И вот мы идем по Лазаревскому. Валит снег небывало огромными хлопьями. Дома странного вида: на кирпичных столбиках и, как потом оказалось, очень дорогие. Пристроились жить в пустом пансионате. Совсем рядом хлопочет хозяйка по приготовлению плова. Других блюд здесь не знали. В чудовищно большом чугунном котле неструганой палкой мешается варево.
Разведка папы была неутешительной. В городке повсюду усиленная охрана из-за волнений. Работы он не нашел – туристы боятся ехать, да и время не купальное. Держит он совет с бабушкой. Заковыка в том, что контейнер идёт второй скоростью и его прибытие ожидалось через месяц. Разрубил этот гордиев узел железнодорожник, муж хозяйки. Взялся перенаправить контейнер обратно в Вольск под честное слово! Бабушка с папой много поколесили по России, поэтому вопросы перемещений решали легко. Последняя прогулка по берегу моря. В каменистый берег хлещет пенистая волна холодного свинцового моря. Ветер пронизывает насквозь. Скрываясь от этого ветра, зашли в книжный магазин. Вот откуда любимая книга детства «Листы каменной книги».
В Вольске сняли тесную квартирку на горах. От всей этой передряги свершилось чудо: на несколько лет у бабушки совершенно прошла боль в щеке!
Через месяц папа оформил покупку дома, теперь наш адрес Ленина, 174. Отъезд бывшего хозяина задержался дней на двадцать, и жили мы двумя семьями. Звали хозяина Гриша Бухаров, портной: масленые глазки, ужимки, но скряга ещё тот. Жили в доме внучки Гриши – беленькие близняшки. Утром идешь умываться, а они на горшках сидят. При отъезде Гриша просил деньги за рамы в проданном доме – неслыханная наглость.
После отъезда хозяев я облазил дом. Бывалый папа не промахнулся с покупкой. Жемчужиной дома был огромный плодовый сад и вода в доме и в саду. Ухоженный сад благоухал. По высокой лестнице я забрался на чердак, и мне открылся наш сад в полном цвету. Широко разбросали ветви пять огромных яблонь, чуть в стороне выделялась группа желтых и синих слив. В укромных местах, среди вишен – расплёток разбросаны кусты крыжовника и смородины, вдоль забора массив малины. Осенью папа рассадил на припёке виноград и груши. Впоследствии на чердаке я играл с друзьями, учил уроки и перечитал уйму книг. Над головой, сколько помню, всегда висели веревки с сушеной рыбой.
Вторым объектом игр был стоящий на углу Ленинской и Пушкинской улиц старинный амбар с погребом. Я набил дощечки, чтобы забираться к коньку крыши. Отсюда открывался широкий обзор на обе улицы и воинскую часть. Много шалостей сотворилось на этой крыше! С папой у нас отношения крепли, он разговаривал со мной, как с большим. Как-то мы посетили с ним летний театр. В глубине городского парка, под высокими осокорями3 размещалось дощатое здание. Горожан набрался весь зал. Играл вольская знаменитость, артист Калинин. Содержание пьесы не помню, но по ходу её завязалась у артистов дерзкая перепалка и хваленый Калинин увлёкся так, что припустил матом! Вопросительно смотрю на папу, он объясняет: «Это он в роль вошел». Позднее с бабушкой мы часто ходили в городской театр. Пьесы были детские, я всё понимал, смеялся и потом пересказывал дома.
Это лето было для многих трагично. В мае объявили по радио: «С Вольского аэродрома произведен запуск стратостата на рекордную высоту с человеком в подвесной капсуле. Произошла разгерметизация, и полковник-летчик погиб». Хоронили его при большом стечении горожан. Вся улица Пушкина была запружена народом надолго. Потом пришло известие о невиданном пожаре в поселке Рыбное. Выгорело 80% домов. Ветер был вдоль посёлка. Сижу я на крыше амбара и вижу мощный выброс пламени из гаража военной части по соседству. Повалил дым, следом – взрывы бензобаков. Наконец распахнули ворота в сторону Ленинской улицы и огонь озверел. Вывели две машины и рухнула крыша. На ней был пожарник. Исчез в этом пекле! Забегу немного вперед. Через 15 лет я поступил в институт, на заочное отделение. Иду с лекций поздно вечером и вижу зарево. Подбежал и глазам не верю: горит тот же гараж! Его отстроили в кирпиче и вот второй пожар, да какой! Опять рвались бензобаки и рухнула крыша. Стену заложили кирпичом и больше тут гаражи не строили. Летчики суеверны.
