А потом рухнул мир. В апреле семнадцатого года контрольно-пропускной пункт в Торнео Аглая прошла с характеристикой от офицера погранконтроля – «социалист-оборонец, кандидат в члены РСДРП». Какие бы блестящие возможности ни давал ей отец – ей было недостаточно; она хотела бороться за мир, в котором все пути в жизни будут открыты для любого человека, кем бы он ни был по рождению – аристократом или простолюдином, богачом или бедняком, мужчиной или женщиной.

Но об этом генералу Вайс-Виклунду уже частным образом сообщили бывшие сослуживцы, подвизавшиеся в контрразведке Временного правительства. Самого генерала выперли из армии еще в марте, припомнив и великокняжеские охоты, и визиты к высочайшим особам, и вообще чересчур верноподданнический образ мыслей. Аглая не приехала к отцу, она вступила в женский ударный батальон, а потом он вовсе потерял ее из виду и не имел о ней никаких сведений, пока, уже будучи квартирмейстером штаба белой Северо-Западной армии в 1918 году, не получил список установленных лиц из числа командного состава противостоящих частей Красной армии.

Глава 5

Начальница разведки Объединенной народной армии Аглая Вайс-Виклунд (Кузнецова)

Январь 1920 года

С полудня ветер усилился, бросал в лицо снегом из-под копыт. Мороз пронизывал до костей. Аглая перевернула карабин дулом вниз – не забился бы.

Крепчающий ветер завыл на высокой ноте… да полно, ветер ли это?

– Страх потеряли бирюки, – мрачно усмехнулся Серега. – Знают: раз пальба идет, будет им нынче пожива. Так-то днем волки редко воют.

Район сражения оставался далеко позади, но орудийная канонада доносилась и сюда, не прерываясь даже на минуту.

Час спустя перешли замерзший ручей. Аглая приободрилась – она помнила это место по карте, значит, идут они правильно.

– Отряд, стой! Впереди, в полуверсте – пригорок, вы трое со мной!

– Спешиться, первый взвод в охранение! – подхватил заместитель.

С пригорка открывался обзор на несколько верст железной дороги. В южном направлении, почти у самого горизонта, виднелся столб паровозного дыма.

Выругавшись сквозь зубы, Аглая поднялась в стременах и выкрутила резкость бинокля на максимум. В каком направлении идет поезд? Если от них, на север – то его встретит другая команда, на 322-й версте… Выждав минуту, за которую, наметив два ориентира, она соотносила положение дыма относительно них и себя, Аглая убедилась – состав идет к ним! Времени оставалось совсем немного.

Сомневаясь в успехе малых групп, для которых опасно любое мало-мальски серьезное охранение, она разделила рейдовый отряд на три примерно равные команды, у каждой из которых была своя цель. Одна атаковала станцию в Шереметьевке и имела задачу самого общего характера – в конце концов, обстановка там была известна только приблизительно. Если под горячую руку попадет штаб или получится подорвать путь под составом с артиллерией – отлично, но поскольку именно там была главная станция разгрузки противника, начальник команды был вправе только обозначить себя и отойти, ограничившись сугубо психологическим воздействием. Другая должна была причинить максимальные разрушения на разъезде 322-я верста – стрелки, семафоры, телеграф, подвижной состав – что успеют, если удастся захватить станцию. А третью она сама вместе с Серегой вела почти что к черту в пасть. Целью был однопролетный мост через небольшую речушку буквально в нескольких верстах от выходного семафора Ряжска. Не позднее пяти часов вечера всем командам необходимо было отойти к месту сбора и уже оттуда возвращаться к своим.

До моста оставалось версты три, не больше. Надо торопиться. Если поезд идет сюда, то мост должен рухнуть под ним. Можно, конечно, взорвать и пустой мост, но тогда восстановительные работы займут у противника от силы полдня. Другое дело – взрыв моста под составом. Тогда, во-первых конструкции моста из-за веса поезда сильнее пострадают во время обрушения. Во-вторых, прежде чем приступить к восстановлению, сперва придется убрать довольно габаритные и тяжелые останки состава. Так что ремонт может затянуться и на неделю.

В полуверсте от цели перешли на шаг, остановились, спешились. Аглая вновь сама, вместе с несколькими младшими командирами выдвинулась вперед.

