— А у меня — с повидлом.

— А у меня — с яйцами и зеленым луком, — отрапортовал Фира, откусив кусок пирога и блаженно щурясь.

В одиннадцать часов музей открылся, и мы были первыми его посетителями.

Для начала мы решили осмотреться, пока никого ни о чем не расспрашивая. Но не тут-то было.

Поскольку, кроме нас и дежурных бабушек, никого в музее не наблюдалось, к нам очень скоро прицепилась шустрая молоденькая экскурсоводша. Судя по всему, она очень любила свою работу и свой город и готова была трудиться, даже если ее об этом никто и не просил. Девушка стала таскать нас из зала в зал, рассказывая об истории края. Мы слушали внимательно, кивали, но, поскольку нас интересовали несколько другие события, то мало-помалу постарались свернуть ее к периоду, предшествовавшему незабвенной Великой Октябрьской социалистической революции. Мы стали расспрашивать девушку об известных дворянских фамилиях, чьи поместья когда-то располагались в губернии. Сохранились ли они, в смысле поместья? Можно ли их осмотреть? Лена — так звали девушку — пустилась в подробное повествование о дворянских семьях, живших до революции в самом Каменске. Все это было очень интересно, но время шло, а толку не было, и мы начали нервничать. Тогда Фира по-стариковски весьма беспардонно спросил:

— А как теперь называется Волохонский уезд?

— Волоховский уезд? — удивилась Леночка. — Да ведь уездов теперь нет, есть районные центры. А Волоховский уезд... Погодите, сейчас я посмотрю...

Леночка куда-то убежала, а мы стали совещаться, как бы нам поскорее все узнать и вырваться из цепких ручек любезной экскурсоводши.

— Вот! — Леночка притащила толстую папку с веревочными тесемками. — Здесь все про изменения названий.

— Прямо все-все? — зачем-то спросил Фира.

— Да, вот смотрите, — Леночка принялась листать страницы, — Бабыкино, Бараново, Бурцево, Волохов... — Мы склонились над папкой.

— Волохов — уездный город, переименован в 1921 году в город Октябрьский, — прочитала я. — Леночка, а не знаете ли, как теперь называется деревня Воронцовка, расположенная в этом самом Октябрьском районе?

Леночка подумала немного, полистала бумаги в принесенной ею папке, но потом ответила, что такую информацию могут дать только в Октябрьском краеведческом музее.

— Кстати, там поблизости есть очень интересное место... — опять завелась экскурсоводша.

— Да мы, знаете ли, сюда в командировку приехали, — снова выручил нас Фира.

Если бы не он, добросовестная Леночка завела бы свою бодягу еще на час.

— Геологи мы. — Фира для солидности выпятил цыплячью грудь и отставил в сторону ножку. — Направляемся в Октябрьский уезд, то есть район, а к вам зашли для культурного развития. Спасибо, милая девушка, за рассказ, было очень интересно и познавательно. Так как нам сподручнее добраться до Октябрьского?

— А пойдемте, я вам на карте покажу.

Леночка подвела нас к огромной, во всю стену карте и показала, где находится город Октябрьский. Слава Богу, полдела было сделано. Димка сверился со своим атласом, отметив нужное нам место, и мы, горячо поблагодарив девушку за чрезвычайно интересную экскурсию, разве что не бегом покинули музей.

— Ну, Фира, ну, молодец, геолог. Ты просто растешь в моих глазах, — пожал ему Димка руку. — Если бы не ты, париться нам с этой Леночкой еще добрых два часа.

— Старая гвардия не ржавеет, — ответил дед.

И мы отправились на автостоянку за моим « Фольксвагеном».

— Ну надо же, — удивлялся по дороге Димка, — такое красивое русское название Волохов. Так нет же... надо было его заменить на пятидесятый по счету Октябрьский. Большевистский маразм в действии.

По дороге на Октябрьский мы так радовались, что быстро смогли узнать новое название уездного городка, что даже на время забыли о нашем преследователе.

— Послушайте, — Фира повернул голову назад, — а где ж наш «БМВ»?

Димка тоже оглянулся, а я посмотрела в зеркало заднего вида. Дорога была довольно пустынной, и нашего «гада» на ней не наблюдалось.

