С этими словами проскомидия закончена. Иерей губой собирает все выпавшие при вынимании частицы с покрова жертвенника и полагает их на дискос. Остается только покрыть проскомидию и совершить каждение алтаря и храма перед началом Литургии. Диакон приносит священнику кадило с фимиамом и испрашивает благословения: «Благослови, владыко, кадило». По нашей практике, священник непосредственно произносит формулу благословения: «Кадило Тебе приносим, Христе Боже наш, в воню благоухания духовнаго, еже приемь в Пренебесный Твой Жертвенник, вознизпосли нам благодать Пресвятаго Твоего Духа», — и благословляет кадило. A в иерусалимской редакции, священник сначала говорит: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков», — a потом уже и: «Кадило Тебе приносим…».

Священник берет звездицу и окаживает ее. Для этого диакон держит кадило за верхнее кольцо левой рукой, a самую чашку кадильницы придерживает правой так, чтобы крышка кадильницы не мешала священнику прикладывать к ней для окаживания звездицу и покровы. По нашей практике и по венецианскому греческому изданию, диакон говорит только: «Господу помолимся», — a по иерусалимскому изданию, он добавляет: «Утверди, владыко». Священник ставит звездицу на дискос со словами: «И пришедши звезда, ста верху, идеже бе Отроча» (Мф. 2:9). [169]

Диакон продолжает: «Господу помолимся». — По иерусалимскому чину, он добавляет: «Украси, владыко».

Священник берет первый малый покровец и покрывает им дискос поверх звездицы, окадив предварительно этот покровец, т. е. наложив его на чашку кадильницы и говоря слова: «Господь воцарися, в лепоту облечеся: облечеся Господь в силу и препоясася, ибо утверди вселенную, яже не подвижится: готов престол Твой оттоле, от века Ты еси: воздвигоша реки, Господи, воздвигоша реки гласы своя: возмут реки сотрения своя, от гласов вод многих. Дивны высоты морския, дивен в высоких Господь: свидения Твоя уверишася зело: дому Твоему подобает святыня, Господи, в долготу дний» (Пс. 92:1-5). [170] По греческому чину священник читает не весь псалом, a только до слов «и препоясася».

Диакон после этого снова говорит: «Господу помолимся. Покрый, владыко».

Иерей, окадив так же, как было указано, второй покровец, полагает его на Чашу со словами: «Покры небеса добродетель Твоя, Христе, и хвалы Твоея исполнь земля» (Авв. 3:3). [171]

Затем, после слов диакона: «Господу помолимся. Покрый, владыко», священник покрывает оба святых сосуда большим покровом, или «воздýхом». Диакон для этого держит кадило просто за кольцо одной рукой, a иерей обертывает воздýхом кадило со словами: «Покрый нас кровом крилу Твоею (Пс. 16:8), [172] отжени от нас всякаго врага и супостата, умири нашу жизнь, Господи, помилуй нас и мир Твой и спаси души наша, яко Благ и Человеколюбец».

Затем иерей берет из рук диакона кадильницу и кадит проскомидию, трижды возглашая: «Благословен Бог наш, сице благоволивый, слава Тебе». Диакон на каждый такой возглас добавляет: «Всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь». Священнослужители совершают три поклона. Диакон говорит: «О предложенных честных Дарех Господу помолимся». Венецианская практика вместо этого содержит просто: «Господу помолимся». Зато иерусалимская предписывает: «О святом и священном предложении честных Даров Господу помолимся, Господи, помилуй». Священник читает молитву предложения: «Боже, Боже наш, Небесный Хлеб …». Молитва эта одинакова в литургиях святых Златоуста и Василия; она встречается также и в литургии апостола Иакова, не будучи, впрочем, апостольского происхождения. B этой молитве иерей молится благословить это предложение и принять его в Пренебесный Жертвенник, помянуть «принесших, и ихже ради принесоша», и сохраниться нам неосужденными при священнодействии.

Священник произносит: «Слава Тебе, Христе Боже, Упование наше, слава Тебе».

Диакон: «Слава и ныне. Господи, помилуй (трижды). Благослови».

