— Тете Наташе тоже привет.

— Тебе, Наташенька, Дима тоже передает привет, — обида в голосе деда исчезла, и он снова принялся ворковать с любимой бывшей женой.

— Бог мой, да перейдете вы уже наконец к делу или нет? — возмутилась я.

Дед сверкнул на меня глазами.

— Наташа, — снова запел он в телефон, — у Димы есть к тебе вопросы. Что ты говоришь? А, понял. Хорошо, передаю ему трубку. До свидания, родная.

Дед передал Димке трубку и отошел к окну.

— Тетя Наташа, здравствуйте, — закричал Димка в телефон, — рад вас слышать. Да был я в Париже два дня назад, но вам не дозвонился. Что случилось? Да уж, действительно случилось так случилось. В двух словах не расскажешь. Тетя Наташа, вы помните, у мамы был кулон рубиновый? Да-да, с бриллиантами. Не знаете, что с ним стало, где он? Где?! Да-да, я слушаю.

Мы тоже слушали, затаив дыхание, хотя слушать, собственно, было нечего: Димка, прижав трубку к уху, только поддакивал и кивал головой. Потом попрощался и передал трубку мне. Когда все по очереди — я, Степка, потом опять отец — наговорились с нашей мамочкой, Димка сообщил, что кулон не пропал во время пожара. Оказывается, тетя Надя успела собрать документы, деньги и кое-какие драгоценности, а также сберкнижки.

— Среди украшений был и кулон, — сказал Димка. — Тетя Наташа хорошо это помнит. Мама дорожила им больше всего. Когда дедушка сильно заболел и ему потребовались дорогие лекарства, мама тайком от тети Наташи стала продавать через скупку свои украшения. А когда все было продано и остался один только кулон, мама не захотела его продавать и просила тетю Наташу взять его себе в подарок, так как денег у нее больше не было. Вот тогда-то ночью тетя Наташа и ругала маму, что она все скрывала от них, как от чужих людей.

— Странно, — произнес отец, — что я об этом ничего не знал.

— Тетя Наташа говорила мне про кулон, — сказал Димка, — теперь я что-то припоминаю. Она сказала, что мама просила передать его моим детям. Но тогда мне было всего пятнадцать лет... Еще раз тетя Наташа говорила мне про кулон перед моей женитьбой, но я, честно говоря, этого не помню, мысли были другим заняты. Да и детей у меня до сих пор нет.

Димка умолк и стал смотреть в окно. Мы тоже притихли.

— Так где же теперь кулон? — спросил тактичный Степан.

Мы на него зашикали, намекая, что вопрос задан не ко времени, но Димка вроде очнулся от тяжелых воспоминаний и, повернувшись к нам, сказал:

— А кулон у вас дома.

— У нас? — обалдела я.

— У дяди Кеши.

— Ну, это просто удивительно! — воскликнул дед. — Я, конечно, понятия не имею, что лежит в Наташиных шкатулках, но мы все перероем и обязательно найдем твою реликвию. Я предлагаю поехать немедленно, тем более что надо навестить Джеда.

— И кто же едет? — с нехорошим предчувствием спросила я.

— Естественно, я и Дима, — ответил отец. — Ты с ребятами останешься здесь. Должен же кто-то за домом присмотреть, раз уж к нему проявляется такой повышенный интерес.

Я чуть не задохнулась от возмущения. Просто махровый мужской эгоизм в действии. Они, значит, уедут, а я, слабая женщина, останусь с двумя детьми на даче, где каждый день кого-нибудь убивают. Я, естественно, не преминула озвучить свои соображения, на что Степка с Сережкой возмущенно возопили, что они давно не дети, а взрослые мужчины.

— Мы с Серегой пять лет каратэ занимались, у нас пояса...

— Против лома нет приема, — примитивно парировала я.

— Ну, чего ты так испугалась? — начал увещевать меня Димка. — День на дворе, в доме два здоровых парня, в саду трое строителей, а к вечеру мы вернемся.

— Когда Джеда угрохали, тоже день был, — бубнила я, — и рабочие в саду были.

— Ну, хорошо, — согласился отец, — поедешь с нами.

— Как же я с вами поеду? — с негодованием вопросила я. — А дети одни останутся? Давайте я поеду в Москву, а Димка останется с ребятами здесь.

