— Им? — Яна показывала, что у нее с головой все было в порядке.

— Ухо было от другого человека, — пояснил Рустем, косясь на следователя и поспешно поясняя: — Ей можно доверять.

— Почему от другого? На нем это было написано? — напряглась Яна, начиная радоваться, что рано отключилась и не увидела все части этого пазла.

— Оно было с серьгой.

— Так убили женщину?! — ужаснулась Яна, словно это было намного страшнее, чем если бы отрезали части тела от мужчины.

— Чего скрывать? Скажи ей, Владимир, — произнес Рустем, чем вверг Яну в шок.

— Что случилось?! — повторила она.

— Убитыми нашли Изольду Игоревну Литвак и Павла Павловича Рогожко, — ответил следователь.

Яна даже заикала.

— Не может быть…

— К сожалению, это так, я их уже опознал, — ответил Рустем.

— А могу ли я тебе теперь доверять на опознании, раз у тебя проблемы с памятью? — задумался Владимир Царев. — Извините за прямоту.

— Я не помню, что было давно в моей жизни, а Изольда Игоревна и ее любовник из позднего периода, так что доверять можешь, — пояснил Рустем.

— Какой ужас! — Яна спустила голые ноги с кровати.

— Оба мертвы? — уточнила она.

— Абсолютно.

— А как они были убиты? — не могла поверить Яна.

— Трупы будут исследовать, увезли в город, но по предварительному заключению — зарезаны ножом, а по тому факту, что не сопротивлялись, можно предположить, что или их усыпили, или они просто спали, — не очень охотно ответил следователь. — И поэтому должен задать вам несколько вопросов. Обязан по протоколу, понимаешь? Не заметили ли вы чего-нибудь необычного? Все-таки вы, Яна, были первой, кто обнаружил часть тела, принадлежавшую мужчине.

— Не знаю, чем вас и порадовать. Ничего необычного я не видела. Пальцев при мне никто не отрезал и никто их в матрешку не клал. А кроме отрезанного человеческого пальца ничего необычного я не заметила. Все остальное было обычно. Русская народная забава. Сюрприз внутри! Сюрпрайз! — сморщила носик Яна, подавляя приступ тошноты.

— Я понимаю ваши чувства…

— Ничего вы не понимаете! Это ужасно! Я не милиционер и не патологоанатом, чтобы быть привычной к таким находкам! — психанула она, жалея, что не является их однополчанином, чтобы пойти и тоже напиться с горя.

— Успокойтесь!

— И к тому же теперь вы сообщаете, что убиты два человека, к которым мы, собственно, и приехали, чтобы увезти в Москву… А ведь у одного из них в столице нашей необъятной родины осталась маленькая волосатая скотинка, ждущая свою хозяйку. Ой, извините, я сейчас расплачусь!

— Я не понял, — почесал затылок Владимир.

— Собака у нее, у убиенной, осталась, — пояснила Яна, промокая глаза вафельным, жестким до боли полотенцем.

Надо отметить, что этого злобного пса они с Рустемом оставили на время у охранника Семена, с которым Яна повздорила в первый же день переезда. Они заплатили ему такие деньги, что могли быть уверены: он будет сдувать пыль с псины и лично приносить ей черную икру на блюдечке с золотой каемочкой. По тому, как вытянулось лицо Рустема, Яна поняла, что он тоже не в восторге, что Томми останется у него не на время, а навсегда. А что делать? Рустем был единственным человеком, с которым у пса сложились хоть более-менее приличные отношения.

— И все-таки я не все понимаю, — нахмурился следователь.

И Яне с Рустемом пришлось рассказать всю историю, которая и привела их к ним в Серебряные Родники. Следователь мыслил в правильном направлении и ухватил верную мысль, ввергшую его в шок.

— Так это что?! — прохлопали ресницы за огромными стеклами очков.

— Что?

— Убиенная даже не Изольда Игоревна, а совсем другой человек?

— Да, Мария Игоревна Литвак, — подтвердила Яна.

— Какой ужас! — закрыл лицо руками следователь.

— Чего ужас-то? Какая разница? — поинтересовался Рустем.

— Издеваешься, что ли? Мало того что в нашей глуши двойное убийство с расчлененкой, так еще и не знаем, кого убили. Ладно — убийцу, его искать надо. Но потерпевших… Это же — кошмар!

