– Поехали, цирк закончен! А ты – бегом за нами, по следу не потеряешься. Останешься с пулеметчиками, потом сядешь на запасную лошадь.

Воющий ветер бил с востока. Потом, когда они доберутся до рубежа атаки, он будет мешать скачке в галоп и кидать снегом низовой метели в лица пулеметчиков, но сейчас он был на руку – может, из-за него на мосту не услышат пронзительный крик искалеченной лошади.

На лед речки только вышли, когда ветер от моста донес сначала пару одиночных винтовочных выстрелов, а затем беглый огонь. Само собой, опоздали. Бойцы, слыша стрельбу, тронули было коней увеличить аллюр. Командир рявкнула:

– Шагом! – и добавила спокойнее: – До поворота реки идем шагом, лошадям перевести дух надо.

Пока шли, винтовочную стрельбу перекрыл пулеметный стук из будки. Пулеметчик бил длинными, патронов на двадцать, очередями с короткими паузами – видимо, поправлял перекосившую в приемнике ленту. Винтовки стреляли все реже. Выехав первой за поворот реки, Аглая увидела фигурки вражеских бойцов в шинелях и башлыках, укрывшихся под берегом. Остановилась, дожидаясь, пока ее люди подтянутся.

Конных, само собой, заметили. Сквозь пулеметный грохот ветер донес крики. Одна фигурка бросилась от моста к будке. Кто-то показывал на них рукой, кто-то вскинул в их сторону винтовку. Суетиться не было смысла – кавалерия в конном строю всегда атакует пехоту грудью лошади на штык и лицом на пулю, положившись на божью волю и страх врага.

Аглая быстро обернулась на оба фланга своего строя:

– Пулеметчикам занять позиции! Подрывники и гренадеры – за мной! Остальным в клинки!

Набрала полную грудь воздуха:

– Отряд! Шашки-и-и…! – Первый прием, рука на эфес, клинок на ладонь из ножен. – К-б-о-ю-ю!

И криком выдохнула:

– Галопом! Марш!

Навстречу грянул редкий недружный залп, но смотреть, куда попали, было недосуг. Ветер ударил в лицо. Оставалось крепче держаться в седле и прижаться к гриве лошади. Когда расстояние до моста сократилось вдвое, стрелки белых уже просто поспешно дергали затворы и стреляли навскидку, не слушая ничьих команд. Позади загрохотали очереди обоих «льюисов», пулеметчик с правого берега бил по левому у моста, его напарник – наоборот. Это было уже слишком, редкая цепь стрелков бросилась бежать под мост, а из-под него на дальний берег или в кусты на ближнем.

Аглая осадила лошадь, соскочила на снег, рывком кинулась под крутой берег. Жестом указала сделать то же самое скакавшей за ней в колонну подрывной команде. Один за другим бойцы повторили ее маневр.

– Аким, ставь заряды на дальний конец моста! Ускоренным способом!

– Сделаем! – крикнул старший подрывник.

Повернулась к гренадерам:

– За мной, вперед меня не вылезать! Тимоха, готовь «фонарик», Мишка – «лимонки».

Лезть невысоко. Осторожно выглянула на секунду, убедилась, что прикинула верно – вылезли как раз с угла будки, справа от двери. Из обоих окошек-амбразур изнутри будет неудобно стрелять. Чтоб их достать, придется сильно высовываться, а этого Аглая не даст. Выбросила перед собой на снег карабин, перехватила, сдернула затвор с предохранительного взвода, вжала приклад в плечо, крикнула:

– Тимоха, первую давай, на крыльцо, дверь выбей!

Дверь начала открываться, Аглая тут же всадила в нее пулю. Вряд ли попала, но движение прекратилось. Передернула затвор и сразу вогнала вторую в мешки с песком в окошке рядом.

Тимоха-молотобоец, мужик и сам немаленький, и силы немалой, швырнул тяжелую гранату-пятифунтовку шагов на тридцать, не мудрствуя лукаво, прямо в приоткрытую дверь будки – если граната и отскочит, то не сильно далеко.

– Прячься!

Выждав взглядом через прицел еще пяток секунд – у пятифунтовки очень долгий замедлитель – Аглая сунулась вниз, пропуская взрыв над головой. Шутка ли, взрывчатки в ней вдвое больше, чем в трехдюймовом снаряде.