— Ура, оторвались! — обрадовались мы с Фирой, но Димка с нами не согласился:

— Погодите радоваться, до этого Октябрьского еще доехать надо.

— Доедем... не вопрос, — не унывал Фира. — Был бы бензин. — Он подложил под голову подушку и удобно разлегся на заднем сиденье.

Дорога из Каменска до Октябрьского была одна, по крайней мере, на карте другой не наблюдалось. С каждым километром машин на трассе становилось все меньше и меньше. Да и трассой эту двухполоску назвать было трудно: узкая лента асфальтового покрытия да лес с двух сторон. Мне, честно говоря, стало как-то не по себе. А что, если этот синий «БМВ», черт его дери, знает, куда мы едем? Встречаться с ним на пустынной дороге мне лично не улыбалось. И, вообще, что ему от нас в конце концов нужно?

— Димыч, а может, дождемся ночи? — предложила я. — Ночью все кошки серые, проедем незамеченными.

Димка, развалившись на соседнем сиденье, спокойно посматривал по сторонам.

— Когда не знаешь, с чем, а вернее, с кем имеешь дело, лучше не рисковать, — ответил он. — Что нас может ожидать ночью на незнакомой дороге?.. Ты знаешь?

— Нет, — испугалась я. — А что?

Димка осклабился и потрепал меня по макушке:

— Не боись, Марьяха, доедем без шуму и пыли. — И всю оставшуюся дорогу он, как настоящий мужчина, не подавал вида, что его что-то беспокоит, а, напротив, весело балагурил, рассказывал анекдоты — короче, пытался отвлечь нас от черных мыслей.

Я же тем не менее всю дорогу нервно посматривала в зеркало заднего вида, боясь обнаружить там синий «БМВ».

А Фира, который еще совсем недавно был абсолютно спокоен, теперь, заразившись моей нервозностью, как летчик-истребитель во время Второй мировой войны, каждые тридцать секунд оборачивался назад.

Однако, как ни странно, но до Октябрьского мы добрались без осложнений и, что особо радовало, без преследований. При въезде в город мы действовали по уже отработанной схеме: машину поставили на стоянку, узнали, где находится музей, и отправились на его поиски. В Октябрьском это оказался не краеведческий, а аж историко-литературный музей.

Купив билеты и пройдя в первый зал, мы, не теряя времени на осмотр экспонатов, сразу же запустили Фиру в разведку. Поскольку в Каменском музее он проявил себя с наилучшей стороны, было решено использовать его таланты на всю катушку.

Фира «расправил перья», то бишь распушил остатки своих локонов и, подкатив к сидевшей у входа в зал бабульке, завел с ней пространный разговор. А мы тем временем отошли в сторонку и, изображая любознательность, склонились над выставочной витриной.

Краем глаза я следила за Фирой и его действиями. Минут через пять старик раскланялся с дежурной бабушкой и проследовал в другой зал. Мы поторопились за ним.

— Ну, узнал про Воронцовку? — шепотом спросила я.

— Нет... — Фира с опаской посмотрел по сторонам. — Бабка ничего не знает, направила к искусствоведам.

— А где они?

— Где-то по лестнице вниз и налево.

— Вон лестница, — показала я и первой пошла вперед.

Мы спустились в полуподвал и остановились перед двумя окрашенными серой масляной краской дверями. Ни на одной из них не было никакой таблички, и поэтому, где сидят искусствоведы, оставалось только гадать.

— Марьяша, — Димка сунул мне в руки атлас, — думаю, что к искусствоведам лучше пойти тебе.

— Это почему же? — возмутился Фира. — Я же первый начал, — и его лысина стремительно начала розоветь.

— Не жадничай, старик, — похлопал его по спине Димка, — поделись лаврами с молодым поколением, а то получается, что ты один у нас молодец, а мы так... случайно забежали.

— Чем делиться? — не понял Фира.

— Тише вы, уймитесь, — прошипела я, — уже стучусь.

Я приоткрыла первую попавшуюся дверь и заглянула внутрь. Практически у самого входа за письменным столом сидела весьма дородная и немолодая женщина.

«Наверно, нелегко ей впихиваться на свое рабочее место, — подумала я. — Кабинетик-то — два метра в ширину, полтора в длину, честное слово. Не кабинет, а мыльница».