— Я же сказала, кто это, — пожала плечами Яна.

— Очень приятно, это же все с ваших слов, ничего не запротоколировано!

— Не успели мы, — ответил Рустем, но однополчанин его не слушал.

— Все так непонятно… Еще и московская милиция нагрянет.

— Ну и пусть приезжают! Чего вы боитесь? — беззаботно отмахнулась Яна.

— Не люблю чужаков, вмешивающихся в мое хозяйство, — буркнул Владимир.

— А я бы была очень рада поговорить с московскими следователями по поводу вашей шарашки, — показала язык следователю Яна.

— Вы о чем? Могу я поподробнее…

— О вашем местном многоженце! — выпалила Яна, которой покоя не давала мысль о Егоре Шимякине.

— А… — усмехнулся Владимир, — он не просто многоженец, он особенный человек, требующий к себе особого отношения. Для местных жителей он — легенда, человек, которого поцеловал Бог, и ему многое прощается. К тому же почти все матери в данном поселке сочтут за честь, если Егор Шимякин возьмет их дочь в жены.

— И им будет все равно, будет эта жена десятая или двадцатая? — спросил Рустем.

— В случае Егора Шимякина все равно, — подтвердила светлая голова следователя. — Мужик-то вырождается! Что? Только сейчас об этом узнали? У нас здесь умирают уже в сорок лет, пьют поголовно, а зарабатывать на содержание семьи негде. А у Егора все схвачено… поля, то есть земли, поместье, подчиненные…

— Рабы, — выкрикнула Яна, — помещик хренов! А вы знаете, что он девочку лет двадцати с небольшим к столбу приковывает в качестве наказания? Это что за методы? А знаете ли вы, что он еще с ними делает против их воли? — возмущалась Яна.

— А вот доказательств этому нет, — серьезным голосом ответил ей следователь. — Не спорю. Были сигналы о приковывании к позорному столбу и прилюдных порках.

— Чего?! Так я все-таки права?! Этот нелюдь еще и руки распускает?! Порка! Да куда же вы смотрите?!

— Рустем, успокой свою подругу! Не все так просто, ни одна из его жен, тьфу, сожительниц, правильнее по закону сказать, не подала заявление об избиении, и никто из видевших не пойдет свидетельствовать против него. Здесь своя жизнь, свой котел, куда влезать абсолютно бесполезно, — твердо заявил Владимир, снял очки и принялся усиленно их протирать.

Стало понятно, что его тоже волновала жизнь этого поселения или коммуны, но сделать он действительно ничего не может.

— Родители девушек? — спросила Яна. — Позволь, я правильно угадала… их нет?

Владимир поднял на нее абсолютно беспомощные глаза плохо видевшего человека, которые без сильно увеличивающих стекол выглядели больными и потерянными.

— А вы не следователь, уволенный за чрезмерное рвение на работе? У двух девушек нет родных, а у остальных матери-алкоголички, лишенные родительских прав много лет назад.

— Понятно, наверное, еще и отстегнул им ящик водки за дочку, — помрачнела Яна, — а Олеся? Что с ней?

— Я не знаю, кто из них кто, они ходят в одинаковой одежде, — смутился следователь.

— Нет… Олеся не похожа на трех остальных, — нахмурилась Яна, вспоминая умный взгляд из-под каштановой челки, — она последняя его жена.

— А… Олеся… нет, у нее нет родных, — ответил Владимир Царев.

— Почему-то я так и думал, — сказал Рустем.

— Этот местный царь и милицию не боится, и теперь понятно почему! Ему все с рук сходит! — выпалила в сердцах Яна.

Владимир покосился на своего друга и попытался все перевести в шутку:

— А ты-то что задумался? Может, завидуешь нашему господину, что у него четыре жены? Ты еще и тогда ходоком известным был, о твоих подвигах по женской части легенды ходили.

Шутка явно не сработала, так как Яна с Рустемом недоуменно переглянулись.

Улыбка сошла с лица Владимира.

— И этого не помнишь?

— Нет. — Рустем не врал.

— Ну, старик, жизнь явно прошла зря!

— Дело не в количестве, он качеством доберет, — заступилась за него Яна.

— Ну, если только с такой девушкой, как вы! — стрельнул на нее своими линзами следователь.