— Ну, мать, ты даешь, — обиделся Степка, а отец, теряя терпение, строго изрек:

— Мы все-таки едем искать Димину вещь, а не твою. Так ты едешь или остаешься?

— Остаюсь, — злобно ответила я.

— Ну, слава Богу! Поехали, Дима.

— Погодите, — остановила я их, — пойду соберу для Джеда что-нибудь из наших запасов.

Я пошла в кладовую, где хранились всякие соленья и варенья, заготовленные нашей тетей Викой, и в коридоре столкнулась с улыбающимся Сашкой Купатовым. Надо же, даже не слышала, когда он вошел.

— Привет, красавица, куда несешься? — спросил Сашка.

— Привет, в кладовку иду. Нужно собрать передачу в больницу для Джеда. — сказала и стала испытующе буравить Сашку глазами: какая, дескать, у него будет реакция на мои слова.

Сашка понимающе кивнул.

— Значит, здорово покусали вашего американца?

— Кто? — не поняла я.

Сашка пожал плечами.

— Ну, я не знаю, кто. Комары или осы, или еще кто. Вам лучше знать.

— А-а, — протянула я. — Так ты, значит, ничего не знаешь?

— А что такое?

— На Маклахена вчера было совершено покушение.

Сашка выпучил на меня глаза.

— Серьезно?

— Более чем. Он в больнице.

— Ну, елы-палы, нельзя отлучиться.

— А ты, кстати, где вчера был? — аккуратно пытала я соседа.

— В очередной раз в какую-то районную управу ездил все по поводу дачи. Дочка стариков Тузовых, ну, у кого я дачу покупаю, позвонила и сказала, что нужно отвезти еще какие-то документы, ну, и заплатить там что-то. Пока за ней в Москву съездил, потом в управу, потом обратно, в общем, целая чума. А вы в церковь-то ходили?

— Ходили. А сейчас вот уезжаем — Джеда проведать надо.

— Да? — вроде бы обрадовался Санька. — А может, мне с вами поехать?

— Нет, Саша, извини. У нас потом еще много разных дел. К тому же мы останемся ночевать в Москве, — зачем-то соврала я.

Санька не обиделся и настаивать не стал.

— Ладно, — сказал он, — пойду к Мишане зайду, узнаю, какие у них новости.

— Ну-ну, — промычала я в ответ и пошла в кладовую.

Быстро положив в корзину для пикника кое-какие банки, я вышла во двор. Отец сидел в моей машине и прогревал двигатель.

— Ну, что за черт знает что! — разозлилась я. — Опять намылился на моей машине ехать!

Я, честно говоря, трясусь над своим новым «Фольксвагеном». И не потому, что страдаю вещизмом, а просто потому, что это моя первая любимая машина. Все предыдущие я недолюбливала по разным причинам, и, надо сказать, они платили мне тем же. Ко всему прочему, отец водит машину весьма своеобразно, поэтому я предпочитаю, чтобы на дорогах он экспериментировал со своим автомобилем, а не с моим.

— Это как же понимать? —закричала я. — Во дворе стоит достаточно машин. Почему же ты выбрал именно мою?

— На твоей машине поедем, — заявил дед, — в моей что-то стартер барахлит.

— Чинить нужно вовремя. И в конце концов у Димки есть машина. Если вы едете с ним, то и поезжайте на его машине, нечего мою эксплуатировать.

— Давай корзинку, — протянул руку Димон. — И не кукси, все будет нормально.

Проигнорировав мои слова, Димка уселся в машину рядом с дедом. Бессовестные совсем!

Однако уехать на моем авто им все же не удалось. Степка, обходя машину сзади, вовремя заметил, что заднее левое колесо спущено, как, впрочем, и заднее правое.

— Стойте, — крикнул он, — колеса спущены.

Мешая друг другу, мы все впятером полезли осматривать спущенные баллоны. Я точно помнила, что еще вчера моя машина была в полном порядке. Если бы спустило одно колесо, этому еще можно было бы найти разумное объяснение. Но когда спущены оба, это, извините, уже не может быть случайностью или совпадением.

— Ну, вот, — чуть не заревела я, — по вашему, это спроста? Между тем на улице белый день, как вы говорите, и трое рабочих в саду, да и нас полон дом, а покушение на мою машинку, однако, произошло.

— Да, — протянул Димка, — дела... — И пошел осматривать две другие машины — свою и дедову.

— Дядя Кеша, — позвал он отца, — посмотрите-ка.