– Мишка, ты! – крикнула Аглая, убедившись, что дверь взрывом раскололо надвое и меньшая часть повисла на одной петле. Сама выхватила из подсумка рубчатую английскую гранату, выдернула кольцо с предохранительной чекой и метнула. Навыки игры боулером в крикет пришлись как нельзя кстати. Мишка, родом из козловских мещан, в отличие от нее в крикет не играл, но в дверной проем также попал обеими гранатами. Блики взрывов, султаны дыма из амбразур. Уцелеть внутри не мог никто. Аглая выскочила на берег в полный рост, побежала к будке, но на полпути сбилась с шага – издалека долетел паровозный гудок. По столбу дыма над верхушками деревьев прикинула расстояние – версты три, не больше! Бросилась назад.

– Аким Иваныч! У нас минут десять!

Сапер лежал на краю моста, наблюдая за работой спущенного вниз на веревке помощника. Тот, обмотав бумажным шпагатом двутавр фермы, подсовывал под обмотку граненые пироксилиновые шашки. Рядом с Акимом, на пару шагов ближе, еще один подрывник мастерил такой же заряд на верхней балке. Тут же стояли открытые деревянные ящики с пироксилином и лежала катушка с проводом, конец которого свешивался с моста и убегал по льду к северному берегу реки.

Аглая побежала по мосту к ним. Увидев это, Аким встал, двинулся навстречу, подошел в упор.

– Я же сказала – ускоренным! – на бегу заорала Аглая. – Что ты тут часы с кукушкой мастеришь?!

Сапер, топорща прокуренные усы, тихо, чтобы никто не слышал, но с напором ответил:

– Че ты, Гланька, в мою работу лезешь? Ты в ней понимаешь чего, окромя верхов? Ускоренным – это по пуду на заряд надо, а у нас всего и двух пудов не будет. Не упадет мост – расстреляешь меня, а пока – вон! И лишних убери отсюда.

По льду речки и обоим берегам к мосту возвращались конники. Иные, перегнувшись из седла, хватали на ходу комья снега с верхушек сугробов, чтоб вытереть багряные разводы на клинках.

– Максимыч! – крикнула Аглая, увидев взводного. – Давай всех на ту сторону и посылай к Сереге. Пусть вон по той опушке разворачивается. Как поезд подорвем – бейте по тем, кто из вагонов выскакивать начнет.

Аким по-прежнему же тихо, но уже мягче сказал ей:

– Ты ногу-то левую чуешь? Иди вон в будку, к печке, пяток минут же есть. А то отымут ногу ведь, назад-то еще сколько добираться.

– Добро, – согласилась Аглая. – Машинку ты куда поставил? Я к вам туда, сразу как переобуюсь.

– А вон, на том берегу овражек, шагов сто. Оголец мой там уже, – сапер махнул рукой в ту сторону, куда вел провод.

Аглая побежала в будку, запинаясь заледенелой левой ногой, которая и в самом деле стала как чужая. В помещении было тепло, но прошитая во многих местах осколками печка-буржуйка немилосердно дымила на всю комнату.

– Ну-с, поглядим, что предлагает этот магазин готового сапожного товара!

Здесь было четыре трупа, трое нижних чинов и младший унтер-офицер с эмблемами железнодорожных войск. Подобрав подходящие по ноге и не слишком пострадавшие от осколков сапоги, Аглая стянула их с покойника, разулась сама, отжала, как смогла, ледяную воду из кальсон и штанов – их бы тоже переодеть, но не до жиру. Перемотала ногу сухой зимней портянкой, которую отыскала тут же в чьем-то вещмешке. Переступая ногами, как кошка лапами, стараясь не пачкаться в крови, перемешавшейся с грязью и талой водой, наскоро привела себя в порядок. Выглянула в окно-амбразуру на южной стороне – паровозный дым за деревьями уже совсем близко! Слышно, как стучит на стыках поезд и работает машина. Пора и честь знать. Выскочила из будки под берег, бросилась бегом через речку к указанному Акимом месту.

Там, в небольшом овражке, сидел на утоптанном снегу парнишка, потирая руки в варежках, сжимая-разжимая пальцы. Перед ним стояла подрывная машинка. На рогульке ветки кустарника висел зачищенный конец саперного провода.

– Подключай! Чего ждешь?

– Не полагается по наставлению, товарищ командир! Пока люди у зарядов – нельзя.

Привстав над кустами, Аглая посмотрела на мост. Там еще, действительно, кто-то был. Вытащив бинокль, повернулась в сторону поезда. Тот уже показался из леса лбом паровозного котла и начал вытягиваться на прогалину перед мостом. Шел медленно, чуть быстрее бегущего человека – видно, на сырых дровах маловато пара в котле. Простая «овечка» с четырехосным тендером тянула за собой серый санитарный вагон. На стенах между окнами ясно виднелись белые круги с красными крестами.