По окончании третьего класса мы с друзьями бегали за грибами недалеко. Территория войсковой части за Привольском не была огорожена. Обширная дубрава. И среди редких дубов всегда каждый набирал авоську белых и дубовиков. Другое дело, набранные грибы просто раздавались, а то и пропадали. Нет хозяйки в доме – счастья не видать.
И вот у меня появилась вторая МАМА! Да какая, весёлая, с выдумками. Дети понимают душевную доброту. Она сразу подобрала ко мне ключик. В доме её полюбили, звали Любушкой-хлопотуньей. Нрав у нее был легкий. Дела в доме сразу закружились, завертелись. Мама предложила завести кур, потом провести газ в дом. Плоды из сада быстро продавались. Особенно славилась вкусом «Московская грушовка».
Вторая мама – Любовь Кудасова
Конечно, появились и новые родственники. Одним из них был Саша Кудасов, речник. Плавал он по Волге на теплоходе «Гастелло» главным механиком, имел изобретения, но их оформил на себя начальник порта. Мы его встречали при рейсе в Ростов-на-Дону на седьмой день и при маршруте в Москву на четырнадцатый день. Всякому мальчишке лестно не просто заглянуть, а побыть в машинном отделении. Если честно, меня поразило совсем другое. Швартовкой командовала белокурая женщина в форме первого штурмана! Чётко и уверенно отдавала по мегафону команды, а матросы умело выполняли их. Позднее Сашу послали на Польские верфи принимать новый теплоход «Козьма Минин», перегоняли его по Беломор-каналу на Волгу. Рассказов – не переслушать, стоянка короткая в Вольске. Ходил теплоход Москва – Астрахань. Каюта главного механика шикарная, просторная. Успевал Саша спуститься со мной в машинное отделение. Трёхэтажное, всех видов станки. Прямо как на заводе. Как-то при встрече заказал Саша маме лещей сушёных. Мама мастерски их приготовляла, а в этот раз на одного леща села муха, не уследили. Десяток лещей попал к Саше. А в Москве на теплоход сел министр речного флота. Стоит ли говорить, но министр разломил именно меченого мухой леща. Вышел конфуз.
Случались и другие казусы. Как-то мы махали отходящему теплоходу, произошло столкновение с лодкой. Она перевернулась. В воде плывущий человек! Теплоход застопорил ход. С дебаркадера бросили спасательный круг. Но человек в тельняшке сильными гребками поплыл в другую сторону – к всплывшей недопитой бутылке. Схватив её, повернулся лицом к спасателям. Когда его выудили, пассажиры и провожающие охнули. Он был без обеих ног!
Другой раз теплоход сократил время стоянки, и мы остались в каюте! Саша взметнулся по трапам в рубку, и теплоход стал разворачиваться.
Этим летом мы начудили с мальчишками. Искали мы грибов на «Шишке». Так издавна называют поросший дубами большой холм за краем садов. Места были изумительны для грибника в то время: изреженные дубы, кусты, ямки, бугры. Набрав по авоське грибов, отдыхали в тени. Домой идти не хотелось, рано. Безделье толкает на приключения. С одного бока к шишке подступают зады домиков станции Привольская. Конечно, бродит на приволье разная домашняя живность. На нашу полянку проломилась через кусты свинья и принялась пожирать коренья. Я решил на ней прокатиться. Почесал её – спокойна, уселся – спокойна, а за что держаться? Схватил за уши, и она вдруг понесла, но не по поляне, а вломилась в кусты. Я кувырком, поцарапался изрядно. Решили играть в индейцев. Увидели много пасущихся кур. Решили загнать стаю в лес. Обошли их, разделились в цепь и потихоньку начали выдавливать их к лесу. Вдруг куры, почуяв подвох, поднялись на крыло и с диким шумом прорвали блокаду. Пух, перья на кустах, кукареканье. На шум выглянул из-за плетня парень в майке. Миг и он за моей спиной, слышу хрипловатый голос: «Стой, гад, убью!» Бегать мы были мастера, припустили, ног не чуя. Гляжу, один из нашей компании забежал в тупик из плетней. Кричу во всю мочь: «В селение, в селение!” Он понял и избежал поимки. Удрали. Собрались и думаем: грибы остались на горе, и самый храбрый из нас потерял сандалии. Переждав, вернулись и нашли грибы и обувь. Дома были уже к вечеру.