Лес и кустарники отстояли от моста в любом направлении саженейей на сто. Выбираться прямо на опушку было бы совсем опасно – заметят. Оба пути, четного и нечетного направления, лежали рядом на одном широком пролете поверх решетчатой фермы. Будка путевого обходчика перед мостом находилась с их стороны, на небольшой приподнятой вровень с насыпью площадке. Ее превратили в караульное помещение. Из печной трубы шел дымок. Окошки, по одному на каждую стену, были чем-то заложены изнутри. Дверь с позиции наблюдения не просматривалась, она выходила на мост. В окно западной стены будки выглядывал кожух пулеметного ствола. Караульных немного, всего с дюжину человек, примерно поровну с каждой стороны моста. На той стороне для обогрева горел костер, но спасал явно мало. Отдохнуть от ветра и холода возможно только в будке, потому не приходилось сомневаться, что народу в строении битком, а смены постов начальник караула проводит как можно чаще. Всего-то полувзвод с младшим унтером в начальниках. Не о чем было бы говорить, кабы не пулемет. Но и слабые стороны позиции Аглая приметила.

Оставив двоих продолжать наблюдение, с остальными вернулась к отряду.

– Серега, смотри… – Аглая принялась быстро стынущей на ветру рукой чертить простым карандашом по листу блокнота. – Долго думать времени нету. Я беру с собой три десятка и подрывную команду, все верхом. Обходим вот тут, лесом. У реки с западной стороны изгиб, до него от моста саженей сто. Речка хоть и узкая, а берега крутые. Встаем тут, за изгибом. Ты, пока мы идем, всеми оставшимися, пешими, скрытно разворачиваешься цепью с юга. Дай нам пять минут, подходи на расстояние видимости и атакуй. У тебя две задачи – развернуть на себя пулемет и срезать посты охранения по обе стороны реки. Во-первых, под амбразуры пулемета приспособили окна, значит, с углов мертвые зоны. Во-вторых, мертвая зона вниз, под берег и под мост. Как только мы слышим вашу стрельбу – выходим галопом под мост, поднимаемся по берегу со стороны двери в будку и закидываем ее гранатами. Первая граната с нашей стороны – поднимайтесь в общую атаку.

– Так. Но ты учти, те, что в будке, с первыми нашими выстрелами ссыплются вниз, под берег и увидят там вас. И всегда есть шанс, что из караульных снаружи, на той стороне, кто-то уцелеет в первый миг. Тогда поставят вас там на льду в два огня. Так что бери с собой обе люськи, раз у нас тут война больше понарошечная.

– Принимается, – подытожила Аглая и добавила: – Ты там особо не пытайся будку подавить. Чую, у нее изнутри не только окна заложены… Только под пулемет лишнего подставитесь. И если появится поезд – пропускай его.

– Все сделаем.

Взвод бойцов, подрывная и пулеметная команды поднялись в седла. Идти предстояло лесом и заснеженным бездорожьем, так что Аглая не хотела терять ни секунды. Она по опыту знала, сколь трудны бывают даже немногие сажени подобного пути. Так и вышло. За намеченным изгибом к берегу подступал ивняк – лошадям просто не протиснуться по зарослям. Пришлось забирать еще сотню саженей западнее, теряя время, людские и конские силы. Когда при переходе через крохотный ручеек лошадь одного из бойцов провалилась и сломала ногу, Аглая не удивилась – такие скоропалительные, импровизированные планы редко идут безупречно.

– Добей ее, мать твою в бога душу, что смотришь! – крикнула Аглая парню, еле успевшему соскочить с седла, когда лошадь под ним завалилась. – Да не выстрелом, дурак!

Парень остолбенел, не решаясь ступить в черную воду меж кусков треснувшего льда, чтобы поближе подойти к цели.

Аглая спешилась, вытягивая из ножен бебут, шагнула и провалилась левой ногой по колено. Ледяная вода хлынула поверх голенища внутрь сапога. Поймала одной рукой гриву надрывающейся от крика лошади, другой крепко вбила клинок между ее шейных позвонков. Еле устояла на ногах, выругалась. Черпануть еще и вторым сапогом или вовсе вымокнуть в такую погоду было бы совсем худо. Улыбнулась мысли, что если доживет до зрелых лет, будет, наверное, мучиться ревматизмом. Зло скомандовала, запрыгивая в седло: