Второй ящик действительно был больше. Деревянная крышка покрылась плесенью, но в целом упаковка не сильно пострадала от времени.

— Сколько они здесь простояли? Лет восемьдесят? — Я осматривала и трогала сундуки. — Запах какой-то странный, тебе не кажется? Пахнет плесенью и французскими духами.

— Может, в шкатулке французские духи? — засмеялся Димка. — Ну, все, мать, уходим, уже совсем рассвело. Кстати, как там наш Фира?

— Да, кстати о Фире — нам еще выбраться надо незаметно.

— Выберемся. — Димка начал подтаскивать кирпичи и складывать их в столбик. Получилась своеобразная тумба, на которую можно было встать. — Сейчас я тебя подсажу, а потом подниму сундуки.

— А сам как вылезешь?

— Так трос же есть, вылезу. Шкатулку положим в сумку с инструментами. Ты понесешь сумку, а я — сундук. Ну, давай, двигай.

Димка встал на кирпичную тумбу, подхватил меня за талию, подбросил вверх и для придания ускорения подпихнул под зад.

«Ну, надо же, как легко я смогла выбраться», — подумала я.

Вслед за мной Димка поднял и выдвинул на край лаза сундук, а я, желая помочь, стала оттаскивать его в сторону. И в этот самый момент я заметила, как от стены метнулась в сторону тень. Вмиг покрывшись холодным потом, я резко обернулась и успела только увидеть занесенную над моей головой руку. Потом удар, резкая боль, и я провалилась в успокаивающую темноту.

Очнулась я уже опять в подвале на полу. Перепуганный Димка тормошил меня и о чем-то спрашивал.

— Живая? Слава Богу. Что случилось, почему ты прыгнула вниз? Разбилась бы, дура, если б я тебя не поймал.

— Не знаю, — пролепетала я, — по голове ударили.

— Что?! — Димка осторожно начал ощупывать мою голову. — Господи, шишка какая огромная. Марьяшечка, полежи здесь минутку, я мигом.

Димка с помощью троса взлетел наверх, но спросить, куда и зачем он побежал, у меня не было сил. Голова просто раскалывалась от боли, а перед глазами плавали красные крути. У меня, конечно, и раньше болела голова, но чтобы так... не припомню. Правда, раньше меня никто по голове и не бил.

Димка вернулся быстро и не один, а с Фирой. Сначала они пытались меня вытащить из подвала уже опробованным способом. Димка подбросил меня вверх, как в первый раз, но не тут-то было...

Я повисла на краю лаза, как куль с мукой, а у тщедушного Фиры не хватило сил вытащить меня на поверхность. И я почти в бессознательном состоянии сползла опять Димке в руки. Конечно, можно было попробовать побросать меня еще и еще — до победного конца, но жалостливый

Димка решил пойти другим путем. Он приказал Фире спуститься вниз, и старик храбро, можно сказать, не раздумывая, сиганул в подвал. Димка его, естественно, подхватил — не дал разбиться. Дальше Димка сделал из троса петлю и велел мне просунуть в нее ногу.

— Вставь ногу в петлю, как в стремя, — учил он, — Фира тебя поддержит, а я сверху вытяну.

Если честно, то я бы лучше еще полежала в подвале. Контакт с прохладным каменным полом приносил кое-какое облегчение моей бедной голове, но раз надо, значит, надо.

Димка осторожно поднял меня с пола, поставил на ноги и подтащил к тросу.

— Смотри, вот петля. Видишь?

Болтающийся трос расплывался у меня перед глазами.

— Марьяша, миленькая, постарайся чуть-чуть подтянуться, а я тебя сверху вытащу.

Димка опять выпрыгнул из подземелья и шепотом отдавал распоряжения Фире. Я просунула ногу в импровизированное стремя и тут же потеряла равновесие. Фира плохо меня страховал, и через мгновение мы с ним вместе оказались на полу. Димка наверху тихо взвыл. От соприкосновения с холодным полом мне опять полегчало — тошнота отпустила, и круги перед глазами исчезли. Не зря при головной боли рекомендуют холод к голове. Я немного полежала и, слегка очухавшись, даже смогла самостоятельно встать на четвереньки. Фира хлопотал рядом, но в данной ситуации от него было мало проку. Поняв, что надеяться мне не на кого, я, пошатываясь, приняла вертикальное положение, уцепилась за трос и с третьей попытки вставила ногу в петлю. Фира изо всех своих немногих сил старался меня приподнять. И это, как ни странно, ему удалось.

