Майор бросил на парнишку недобрый взгляд и пошел прочь от нашего дома, даже не попрощавшись.

— Вы уж извините, — крикнул вдогонку Димка.

— Спасибо, что зашли, — совсем некстати произнесла Лариска.

Майор ничего не ответил и скрылся за поворотом. За ним торопливо поспевал молоденький милиционерчик.

— Ну, слава тебе, Господи, — облегченно вздохнул Мишаня. — Кажется, пронесло.

Он сел на скамейку и закурил.

— Что за лето выдалось, — произнес он, глубоко затянувшись, — просто ужас какой-то. Прав майор, что ни день, то новая беда. А у тебя, Димон, слыхал, родственники объявились в Париже? — без перехода поменял тему Мишка. — Господа все в Париже?

Лариска заинтересованно уставилась на Димку.

— Дима, расскажите про Париж, про родственников, — заворковала она.

Мишка с неодобрением посмотрел на жену.

— Ты что, в Париж, что ли, хочешь? — спросил он. — Сказала бы. — Он пожал плечами. — Что там делать? Моря там нет, а магазинов с тряпками и здесь теперь полно.

— Да разве в этом дело? Париж — это город любви, — мечтательно пропела Лариска, глядя Димке в глаза.

Мишке такое поведение жены совсем не понравилось. Он был ревнив и болезненно переносил знаки внимания, оказываемые мужчинами его красавице жене. А уж если Лариска на кого посмотрит — быть беде. Поэтому Мишаня заявил, что уже поздно и пора домой. Даже мое приглашение отужинать он отверг категорически, хотя по натуре был компанейским парнем. Лариске смерть как не хотелось уходить, но грозный муж увел ее почти силой. Мы проводили их до калитки.

— Спокойной ночи, — сказал Мишаня.

— Поплюй, — испугалась я.

— В каком смысле?

— В смысле через левое плечо, чтоб не сглазить, — пояснил Димка.

— А-а... — протянул Мишаня и с готовностью хотел плюнуть, но слева оказалась Лариска. — Садись, дорогая, — Мишка галантно открыл перед женой дверцу джипа.

Они уселись, и машина почти бесшумно, едва шурша гравием, выплыла из проулка.

Мы остались одни. После такого шумного нервного дня тишина ночного сада почти оглушила. В том смысле, что было так тихо, как будто я оглохла. Вдруг где-то рядом запел соловей. Мы замерли у калитки и несколько минут слушали его трели.

— Эх, шельмец, как выводит, — похвалил Димка. — Ай, молодца. Слушай, Марьяшка, есть как хочется, — без перехода сообщил он, — сил нет.

Мы пошли в дом и начали метать из холодильника все, что попадалось под руку.

— А Мишка-то какой ревнивец, — заметила я.

— Не понял, — отозвался Димка.

— Да я про Мишаню. Лариска принялась тебя гипнотизировать своими глазищами, Мишка ее сразу же и увел. Не заметил, что ли?

— Не-а.

— Ну, ты и чурбан, Димыч. Такая красавица ему глазки строит, а он, видите ли, не заметил.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Димка. — Давай лучше ужинать. Кстати, сало у вас есть? Давай забацаем яичницу с салом, как в старые добрые времена.

— Эх, Димыч, по заграницам ездишь, а замашки как были, так и остались плебейские. — Я присела перед открытым холодильником в поисках сала. — Кажется, калитка хлопнула, — прислушалась я. — Может, наши уже вернулись?

По дорожке к дому процокали каблучки, и на террасу вбежала Лариска.

— Мишка опять в канаву упал, — сообщила она с порога.

— Да он же не пьяный был, — удивился Димка. — Ты что, не можешь его поднять?

— Да он вместе с машиной упал.

Я захохотала, а Димка посмотрел на меня с недоумением. Дело в том, что Мишаня, будучи абсолютно трезвым, периодически падает в канавы. И всегда вместе с машиной. Однажды был такой случай. Поехал он в соседний поселок навестить больного приятеля. По дороге, как водится, свалился в канаву и до товарища добрался уже пешком. Поднял больного с постели, и вместе они целый час вытаскивали Мишкину машину из кювета. Проведал больного друга, называется.

— Он что, ездить не умеет? — спросил Димка.

— Обижаешь, начальник. Просто он очень быстро ездит, не всегда успевает повернуть.

Мы подошли к месту ДТП. Джип сполз в канаву левым боком, а сам Мишка сидел, а точнее лежал на водительском месте и курил. От дна канавы его отделяло только боковое стекло. Из стереоколонок надрывалась Маша Распутина.

