— Вот об этом и расскажете.

Я недобро воззрилась на Саньку.

— Это все твои штуки, — прошипела я. — Надо было нам идти в этот поселок? Вот теперь будем делить нары с Мишаней на троих.

— Не боись, подруга, — осклабился Санька. — Для женщин отдельные камеры.

— Дурацкие у тебя шутки. — Я смерила его убийственным взглядом и, гордо вскинув голову, покинула коноваловский участок.

На собственной даче меня ожидал сюрприз. У ворот стояли отцовы «Жигули», а все окна и двери были распахнуты.

— Ух ты, отец приехал, — обрадовалась я.

Я влетела в дом, где моим глазам предстала живописная картина. Отец в фартуке и бейсболке вместо поварского колпака чудодействовал у плиты. Рядом с ним вертелась симпатичная попка в розовых джинсах. Ну, это естественно, возле отца всегда вертится какая-нибудь фея. Степка с другом Серегой чистили картошку, а возле большого обеденного стола что-то химичил с бутылками какой-то незнакомый дядька.

— Добрый всем вечер, — произнесла я не очень уверенно.

Отец увидел меня и радостно воскликнул:

— О, блудная дочь вернулась! Иди, я тебя поцелую. Обнять не могу, руки в муке. Дай щеку.

Я поцеловала отца и Степку, потрепала по волосам Сережку и уставилась с милой улыбкой на обладательницу розовой попки. А дед, перейдя на английский, обратился к незнакомому бородатому дядьке:

— Дорогой Джед, позволь представить тебе мою любимую дочь Марианну. Правда, красавица?

Я как школьница залилась краской. Вечно отец конфузит меня при посторонних. Я вообще скептически отношусь к своей внешности, а уж с тиной в волосах после купания я точно не выгляжу богиней.

Дед, не замечая моего смущения, радостно продолжал:

— Марьяша, познакомься с моим другом, профессором Маклахеном, грозой студентов Йельского университета, страстным картежником и самым лучшим барменом из всех профессоров. По совести скажу, в деле составления коктейлей Джед — профессор.

Я кивала и улыбалась профессору, а сама косила глазом в сторону розовой попки. К моему удивлению, ее обладательница оказалась не такой уж молодой, как показалась сзади, но очень милой. Короткая стрижка, светлые волосы, загорелая кожа, чересчур белозубая улыбка — все это по-американски качественное. Но все же было видно, что даме под пятьдесят. Наверно, выражение глаз выдает возраст.

— Марьяша, а это Памела — самая очаровательная дама Америки. — Отец слегка приобнял Памелу за плечи, а та мило ему улыбнулась. — Памела работает вместе с Джедом, она его верный помощник и правая рука.

Памела протянула мне руку.

— Очень рада, — сказала я, улыбаясь.

— Сегодня для вас, — отец посмотрел на меня и мальчишек, — будет хорошая практика в английском разговорном. Джед по-русски знает только три... нет четыре слова: «водка», «матрешка», «елки-палки» и «вздрогнем».

— О, йес, йес, — отозвался профессор, — вздрёгнэм, — он показал на стакан с коктейлем.

— Понятно, кто профессора научил таким словам, — засмеялась я.

— Па, я пойду переоденусь и потом помогу с ужином.

— Да уж, давай подключайся, все-таки праздничный ужин надо приготовить. Кстати, посмотри, что у меня на плите.

Я заглянула под крышку кастрюли, в которой краснел внушительных размеров омар.

— Омары с белым вином! — восторженно провозгласил дед.

— А почему ты говоришь о нем во множественном числе?

Дед сразу перешел на русский:

— Совесть-то поимей. Ты знаешь, сколько он стоит?

— Да шучу я, шучу. — Я чмокнула отца в щеку и пошла в свою комнату переодеваться.

Натянув джинсы и чистую футболку, я подошла к зеркалу, чтобы причесаться. Да, видок у меня после купания в реке был довольно живописный. Волосы слиплись, на лбу грязь, кожа обгорела и покраснела.

— Ну и красотка, — ахнула я.

