О значении этой молитвы и ектении находим у одного из лучших толкователей нашей Литургии, Николая Кавасилы, такие мысли: «Благодать действует в честных Дарах двояким образом: во-первых, тем, что Дары освящаются, а во-вторых, тем, что благодать через них нас освящает. Поэтому действию благодати в Святых Дарах никакое человеческое зло не может воспрепятствовать, т. к. освящение их не есть действие человеческой добродетели. Второе же действие есть дело нашего старания, и поэтому ему может помешать наше нерадение. Благодать освящает нас через Дары, если находит нас достойными освящения; если же она нас находит неприготовленными, то она нам никакой пользы не приносит, a причиняет нам больший вред». [680]

Таким образом, если Литургия совершается рукой и недостойного иерея, личные его грехи не препятствуют благодати совершать Таинство, но ему самому это Таинство служит в суд и осуждение.

Последнее прошение этой ектении тоже несколько изменено по сравнению с обычной просительной ектенией: «Соединение веры и причастие Святаго Духа испросивше, сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим». Единство веры было уже верующими доказано в исповедании Никейского Символа после слов «возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы Отца и Сына и Святаго Духа». Став таким образом достойными совершенного и божественного усыновления, мы и обращаемся к Богу с той молитвой, в которой мы исповедуем свое сыновство. Для этого священник просит Бога удостоить нас «со дерзновением (Евр. 4:16 [681]), неосужденно смети призывати» (1 Пет. 1:17 [682]) Отца Небесного. В Молитве Господней, произносимой верующими неоднократно на наших службах Богу, a здесь с особенным настроением, дерзновением и торжественностью, «насущный Хлеб» приобретает особое, чисто евхаристическое значение.

После возгласа «Яко Твое есть Царство, и сила, и слава…» священник преподает народу мир и после возгласа диакона «главы ваша Господеви приклоните» читает молитву:

B обеих литургиях эта молитва заканчивается тем же возгласом «Благодатию и щедротами и человеколюбием Единороднаго Сына Твоего, с Нимже благословен еси, со Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков».

В то время, пока певцы поют «аминь» (надо его петь протяжно), священник в обеих литургиях читает ту же тайную молитву перед раздроблением Агнца:

Во время чтения этой молитвы диакон, стоя перед царскими дверями, препоясуется крестообразно орарем. Обычно он это делает во время пения «Отче наш». По этому поводу Симеон Солунский рассуждает: «Диакон украшается орарем — как бы некиими крыльями — и покрывается благоговением и смирением, когда причащается, подражая в этом Серафимам, которые, как сказано, имеют шесть крыльев, из которых двумя покрывают ноги, двумя лицо, a двумя летают с пением: «Свят, Свят, Свят». [695]

Практически этим действием диакон приготовляет себя к более удобному служению при причащении. К таким подготовительным действиям относится еще и наблюдаемое в некоторых церквях вторичное умовение рук во время ектении «вся святыя помянувше…» или же во время молитвы после «Отче наш». Обычай этот весьма похвальный, и его более широкое распространение не было бы лишним. [696]

В служебнике не указано точно, когда надо задергивать завесу перед причащением священнослужителей. Обычно это происходит перед возгласом «Святая святым…».

Прочитав молитву «Вонми, Господи…» священник и диакон (последний — на амвоне перед царскими вратами) поклоняются три раза с молитвой про себя: «Боже, очисти мя грешнаго и помилуй мя». Когда диакон видит, что священник простирает руки, чтобы коснуться Агнца для Его возношения, он произносит: «Вонмем», — на что священник возглашает: «Святая святым». Певцы отвечают на это: «Един Свят, Един Господь, Иисус Христос, во славу Бога Отца. Аминь». Священник касается перстами обеих рук Святого Агнца и слегка воздвигает его над дискосом. Существует указание, как в архиерейском чиновнике, так и в настольной книге Булгакова, [697] что воздвигать надо просто, не делая знака креста. Это примечание сделано потому, что в древности, действительно, священнослужитель делал Агнцем три знака креста. По толкованию святого Германа, Патр. Царьградского, верхний крест означал верхний эфир, средний — воздух, a нижний — землю, в которой был погребен Спаситель. Три креста производились и для символического означения Святой Троицы. [698]

Исповедание единства и святости Божией и призыв к святости причастников Вечери перед моментом причащения — весьма древний обычай. Так в «Дидахи» (10:6) читаем: «Если кто свят, пусть подходит, a кто нет, пусть покается. Маранафа, аминь», — что, вероятно, стоит в связи с 1 Кор. 16:22. [699] Приблизительно то же находим в СА VIII, 26:6: «Если кто свят, пусть подходит, a если же кто нет, то пусть станет (таким) через покаяние». СА VIII содержит формулу почти тождественную с современной нам в литургии Златоуста: «Един Свят, Един Господь, Иисус Христос, во славу Бога Отца (Флп. 2:11 [700]), благословен во веки, аминь. Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение. Осанна Сыну Давидову. Благословен Грядый во Имя Господне. Бог Господь и явися нам. Осанна в вышних». Это же находим и у Дидима Александрийского («De Trinitate», 2:6). Кроме литургии, то же исповедание вошло и в Великое славословие: «Ты еси Един Свят, Ты еси Един Господь, Иисус Христос, во славу Бога Отца».