— Привстань на петле и подними руку, — умолял сверху Димка.

Я моталась на тросе, как груша, Фира, уцепившись за мою талию, фактически болтался вместе со мной.

— Фира, отцепись, — произнесла я из последних сил и, ни на что уже не надеясь, подняла вверх руку. Димка тут же вцепился в нее мертвой хваткой.

— Давай другую, — прошипел он.

Я повиновалась и тут же была поднята на поверхность. От перелета мне опять поплохело, и, чтобы унять подступившую к горлу тошноту, я быстренько прилегла на холодный пол.

— Марьяша, тебе плохо? —Димка склонился надо мной.

— Уже лучше, — промычала я.

— Потерпи немного, я сейчас Фиру вытащу.

Фира с Димкиной помощью вылетел из подземелья, как черт из табакерки. Старик порядком перемазался сажей, пока, изображая пьяного, кувыркался возле костра. Димка опять прыгнул в подвал и вылез оттуда уже с инструментами и шкатулкой.

— Фира, держи сумку, — велел он, — а я понесу Марьяшку. — Он поднял меня на руки и пошел к выходу.

— Посмотри, как там сторожа.

Фира заглянул за угол.

— Спят, умаялись, сердешные, — ответил он.

— Ну, тогда побежали.

До ближайших кустов было рукой подать, и через минуту мы уже оказались вне поля зрения сторожей. Но Димка не остановился, чтобы передохнуть, а быстро зашагал к дому.

— Димыч, ты чего так несешься? — спросила я. — Давай отдохнем. Устал, небось?

— Скорее хочу освободить руки, — пошутил он в ответ.

— Тяжело? Давай я сама пойду.

— Куда ты пойдешь? Лежи молча, похоже, у тебя сотрясение мозга.

Голова действительно болела нестерпимо, и я с трудом справлялась с тошнотой.

Димка быстро шел по тропинке вдоль картофельных огородов, за ним семенил чумазый Фира. Даже рыже-седые усы стали черными и воинственно торчали в разные стороны.

— Фира, ты похож на домового после бурной гулянки, — прыснула я.

Фира обрадовался, что я несколько ожила, и, выхватив из-за пазухи фляжку, в которой вчера был коньяк, запел, кося под пьяного:

— Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить...

— Тихо, дед. Ты что, обалдел? — шикнул на него Димка.

— Ну да, ну да. Конспихация и еще хаз конспихация, — прокартавил Фира голосом Владимира Ильича Ленина.

Я покатилась со смеху, а тошнота снова подкатила к горлу.

— Ой, Димыч, положи меня скорей на землю, меня тошнит.

— Терпи, — прошипел он. — Вот уже дом — два шага осталось.

Я закрыла глаза и стала глубоко дышать.

В дом мы проникли незамеченными, так, по крайней мере, нам показалось. Хотя после событий сегодняшней ночи я за нашу конспирацию не поручилась бы.

Димка положил меня на кровать за занавеской, а на лоб пристроил мокрое полотенце. После ночи, проведенной в подземелье, лежать на мягкой кровати было ой как приятно. Вот если бы еще голова не болела, да еще бы душ принять...

Димка с Фирой шушукались за занавеской.

— Марьяша, ты не спишь? — Димка заглянул ко мне в спальню.

Я открыла глаза.

— Выпей таблетки, легче станет. — Он сунул мне в рот две какие-то таблетки, следом влил воды и осторожно положил меня обратно на подушки.

«Какая забота», — подумала я, засыпая.

Проснулась я к вечеру. Было, правда, еще совсем светло, но солнце уже спустилось к лесу. Я осторожно повернула голову сначала в одну, потом в другую сторону — голова не болела.

Медленно, стараясь не делать резких движений, я села на постели, потом спустила ноги на пол. Головокружения не наблюдалось и совершенно не тошнило. Опираясь на спинку кровати, я встала и, слегка покачиваясь, вышла в так называемую горницу.

За столом пили чай Фира, Димка и Андрей Петрович.

— Ну, слава Богу, проснулась, — приветствовал меня хозяин. — Что же ночью-то будешь делать, красавица?

— А который час?