Вот ведь парадокс жизни: моя мама — просто красавица, отец — тоже очень интересный мужчина, Степка на него похож, а я — ни то ни се. Вообще-то я похожа на отца, правда, у меня волосы не черные, как у него были в молодости, сейчас-то он седой, а светло-каштановые. Но вот отцовский нос, который вполне уместно смотрится на его крупном лице, на моем выглядит чересчур выразительно. В шестнадцать лет я рыдала и называла себя уродиной. Мама успокаивала меня, ссылалась на нос Анны Ахматовой, говорила, что у меня очень интересное лицо. Я ей не верила. Потом, правда, у меня появились поклонники, а в восемнадцать лет я уже вышла замуж, и проблема носа отпала сама собой. Но тем не менее, когда начинают обсуждать мою внешность, мне становится не по себе.

Умывшись и расчесав слипшиеся волосы, я кое-как привела себя в порядок и вышла в столовую. Памела посмотрела на меня и сказала:

— Твой отец прав, ты действительно красавица.

«Подлизывается, — решила я, — ясное дело». Но Памеле улыбнулась.

— Ну, чем помочь? — подошла я к плите.

— У меня все уже готово. — Отец что-то перемешал в маленькой кастрюльке и выключил газ. — Мясо будет готово через двадцать минут. Иди, займись сервировкой, — велел он.

Мальчишки уже раздвинули в столовой большой круглый стол, и он стал еще больше.

Я достала из комода льняную скатерть с длинными кистями и такие же салфетки. Эту семейную реликвию я вынимаю только в самых торжественных случаях, потому что отстирывать пятна от пролитого вина или соуса — это занятие, которого и врагу не пожелаю.

Степан уже расставил на столе тарелки, Сережка достал из буфета рюмки и фужеры, а я разложила вилки и ножи.

— Шикарная сервировка, — похвалила я нашу работу. — Цветов только не хватает.

— Поставим вместо цветов бутылки, — сказал Сергей и достал из холодильника вино.

— Ну, что же... — Я осмотрела стол. — Так тоже красиво.

Профессор Маклахен разлил по стаканам свой фирменный коктейль и объявил:

— Аперитив! — Потом подумал немного и добавил по-русски: — Вздрёгнэм.

— Отлично сказано, — поддержал товарища отец. — Давайте, друзья, вздрогнем за здоровье каждого из нас.

Мы вздрогнули и под руководством деда стали рассаживаться.

— Я сяду рядом с Памелой. Ты, Джед, садись с Марьяшей, а вы, друзья, — обратился отец к парням, — располагайтесь вот здесь, — он указал на стулья возле окна. — К сожалению, у нас сегодня за столом нехватка дам. Марьяша, из твоих соседок никто не собирался зайти?

-— Вроде нет, — ответила я и тут же вспомнила про милицию, которая по обещанию Коновалова вполне может пожаловать. Вот только не знаю, будут ли там дамы.

— Ну, приступим к королевскому блюду, — объявил отец. Он вооружился кухонными щипцами и довольно ловко принялся кромсать омара.

С улицы донеслись голоса.

— Ну, вот, кажется, к нам гости, — обрадовался дед.

— Хозяева! Есть кто дома? — прогремел зычный голос.

— Кто это? — Отец выглянул в окно, но никого там не увидел. Между тем два бравых представителя правоохранительных органов уже входили в гостиную. С ними был Сашка Купатов.

— Здравствуйте, уважаемые, — поклонился он в пояс. — Не велите казнить, велите слово молвить. — Сашка был пьян. Где же это он успел так нарезаться? С Коноваловым, что ли?

— Так, свидетель, помолчите, — цыкнул на него один из милиционеров, тот, что постарше, майор, кажется. — Вечер добрый, господа хорошие. Хлеб да соль, — обратился он к нам.

Ничего не понимающий отец уставился на милиционеров.

— Спасибо, конечно, но чему обязаны? — спросил он и с кухонными щипцами в руке направился к представителям правоохранительных органов.

Майор попятился к двери, а его помощник, молодой парень, спрятался за Сашкину спину.

— Кто здесь будет гражданка Лаврушина Марианна Викентьевна? — поспешно выкрикнул майор.

Все дружно уставились на меня. А я пожала плечами и ответила, что Лаврушина — это я.

Отец ахнул, как будто только сейчас об этом узнал, а Памела с Джедом деликатно отошли к окну.

— Извините за вторжение и беспокойство, так сказать, — уже более спокойным голосом продолжил старший милиционер. — Позвольте представиться, майор Вересько Иван Ильич.