— Миш, ты бы хоть музыку выключил, — попросила Лариска. — Нечего народ смешить. Хочешь, чтобы весь поселок узнал, что Ломов опять в канаву свалился?

— Вместо того, чтобы критику наводить, — донесся из канавы голос, — лучше бы протянули потерпевшему руку помощи.

— Нет, дружище, — Димка обошел вокруг машины, — тут рукой не обойдешься. Тут трос нужен и желательно трактор. На своей «шестерке» я тебя вряд ли вытяну.

— Ну, где же мы сейчас трактор найдем? — сказала я. — Давайте попробуем своими силами.

Димка с сомнением посмотрел на меня, потом на Лариску. Наши силы его не впечатляли.

— Давай вылезай, — крикнул он Мишке, — хорош разлеживаться. Лариса сядет за руль, а мы будем толкать.

— Нет-нет, — замахала руками Лариска, — я не смогу. Я джип никогда не водила.

— Да какая разница? Я же тебе не самолет предлагаю.

Но Лариска ни в какую не соглашалась лезть внутрь машины.

— Давай я попробую, — предложила я. — Действительно, не самолет же.

Мишка вылез из машины через правую дверь, как из люка танка, и я заняла его место на дне канавы.

— Значит, так, — сказал Димка. — Я сейчас подгоню свою машину, а ты, Михаил, позови кого-нибудь из мужиков покрепче. Попробуем твой «газик» вытянуть. — И они разбежались в разные стороны.

Лариска просунула голову внутрь машины и поддерживала меня морально. Минут через пять подрулил на своей «шестерке» Димка, а еще через десять минут вернулся Мишка и привел с собой троих мужиков: Шурика Селиванова, Петро Петровича и Славку Большого.

— Да, — протянул Шурик, глядя на сползший в канаву джип, — пора ставить вопрос о расширении дороги. Такие мужики, как Михась, да на таких тачках в канавах валяться не должны.

— Послушайте, — крикнула я из машины. — Мне здесь лежать уже надоело. — Будете вытаскивать или разговоры разговаривать?

Шурик просунул голову в окно и, увидев меня, осклабился:

— Какие люди! Сама Марианна! Не боись, соседка, сейчас мы тебя вытянем. Ты колеса прямо поставь и, как я команду дам, двигай на первой скорости. Попробуем враскачку. Эй, в «шестерке», готов? — крикнул он Димке.

— Готов!

Мужики попрыгали в канаву и уперлись джипу в зад.

— Давай, «шестерка», двигай! Марьяша, потихоньку!

«Шестерка» ревела, джип урчал, мужики кряхтели и матерились. Результат был нулевой.

— Нет, это бесполезняк, — резюмировал Славка, прозванный Большим за шкафообразную фигуру. — Нужен другой джип. Но где ж его взять?

— Вообще-то двенадцатый час, — заметила я из канавы, — и, кроме того, мне здесь совсем не нравится.

— Нравится не нравится, но сам погибай, а товарища выручай, — припечатал Петро Петрович. — Лежи, Марианна, отдыхай, сейчас что-нибудь придумаем.

Он достал из нагрудного кармана рубашки сигареты и, прикурив от Шуриковой зажигалки, глубоко затянулся.

— Так, мужики, — сказал он, — давайте прикинем, у кого из соседей есть джип.

— У Иванова, — начал перечислять Шурик, — но он сейчас в Москве, у Городецкого...

— Городецкие на Кипре отдыхают, — напомнила Лариска.

— Еще у Переверзева, но у этого не попросишь...

— У Саньки Купатова джип, — крикнула я из машины. — Хотя его, наверно, нет. Собирались вместе в церковь пойти, но он не пришел. Уехал, наверно.

— Это тот, что дачу Тузовых покупает? — отозвался Петро Петрович. — Видел я его сегодня.

— Так это днем, наверно?

— Нет, в седьмом часу из вашего переулка выходил.

«Вот это номер! Примерно в это же самое время кто-то чужой шастал по нашему дому и покалечил Маклахена». Нехорошие мысли зашевелились в моем мозгу, но додумать их я не успела. В конце дороги, которая проходит через весь поселок, замаячили светящиеся фары какой-то машины.

— Эй, мужики, машина едет, — сказал Славка. — Сейчас мы ее задействуем. — Он помахал рукой и пошел навстречу приближающимся огням.