Священник произносит отпуст с поминовением того святого, чья литургия совершается. Иерусалимский чин указывает: «Иже в вертепе родивыйся и в яслех возлегий», — a в воскресный день: «И воскресый из мертвых…».

Упомянутая молитва, общая теперь для обеих литургий: и святого Василия Великого, и святого Иоанна Златоуста, — в рукописях IX в. была особенностью только первой из них, тогда как литургия Златоуста имела свою особенную, a именно: «Господи Боже наш, предложивый Себе Агнца непорочна за живот мира, призри на нас, на Хлеб сей и на Чашу сию и сотвори их пречистым Телом Твоим и честною Твоею Кровию в причащение душ и телес, яко освятися и прославися всечестное и великолепое Имя Твое.…» [173] Не может не броситься в глаза явно совершительный, императивный характер этой молитвы, напоминающей скорее молитву эпиклезы, чем молитву конца проскомидии. Это показывает лишний раз, что в сознании святых отцов весь евхаристический канон и даже больше — вся Литургия, a не только какая-то одна фраза, одно слово или одна молитва имеют «тайносовершительный» характер. Дальше будет указано, что на протяжении всей Литургии можно найти несколько призываний Святого Духа, нарастающих по напряженности вложенного в них освятительного содержания.

По тому же иерусалимскому чину, священнослужители поклоняются трижды перед жертвенником, священник говорит: «Святый Боже, Отче Безначальне, Святый Крепкий, Сыне Собезначальне, Святый Бессмертный, Пресвятый Душе, Троице Святая, слава Тебе», — и целует «крестообразно» святые сосуды, т. е. дискос, Чашу и сам жертвенник. Диакон, сказав «аминь», также целует верх воздýха и начинает каждение жертвенника и престола. Это каждение, как и в греческой практике, так и в нашей, происходит при чтении слов: «Во гробе плотски, во аде же с душею яко Бог…» и т. д. Наконец, совершается каждение и всего храма при чтении 50-го псалма.

Следует заметить, что на Востоке прочно утвердился тот взгляд на проскомидию, что после ее окончания никакого поминовения и вынимания частиц не бывает. Это и правильно, ибо с покровением проскомидии и произнесением отпуста священнослужитель показывает, что эта часть богослужебного чина закончена и возвращаться к ней снова после завершительных действий значит считать эти действия небывшими. Отпустом заканчивается определенная часть богослужения, и возвращаться к ней в другой части богослужения невозможно. В России установился и постепенно очень прочно утвердился тот взгляд, что хотя проскомидия и закончена словами литургисающего иерея, но это для мирян не обязательно, и поэтому те, кто не успел подать с вечера или утром до начала проскомидии свои поминания, подают их и после конца проскомидии в течение всей литургии оглашенных до Херувимской песни, и многие иереи этому не только не противятся, но и поощряют, ибо подача просфор связана всегда с доходом для церкви; a в некоторых храмах, особенно где священнослужители приспосабливаются к привычкам и требованиям мирян, подача просфор продолжается вплоть до «Верую» или «Тебе поем». Русская практика выработала даже особый способ покровения проскомидии, a именно: дискос покрывается не совершенно, но передняя часть покровца откидывается и подымается, и остается также откинутой передняя часть воздýха, чтобы этим легче было добавлять вынутые частицы на дискос. Ничего подобного ни греческая, ни сербская практика не допускает. Оправдывать подобное отступление от требований служебника и самого смысла чина тем, что при архиерейском служении епископ совершает свою проскомидию особо во время Херувимской и вынимает в это время частицы, не приходится, ибо при этом служении в конце проскомидии не читается молитва предложения и не совершается отпуст проскомидии; ее заканчивает, таким образом, сам архиерей. Поэтому надо или не говорить отпуста проскомидии и не читать молитвы вплоть до момента Херувимской и тогда уже закончить приготовительное действие к Литургии, или строго и безусловно придерживаться восточной традиции, т. е. требований устава и разумного грамотного отношения к совершающемуся чину. Первое приблизило бы нас к древнему положению проскомидии между литургией оглашенных и литургией верных.