную часть, да еще и в пригород. Даже первого января машин на дорогах хватает. Медленно приближаюсь к цели своего путешествия.

Закрытый коттеджный поселок. Все чисто и прилично. Иначе никак. Жители просто разорвут управляющую компанию.

Подъезжаю к дому и ворота автоматически распахиваются.

– С Новым годом, Михаил Дмитриевич, – приветствует меня охранник.

– С Новым годом, – кивают.

Достаю подарки и иду в дом. Прохожу в небольшой холл. Мне навстречу спешит сиделка.

– С Новым годом, Михаил Дмитриевич, – улыбается дородная женщина.

Никакой униформы. Обычный спортивный костюм.

– И вас, Галина Васильевна, – протягиваю ей один из подарков.

– Ой, спасибо, – улыбается она, принимая красиво упакованную коробочку.

Вторую я отдам другой сиделке, если дождусь. А нет, то просто оставлю здесь.

– Алевтина Николаевна как раз уже поела. Собирались чай пить, – отчитывается сиделка.

– И я с вами, – улыбаюсь.

– Проходите в гостиную. Ваша мама сегодня даже из спальни вышла. А я пока чай принесу.

Прохожу дальше в дом. Он относительно небольшой. Но просторный. Светлый. Замираю в проеме гостиной.

Мама сидит в удобном мягком кресле. Под ногами пуфик. Ноги укрыты пледом. Смотрит в окно. Такая сейчас хрупкая. Сильно сдала.

Медленно иду к креслу. Тихо произношу:

– С Новым годом, мам.

– Мишенька! – поворачивает ко мне голову. Протягивает руки, чтобы обнять. – А уже Новый год? – спрашивает удивленно. – Ах да, елка же стоит.

Обнимаю самую любимую женщину. Сажусь прямо на пол.

– Как твои дела, сыночек? – спрашивает ласкового. Начинает гладить по голове.

– Все хорошо. Работаю.

– А Светочка не приехала?

И так каждый раз. Мама помнит Светку, но не помнит, что мы давным-давно расстались. У нее какая-то своя мешанина из воспоминаний.

– Нет, не приехала. Мы с ней давно не вместе.

И это тоже повторяю каждый раз. Но мама снова не запомнит.

– Развелись? – и удивляется так искренне. – Жаль. Хорошая же девочка.

– Мы не были женаты, чтобы разводиться. Я по-прежнему холост.

– Это плохо. Нельзя одному. Ты у меня вон какой парень видный. И куда девушки смотрят? Вот я когда твоего отца увидела, так сразу и влюбилась! Ему так идет форма!

Мама пускается в воспоминания о своей молодости. Рассказывает в очередной раз о том, как они познакомились с папой. Галина Васильевна приносит чай. Накрывает небольшой стол. Мое внимание привлекает тарелка с тортом. Это не из кондитерской. Домашний.

– О, Галочка! – мама отвлекается на сиделку. – А ты когда пришла? Сына моего помнишь?

– Помню, Алевтина Николаевна, – поддерживает игру женщина, – хороший у вас парень.

– Только вот никак не женится, – вздыхает мама. – А мне так внуков хочется.

– Женится, – Галина Васильевна разливает чай. – Вот встретит ту самую и обязательно женится. В этом деле торопиться никак нельзя.

– Да-да, – кивает мама. – Надо ведь раз и на всю жизнь.

Они принимаются активно пристраивать меня в хорошие руки. Сватают дочерям соседок. Маме сегодня определенно лучше. Она бодрая, разговорчивая. Помогаю ей пересесть за стол.

Эти несколько часов провожу за разговорами. Мама то и дело сбивается, но это не страшно. Я рад видеть ее такой. Чаще она безразлична.

И главная тема опять – моя женитьба. Мама отказывается видеть во мне взрослого мужчину, для нее я все еще молодой парень, у которого есть любимая девушка.

Но за подъемом случается спад, как и всегда, и мама начинает уходить в себя.

– Пора отдыхать, – грустно улыбается сиделка. – Сегодня был чудесный день.

Провожаю маму в комнату. Обнимаю. Она смотрит на меня немного удивленно.

– Миша, ты опять убегаешь на дискотеку? Ну беги, дело молодое. Светочке привет.

На выход меня провожает сиделка.

– Спасибо за подарок, Михаил Дмитриевич. Надеюсь, в наступившем году будет больше радостных событий.